Незримая паутина: ОГПУ - НКВД против белой эмиграции - Борис Прянишников

Дела АА надо продолжать, смотря на него не как на отделение АА2, а как на ячейку людей, которых вы с Э-лем общими усилиями направляете в русло общерусского большого дела. Фирма здесь не играет роли, общий смысл письма вам понятен. В этом же духе пишите по вашим знакомым, адреса коих вы знаете, и привлекайте к работе. Когда нас будет много, можно будет провести то, что мы хотим. В силу ряда причин, повторяю, развал самой головки произойдет быстрее, чем можно было ожидать. Прилагаю 50 фр. и сводки от 22, 23, 24, 26 июня — 5 листов».

О деятельности «контрразведки» Эрдели узнал из первых «агентурных сводок» Закржевского. Он сразу обнаружил неладное в работе этого крупного агента «Вн. линии». И 15 июля отписал Закржевскому:

«… 1) сообщите мне список лиц, коим ваши сводки считаете необходимым посылать, и число экземпляров сводок; 2) этот список будет мною рассмотрен, сохранен или дополнен, затем утвержден и по этому утвержденному списку вам надлежит сообразить рассылку ваших сводок; всякая рассылка вне утвержденного списка сводок не разрешается и на вашей ответственности. Сообщите, какие выборки вы отправляете в Болгарию. Со следующей почтой пришлю вам адрес мой, вместо ген. Кусонского».

В тот же день Кусонский сообщал Закржевскому:

«К сожалению, одна фраза в вашем письме не позволяет мне показать его Ив. Ег…. Необходимо избежать того, что могло бы внести некоторые шероховатости в мои с ним отношения. Что касается несвоевременной передачи вам сведений по поводу налета на квартиру ЕКМ, то, очевидно, П. Н. упустил из виду, что нужно было осведомить именно вас, сам же он знал о происшедшем от меня тотчас же».

Видимо, у Эрдели были веские соображения, когда он давал свой адрес, чтобы, минуя Кусонского, получать «сводки» непосредственно от Закржевского. О переписке Кусонского с Закржевским он мог догадываться. Но он, конечно, не знал, что Кусонский оставался в тесной связи с отведенным от дел РОВСа Павлом Николаевичем. И Кусонский, конечно, не сказал Эрдели, что о налете на квартиру Миллера он сообщил Шатилову тотчас же после происшествия! Незримые руководители продолжали действовать…

18 июля Закржевский сообщил из городка Оссегор о порядке рассылки «сводок». Но ни слова не написал о том, что эти «сводки» он продолжал доставлять Шатилову. Требований Эрдели он не выполнил. В ответ на отписку генерал призвал Закржевского к порядку:

«Неясно, кому пересылаются данные в провинции… Все внимание должно быть обращено на большевиков и их работу в эмиграции и в среде РОВСа. Сведения в самом фельетонном изложении не интересны. Это не сведения, а скверные сплетни».

Утаив имена своих агентов в провинции, 26 июля Закржевский сообщил о своем отказе прекратить слежку за неугодными «Вн. линии» генералами Стоговым, Витковским и другими лицами.

5 августа 1934 года Эрдели писал Закржевскому:

«…Ваши указания о Н. Н. Стогове в его лжи к ген. Миллеру я проверил. Ваше это донесение является неверным, вернее, ложью. Всё вместе взятое, в связи с вашими последними донесениями, показывает ясно, что доверия у меня к вам нет. А так как ваши рапорты основаны исключительно на доверии, то вывод ясен».

С пачкой «сводок» Закржевского Эрдели пришел в кабинет Е. К. Миллера и показал их ему.

— Евгений Карлович, читать эту литературу я не желаю и поощрять ее не хочу.

— А кто этот Дмитриев? — спросил Миллер, разглядывая подпись под письмами.

— Это — капитан Закржевский, корниловский артиллерист.

— Да, такого агента нам не нужно. И вообще эту работу по «Внутренней линии» надо прекратить. Рассчитайся с ним по почтовым расходам и больше дел с ним не имей.

