Один шаг в Зазеркалье. Герметическая школа (Книга первая) - Константин Серебров

  – Ваш рассказ чрезвычайно интересен, – сказала очаровательная хозяйка. – Мы с удовольствием послушали бы вас еще, но сейчас мы должны отправиться за город и больше не сможем уделить вам внимания...

  Нам ничего не оставалось делать, как откланяться и выйти на улицу. Федор увязался за нами, заискивающе повторяя на разные лады:

  – Вы такие замечательные люди! Я не могу без вас жить, возьмите меня с собой. Я буду служить исправно, только не бросайте меня на произвол судьбы...

  – Нам с тобой в разные стороны, – заметил я.

  – Может быть, возьмем его к Сольвейг? – неожиданно предложил Джи. – Ее может позабавить такая поучительная история.

  – Не выйдет из этого добра, – вздохнул я, – но пусть будет по-вашему.

  Джи представил Федю Оленьке как забавного чудака, и она, радуясь нашему появлению, пригласила всех за накрытый стол. Федя ел жадно и быстро; видно было, что в дурдоме кормили плохо.

  Я думал о своем и, когда мы поужинали, решился спросить у Джи:

  – Что такое верность ученика?

  Я заметил, что Джи не хотелось отвечать, но Сольвейг тут же поддержала меня:

  – Этот вопрос и для меня имеет решающее значение.

  Джи обвел нас взглядом и неожиданно произнес:

  – Иисус сказал: “Кто пойдет за Мною, тому открою Царство Небесное”. Но за Ним никто не смог пойти, кроме редких единиц. Смог бы ты пойти за своим Мастером в любой уголок Вселенной, куда бы он ни направился?

  – Я пойду за вами куда угодно, – ответил я.

  – Тогда тебе предстоит многое сделать для нашего направления, а также попутно трансформировать себя, – ответил Джи. – Но главное – принять страдание, которое возникнет в связи с этим. Это твоя плата. Не настраивайся на кайф и просветленное бытие. Наш удел – страдание за всю Вселенную, которую надо спасти. Мы идем самым трудным путем. Стань рыцарем. Пусть твое сердце покроется ранами страданий, а не плесенью наслаждений. Никогда не отвечай злом на зло, лучше попробуй вобрать побольше чужого гнева в себя и там, внутри, все это перестрадать, преобразовав в плюс. Этим ты очистишь свое сердце и облегчишь путь другого существа.

      Не забывай, что пришлось перестрадать очень многим людям, чтобы дать тебе возможность войти в школьное пространство. Оправдай их доверие. Восторг и радость, боль и страдание – это все ты должен принять в равной степени, не отрекаясь ни от одного, ни от другого.

      Каждая человеческая душа подобна невесте, ждущей жениха. Каждая душа достойна любви, но редкая способна принять эту любовь и донести до брачного ложа, не расплескав своей верности и преданности.

      Ты должен вытравить в себе ревность, которую будешь испытывать всегда при брачном союзе божества и достойной невесты – души.

  В этот момент волна золотистой энергии влилась в мою душу, и слова Джи навечно запечатлелись в ней.

  Я поискал взглядом Сольвейг, чтобы увидеть, как в ее глазах отражается этот золотистый свет, но в комнате ее не было. Тогда я заглянул в детскую и увидел Федю, устроившегося возле детской кроватки. Ольга, присев рядом, поправляла одеяло. Федя рассказывал мальчику сказку о волке и семерых козлятах.

  – Трудно маленькому козлику без папы. Папа и конфеток купит, и серого волка прогонит... – говорил он задушевным голосом.

  Сольвейг улыбалась, и от ее милой улыбки мне стало не по себе.

  – Что ты здесь делаешь, Феденька? – спросил я, не веря своим глазам.

  – Ты разве будешь заботиться о несчастном мальчике? – прошептал он.

  Я подошел к Джи и обеспокоенно сообщил:

  – Феденька не дурак – он уже вьет себе гнездо.

  – Перестань думать только о своем шкурном интересе, – ответил Джи. – Космос устроен так, что во всем устанавливается некое равновесие. Надо подумать и о Сольвейг – пусть и ей живется хорошо.

  – И вы думаете, что с этим недорослем ее душа ощутит великолепие жизни? А ведь у нее есть возможность изменить всю свою жизнь и устремиться к Духу!

  – Стремиться к Духу – это не всегда комфортно. Сквозь тернии к звездам пролегает Путь, и на каждом шагу необходима жертва.

  Вдруг раздался настойчивый телефонный звонок. Сольвейг подняла трубку и тут же передала ее мне.

