Книга потерянных вещей - Джон Конноли

Ему стало так плохо, что он боялся лишиться чувств.

— Он разодрал меня ногтями, засунул внутрь руку, вытащил сердце и съел его у меня на глазах, — сказала она. — Мне было больно, очень больно. Мне было так больно, что я покинула собственное тело, лишь бы избавиться от страданий. Я видела себя умирающей на полу, я вознеслась над собой, и там были огни и голоса. Потом вокруг меня сомкнулось стекло, и я оказалась замурована в этой склянке. Меня поставили на полку, и с тех пор я всегда здесь. Когда в следующий раз я увидела Джонатана, у него на голове была корона, он называл себя королем, но не казался счастливым. Он выглядел испуганным и несчастным и всегда оставался таким. Что до меня, то я никогда не сплю, потому что никогда не устаю. Я никогда не ем, потому что никогда не бываю голодна. Я никогда не пью, потому что никогда не испытываю жажды. Я просто стою здесь, не зная, сколько дней или лет прошло, и только когда приходит Джонатан, я вижу на его лице разрушительное действие времени. Впрочем, обычно приходит он. Он тоже стареет. Он болен. По мере того как я увядаю, он становится слабее. Я слышу, как он разговаривает во сне. Теперь он ищет другого, того, кто займет место Джонатана. И того, кто займет мое место.

Дэвид снова вспомнил песочные часы в соседней комнате. В верхней колбе почти не осталось песка. Не отсчитывают ли они дни, часы и минуты жизни Скрюченного Человека? Если позволить ему заполучить другого ребенка, не перевернутся ли часы, чтобы снова начать долгий отсчет его жизни? Сколько раз они переворачивались? На полке множество склянок, и большинство их покрыты густым слоем пыли. Не томилась ли в каждой душа пропавшего ребенка?

Это и есть сделка: называя ему имя ребенка, ты обрекаешь себя. Ты становишься властителем без власти и не можешь забыть, как предал того, кто был младше и слабее тебя — брата, сестру, друга. Того, кого должен был защищать, кто доверил тебе защищать себя, кто уважал тебя и сам стоял бы за тебя горой, когда детство пройдет и наступит зрелость. Как только ты заключил сделку, обратной дороги нет. Кто сможет вернуться к прежней жизни, зная, какую ужасную вещь совершил?

— Ты пойдешь со мной, — сказал Дэвид. — Я ни на минуту не оставлю тебя здесь одну.

Он взял склянку. Она была заткнута пробкой, но Дэвид не смог ее вытащить, как ни старался. Лицо его побагровело от напряжения, но все было тщетно. Он осмотрелся по сторонам и обнаружил в углу старый мешок.

— Я положу тебя сюда, — сказал он, — на случай, если кто-то нас увидит.

— Хорошо, — ответила Анна. — Я не боюсь.

Дэвид осторожно поместил склянку в мешок и перекинул его через плечо. Когда он уже собирался уходить, что-то в углу комнаты привлекло его внимание. Там лежали его пижама, халат, один тапок — одежда, забракованная Лесником, когда они собирались в дорогу к королю. Теперь казалось, что все это было очень давно, но вещи были приметами жизни, которую Дэвид оставлял позади. Ему не понравилась мысль о том, что они будут валяться в логове Скрюченного Человека. Он подобрал вещи, подошел к двери и внимательно прислушался. Ни звука. Дэвид сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и пустился бежать.

XXIX

О ТАЙНОМ КОРОЛЕВСТВЕ СКРЮЧЕННОГО ЧЕЛОВЕКА И О СОКРОВИЩАХ, КОТОРЫЕ ОН ТАМ ХРАНИЛ

Логово Скрюченного Человека было гораздо больше и много глубже той его части, что видел Дэвид. Оно тянулось под замком далеко-далеко, и были там залы с вещами куда более жуткими, чем коллекция орудий пыток или заключенный в сосуд дух мертвой девочки. Это была сердцевина мира Скрюченного Человека, место, где все рождалось и все умирало. Он возник там, когда появились первые люди. В некотором смысле они даровали ему жизнь и цель, а взамен он научил их рассказывать истории, потому что Скрюченный Человек знал все сказки на свете. У него была даже история о нем самом, хотя он изменил в ней ключевые моменты, прежде чем позволил ее рассказывать. В той истории предлагалось угадать имя Скрюченного Человека, но это была его маленькая шутка. На самом деле у него не было имени. Люди могли называть его как пожелают, но он был настолько древним существом, что эти имена ничего для него не значили: Мошенник, Трикстер, Скрюченный Человек, Румпельштильцхен…

И к чему опять это имя? Не важно, не важно…

Только имена детей имели для него значение, ибо сказка о Скрюченном Человеке, которую он дал миру, не лгала: имена обладали силой, если правильно ими пользоваться, а уж этим искусством Скрюченный Человек овладел в совершенстве. Один огромный зал в его логове был посвящен всему, что он знал. Этот зал был целиком заполнен маленькими черепами, и на каждом было нанесено имя пропавшего ребенка, ибо Скрюченный Человек заключил множество сделок в обмен на детские жизни. Он помнил все лица и голоса, он вызывал их в памяти, стоя среди останков, и зал наполнялся тенями, хором пропавших мальчиков и девочек, оплакивающих своих мам и пап. Сонм преданных и забытых.

Скрюченный Человек обладал сокровищем из сокровищ, реликтами историй рассказанных и тех, что еще будут рассказаны. В длинном склепе он хранил массу футляров из толстого стекла, и в каждом футляре, заполненном желтоватой жидкостью, чтобы не испортилось, плавало тело. Ну, посмотри же сюда. Разгляди вот этот футляр поближе, чтобы стекло затуманилось от твоего дыхания, и перед тобой предстанут молочно-белые глаза лежащего внутри тучного плешивого мужчины. Кажется, что он дышит, хотя он давным-давно не способен на это. Видишь, как полопалась и обгорела его кожа? Видишь, как опухли и раздулись его рот и горло, брюхо и легкие? Хочешь знать его историю? Это одна из любимых сказок Скрюченного Человека. Это мерзкая сказка, очень мерзкая сказка…

Толстяка, видишь ли, звали Маний, и он был очень жадным. У него было столько земли, что если бы птица взлетела с одного края его владений и летела весь день и всю ночь, она не смогла бы долететь до противоположного края. Он обременил тяжелыми податями тех, кто работал на его полях, и тех, кто жил в его деревнях. Нельзя было ступить на его землю, не заплатив за это. Маний сказочно разбогател, но ему все было мало, и он постоянно искал возможности приумножить свое богатство. Если бы он мог обложить данью пчелу, собирающую пыльцу с цветка, или дерево, пустившее корни в его земле, он бы обязательно это сделал.

Однажды, прогуливаясь в самом большом из своих фруктовых садов, он увидел, как вздыбилась земля и наружу вылез Скрюченный Человек, который занимался расширением подземных тоннелей. Маний окликнул его, так как заметил на перепачканной одежде Скрюченного Человека золотые пуговицы и украшения, а на подвешенном к поясу кинжале — рубины и бриллианты.