8 августа Закржевский с тревогой писал Ларионову:

«Дорогой Виктор Александрович, прошу вас постараться повидать скорее П. Н. и прочитать ему настоящее письмо. До сего дня, т. е. почти 1 месяц, как я уехал, я не получал никаких указаний от него по вопросу о дальнейшей работе, а от Лопатина[58] не получил вообще ни одной строчки, ни одного подтверждения всему мною посланному и никаких результатов по ряду вопросов, кои были заданы мной через него. В результате моего письма № 305 Ивану Егоровичу, копия коего была мною послана Лопатину для доклада Павлу Николаевичу Шатилову, мною получено сегодня… Здесь все пропитаны величайшей ненавистью к Е. К-чу, вплоть до того, чтобы требовать его ухода, окончательно и поскорее. Прошу вас скорее поделиться со мной результатами вашей беседы с П. Н. и дать мне его указания. У меня совершенно опускаются руки, как раз именно сейчас в руки даются возможности, которых не было раньше, нужны средства и т. д. Прилагаю для передачи П. Н-чу сводки от 3 августа о совещании в Бухаресте и беседу с Богдановичем[59] и для Пушкаря — сводку от 3 августа, а всего 5 листов…»

В конце сентября Закржевский сообщал своей агентуре:

«Ваш покорный слуга уже не занимает той официальной должности при Отделе. Тем не менее, мы своего дела не оставим и будем и впредь работать… Виделся дважды с 115. Говорит о необходимости от всего отмежеваться и продолжать работу как ни в чем не бывало. Итак, мы продолжаем жить, как будто ничего не случилось. Работать осторожно, не вызывая ничьего внимания, как бы в подполье».

Но одного подполья было мало. Для прикрытия все-таки нужна была некая официальность. Выход вскоре был найден. С ведома генералов Шатилова и Абрамова, при деятельном участии капитана Фосса, работа по «Вн. линии» вновь была поручена Закржевскому. С декабря 1934 года, минуя генерала Эрдели, он был подчинен непосредственно Е. К. Миллеру. Докладчиком по делам «Вн. линии» был назначен Скоблин, о котором Шатилов знал, что ему можно было кое-что поручить. А после визита Фосса к генералу Миллеру в мае 1935 года позиции Скоблина настолько окрепли, что присутствие Закржевского в Париже стало ненужным. В сентябре 1935 года он вернулся к Фоссу в Софию.

15 и 16 декабря 1934 года в ограде церквей на рю Дарю и рю д’Одесса неизвестные лица распространяли листовки с воззванием за подписью начальника 1-го Отдела РОВСа Ивана Эрдели. Автором этой листовки генерал не был. Возмущенный, Эрдели сообщил печати о принятии им мер для обнаружения авторов фальшивки. Их он, конечно, не обнаружил…

А 12 февраля 1935 года Закржевский писал Мишутушкину:

«Мне пришла в голову мысль на время приостановить атаки на Вр. и в то же время получить косвенное подтверждение о наличии связи у „Последних Новостей“ и Союза Добровольцев с общественниками[60], а именно: предложите Баргину[61] немедленно послать по своей новой линии следующее: „Здешний генерал из Р.О.В.С. а получил письмо из Парижа, в котором говорится приблизительно следующее: что упорно держится слух о предстоящем уходе Е.К.М. (полностью), и что последний передает бразды правления И.Э. (полностью). И.Э.[62] по вступлении собирает „военный совет“ по специальному подбору, и этот „совет“ выбирает главнокомандующим А.И.Д. (полностью), и что И.Э. является ставленником А.И. Д-на[63], что вызывает большую тревогу в кругах „правоверных““. Если это сообщение верно, то было бы большой тактической ошибкой вести в настоящий момент кампанию против И.Э., который делает такое полезное дело, как предстоящий совершенно неминуемый раскол в ОВС-е. Наоборот, мне думается, что всякая кампания, которая вредит его личному авторитету и имени, может заставить Е. К. М-ра пересмотреть вопрос о своем заместительстве, не в пользу Э. на этот раз. Я уверен, что это сообщение заинтересует общественников».

В апреле 1935 года, ссылаясь на необходимость экономии денежных средств, Е. К. Миллер уволил Эрдели с должности начальника 1-го Отдела РОВСа и принял на себя его обязанности. Руководство «Внутренней линией» во Франции поручил Скоблину. Незримые руководители воспрянули духом.

Е. К. Миллер в окружении Скоблиных

Ревностно и молитвенно праздновали корниловцы день святых Флора и Лавра. Поминая своего доблестного шефа, генерала Лавра Георгиевича Корнилова, ежегодно служили они панихиды по павшим и молебны о здравствующих. Затем собирались на трапезу, приглашали на торжество виднейших белых генералов и старших корниловцев — Деникина, Богаевского, Кутепова. Вспоминались боевые подвиги, произносились патриотические речи, провозглашались заздравные тосты.