  – Наконец-то я тебя отыскал, – взволнованно и торопливо говорил Михаил. – Звоню из автомата; ко мне нельзя, за домом установлено наблюдение. Думаю, что они хотят выловить всех моих друзей. О том, куда вы отвезли мою литературу, я даже не хочу знать, иначе они все выпытают из меня. Как только вы скрылись, они тут же забрали всю мою библиотеку, предъявив ордер на обыск, и целый день продержали меня в камере. Выпустили только сейчас под большой денежный залог, как я уверен, для тайного наблюдения за мной. Прошу не звонить мне и не появляться в моем районе.

  Как только я положил трубку, раздался новый телефонный звонок.

  – На этот раз – Фея, – сказала Сольвейг.

  Джи подошел к телефону. По мере того как менялось выражение его лица, я понял, что произошло нечто необычное. Он поднялся и произнес:

  – Господа, позвольте откланяться, нам надо срочно выезжать в Москву по неотложным делам. Библиотеку Михаила оставляю на хранение тебе, Сольвейг, для укрепления твоего магнитного центра. Я надеюсь, ты вырастешь, изучая ее.

  – Может быть, вы еще останетесь? Я так и не успела сказать вам самого главного, – грустно произнесла она.

  – Моя милая девочка, я бы с большим удовольствием остался, но не могу. Может быть, мы еще встретимся, – в его взгляде отразилась неземная любовь.

  Я исподлобья наблюдал, как Федя вьется вокруг нашей Сольвейг и уже уверенно обнимает ее за плечи. Мне вдруг вспомнился сюжет из книги “Тысяча и одна ночь”: прекрасная юная пери, возлюбленная царя, покидает по ночам роскошный дворец, потому что ее влечет общество черного раба, уродливого и горбатого, который осыпает ее проклятьями и побоями.

  – Вы, ребята, не переживайте, поезжайте по своим делам, я об Олечке замечательно позабочусь, – хлопотливо ворковал Федя.

  – Только не слишком усердствуй, – нахмурился я.

  Джи вызвал такси по телефону; взгляд его стал необычно серьезным и отрешенным. Наспех распрощавшись, мы вышли на улицу. Быстро забрав Фею и багаж из квартиры Светланы, отправились на вокзал, купили билеты на первый же поезд в Москву и вскоре сидели в купе, обсуждая события последних дней.

Наш Корабль является символом эфирной вести, которую необходимо донести до многих и многих сущностей Земли. Поэтому он бороздит просторы океана, основывая в разных гаванях маленькие оазисы эфирной культуры. Он помогает человеку раскрыть в себе королевское начало и стать достойным жителем Космоса.

Глава 11. Недоступная сказка

Как только мы оказались в квартире Феи, раздался телефонный звонок. Джи поднял трубку:

  – Слушаю вас... Здравствуй, Норман...

  Через минуту он положил трубку и сказал, обращаясь ко мне:

  – Завтра “Кадарсис” отправляется на гастроли в Псков. Я могу взять тебя в эту поездку. Но только с одним условием: ты должен научиться легкому общению, то есть подружиться с музыкантами, вести с ними непринужденные разговоры, а также ухаживать за ними, словно за маленькими детьми, всячески смиряя свое самолюбие.

  – Это еще зачем? – удивился я.

  – Для быстрейшего развития в тебе правильной личности и меркуриального начала, а также для повышения градуса, без которого в тебе не произойдет никаких изменений. И чтобы мне было легче передать импульс Луча, – ответил он.

  – Вы находите, что моя личность недостаточно развита?

  – Как же она могла развиться, если ты всю жизнь варился в своем соку и не встречался с людьми из приличного общества?

  – А ухаживать-то зачем? Они ведь и сами люди взрослые!

  – Ах, дубинушка ты стоеросовая, – вздохнул Джи. – Ничего же ты не понимаешь в искусстве кайфмейстера! Для того чтобы поговорить по душам с человеком, надо расположить его к себе, создать душевную атмосферу, не побрезговать ухаживанием за ним, приготовить кофейку, занять его приятным разговором, расспросить его о делах и затруднениях – и только потом можно и самому что-либо поведать. Тогда он тебя и поймет, и примет в свое сердце.

  – Это наука не тяжелая, как-нибудь справимся, – кисло ответил я, стараясь не обижаться.

  В Псков поезд прибыл рано утром. Стояла середина ноября, на улице было зябко и ветрено, легкие снежинки кружились в воздухе, словно приветствуя нас. Сонные музыканты неуклюже сползли с поезда и, сев в голубой филармонический автобус, отправились в центральную гостиницу.

  В утренней суматохе мне легко удалось затереться в толпу артистов и проскользнуть в гостиницу мимо швейцара. Я почти сразу заснул в мягком кресле в номере Джи и Шеу.