Серебряный змей в корнях сосны – 3 - Сора Наумова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем удивительнее, что помощь пришла со стороны ненавистной Каэдэ. Та как-то рассказала, что воспитывалась бродячим монахом Сусуму, но оставила его ради службы в поместье. Монах этот, по словам девушки, творил настоящие чудеса, но не выставлял их напоказ, оттого найти его было сложно. Впрочем, сейчас он временно осел в заброшенном храме, который когда-то давно возвели предки Хагивары Такумы. И несчастная Таэко набралась смелости и отправилась туда без ведома мужа.
Молитвы монаха помогли, и Таэко вскорости забеременела, но и Каэдэ с каждым днем занимала все больше места в их жизни, будто тоже была женой. Тревожась, как бы она не стала наложницей в их доме, Таэко снова пошла к монаху и, не упоминая имени Каэдэ, попросила отвадить соперницу. Не убить, нет. Таэко не желала девушке смерти, лишь хотела, чтобы та оставила их с мужем в покое, покинула поместье. Но на обратном пути домой, сама того не ведая, подверглась нападению обариёна. Теперь не узнать точно, было ли это случайностью, но Кента склонялся к мысли, что таким образом лже-монах попытался защитить Каэдэ от хозяйки. Едва ли из любви, скорее чтобы ритуал хитобасира не сорвался. Так Кенте думалось.
Потому как Хагивара Такума, в свою очередь, покаялся, что и правда собирался использовать чувства Каэдэ к нему, дабы избавиться от проклятия, о котором говорили его отец и дед. Все они, а до них еще предки Такумы, погибали страшной смертью, едва только покидали пределы поместья. Ни храм за деревней, ни молитвы к богам и ками, ни учение Будды – ничего не помогало. Хагивара просто боялся, что его ребенок будет так же страдать за стенами, как и он сам всю свою жизнь. Он не знал – никакого проклятия не было и в помине. Но Кенте виделось, он не очень-то поверил. Может, не хотел думать, что столько лет запирал сам себя.
Провести хитобасиру посоветовал все тот же Сусуму, но наказал не впутывать в это никого больше, особенно беременную жену. Знала только Каэдэ и с радостью готова была пойти на смерть, думала, что так докажет свою любовь, не решаясь высказать ее словами.
Однако все могло сорваться еще тогда, когда отчаявшаяся и страдающая от обариёна госпожа Таэко заплатила бандитам, чтобы те напугали Каэдэ или даже похитили и увезли подальше. Разумеется, она не была настолько жестока и не собиралась просто вышвырнуть девушку без единого мона за душой. Главарь, Сару, должен был после выдать ей мешочек с монетами. Но вмешались Кента с Хизаши. Спасли Каэдэ, привели в поместье, узнали о готовящемся ритуале, сорвали его. Такая непростая история, где сложно найти абсолютно плохих или абсолютно хороших участников, но они справились с ней и справились на отлично. Когда Каэдэ поправится, Рёта увезет ее из поместья. Госпожа Таэко простит мужа и родит ему ребенка к исходу лета.
Так написал Кента, и так прочел учитель Морикава в его отчете. Хизаши ни о чем не знал, даже не явился отчитываться вместе. Это было не обязательно, но для Кенты важно. Для Хизаши, похоже, не очень.
– Вы поссорились? – прямо спросил Джун тем же днем, как они все вернулись в их павильон на троих, сразу после унылого ужина. Точнее, именно в тот момент Мацумото отсутствовал, он вообще старался лишний раз с ними не пересекаться.
– Нет, – ответил Кента, потому что это было правдой.
– Врешь. Этот обезьяний сын что-то натворил? Скажи, ему давно пора устроить взбучку.
И многозначительно похрустел пальцами.
– Ничего он не натворил. – Кента устало сел за стол и начал бездумно перебирать свои записи с занятий. В голове было пусто.
– Я как лучше хочу, – серьезным тоном произнес Мадока и вздохнул. – Мне не нравится Мацумото, но мы ведь должны держаться друг за друга, разве нет?
Кента что-то ответил, что-то, успокоившее бы Мадоку, а сам смотрел, как за окном тает день. Он был солнечным, ясным, оттого и закат поражал обилием красок от нежно-персикового до кроваво-красного с прослойкой лиловых и синих облаков.
– Кента-кун?
Кента повернулся к Джуну и неловко улыбнулся.
– Я пойду прогуляюсь.
– Эй! – Джун пропустил его, но после ворчливо добавил: – Только недолго, а то холодает. Один из вас, кажется, голову напрочь отморозил.
– Спасибо за заботу!
– Иди уже, ищи своего Мацумото, – отмахнулся Мадока и скрестил руки на груди.
Он был прав. Нельзя, чтобы все так и повисло между ними, недосказанное, недопонятое, наполовину явное, наполовину – скрытое во мраке. Младшие ученики здоровались, Кента их едва замечал, только спрашивал, не видели ли они Хизаши. Тот как будто испарился в воздухе. Гора была большой, но не настолько, чтобы один человек пропал без следа. Да и прав Джун – холодало. Улыбка Аматэрасу гасла, скользя лучами по заснеженному пику и ниже, по крышам павильонов, додзё и галерей, по дорожкам мимо тонких стволов вишен и слив. Кента спешил за ними и оказался у начала каменной лестницы, соединяющей площадки.
Ступени были тщательно вычищены воспитанниками до самого низа, где между двух высоких торо начиналась дорога к воротам школы. Хизаши стоял там и смотрел на тории впереди, от которых расходились мерцающие крылья барьерных заклинаний. Кента сбился с шага, остановился, а потом медленно спустился и встал на одну ступеньку позади Хизаши.
– Ты так никому и не рассказал еще? – спросил тот, чуть повернув голову и подставляя закатному свету изысканный профиль. – О том, что узнал.
Жгучая обида с новой силой охватила сердце, и Кенте пришлось шумно выдохнуть, прежде чем произнести:
– Я всегда знал.
Ему удалось согнать с Хизаши напускное безразличие. Повернувшись к Кенте, он показал то выражение, которое никто у него никогда не видел, – беспомощное.
– Как?! Не мог ты… Да откуда бы тебе…
Кента молча ждал, пока тот соберется с мыслями и словами. Слабый отголосок удовлетворения возник на мгновение и пропал. Не было в растерянности и неверии Мацумото ничего хорошего, ничего приятного – как и во всем этом разговоре, если честно.
– С тех пор, как увидел тебя сидящим на камне на развилке лесных дорог. Ты хорошо прятал сущность хэби, но дело в том, что я с детства видел больше остальных. – Кента не хвастался, «странному сыну мико» эта
