Династия. Белая Кость - Такаббир Эль Кебади
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Усмотрев в этом очередной дурной знак, мужи помрачнели. Не дожидаясь, пока распорядитель церемонии придумает нелепое объяснение, Рэн сам надел мантию, щёлкнул застёжкой и сел на трон.
Святейший отец прочёл молитву на церковном языке и закончил её ослиным рёвом.
Рэн почувствовал, как лицо стянула нервная гримаса. Его учитель географии Тадеска, будучи сыном священника, получил образование в закрытом учебном заведении, где учились дети религиозных служителей. Вместо того чтобы посвятить себя служению богу, Тадеска отказался от сана духовного наставника и променял тихий монастырь на ветер странствий. Он-то и занёс путешественника в Дизарну. Тадеска рассказывал Рэну о религиях и верованиях разных народов. Зная церковный язык, он перевёл тексты самых странных духовных песнопений, которые завершались рёвом осла или криком петуха из уст священника. Тогда это казалось Рэну смешным, сейчас — оскорбительным.
— Можно заменить молитву? — спросил он.
— Чем вам не нравится эта молитва? — растерялся Святейший отец.
— Я не понимаю, как можно в такой торжественный момент восхвалять ослиный труд и восхищаться смирением, с каким животное сносит побои.
— Вы знаете церковный язык?
— Я знаю перевод молитвы про осла.
— Это одно из важнейших духовных песнопений, — объяснил Святейший отец. — Осёл — символ мудрости, терпеливости и скромности.
— Найдите другую молитву! — настаивал Рэн. — О мудрости, терпеливости и скромности, но без осла.
— В священных землях, откуда пришла к нам истинная вера…
— Коронация состоится завтра, — перебил Рэн. — Вопрос в том, будете ли вы на ней присутствовать? Раньше короля короновал представитель древнейшей фамилии королевства. Можно вернуть старую традицию. Думаю, лорды будут только рады.
— Я прочту другую молитву, — вымолвил Святейший отец и со словами «венчаю короля Шамидана на долгое царствие и связываю с Богом» возложил на голову Рэна широкий золотой обруч, усыпанный драгоценными камнями.
Хранитель печати протянул серебряный поднос с лежащим на нём золотым перстнем, оттиск которого скоро появится на королевских указах и предписаниях.
— Передаю королю Шамидана печать, придающую мудрым решениям законную силу, — подобно колоколу прозвучал его голос.
Рэн взял печать, и дворяне вновь нахмурились. Перстень соскальзывал с безымянного пальца и не налезал на средний. Распорядитель церемонии предложил вызвать золотых дел мастера и подогнать печать по размеру. Рэн отказался и надел перстень на указательный палец.
Со словами «вверяю королю Шамидана абсолютное право влиять на судьбы и события» Хранитель казны вручил ему длинное копьё с золотым наконечником и треугольный щит, окантованный золотом.
Держать символы кары и защиты сидя и при этом сохранять величественную осанку — оказалось непросто. Рэн придвинулся к краю сиденья и согнул в локтях руки, распределяя напряжение мышц по всему телу. В такой позе ему предстояло провести час или два, пока дворяне не пройдут мимо него чередой, целуя перстень и прикасаясь лбом к щиту и копью. В этом заключался ритуал принесения клятвы верности, после которого малые лорды, не имеющие сюзерена, и все великие лорды становились вассалами короля.
— Вам необходимо что-то сказать подданным, — напомнил Святейший отец. — Продумайте короткую, но ёмкую речь.
Хранители забрали у Рэна атрибуты верховной власти и, негромко переговариваясь, пошли через зал к выходу. Слуги опустили люстры, заменили оплывшие свечи новыми. Поднимать люстры не стали, и они висели на длинных цепях над самым полом.
Наконец Рэн остался один. В полумраке и тягучей тишине сердце стучало непозволительно громко. Мысли кружили как снег за окном.
В уплату за свою помощь Киаран Айвиль запросил должность коннетабля королевской гвардии, в чьи обязанности входит охрана Фамальского замка и его многочисленных обитателей. Рэн хотел усложнить ему задачу: сократить количество гвардейцев с двух тысяч до сотни, а оставшихся не у дел воинов отправить в королевские крепости, разбросанные по всей стране. Но передумал. Фамальский замок был огромным, без фортификационных линий обороны, отделённый от города только высокой каменной стеной. На территории уйма хозяйственных построек, павильонов и галерей. Двенадцать башен, у каждой — свой двор. В башнях — палат и коридоров великое множество. И везде должен стоять караул. И столица была огромной. В мировой истории известны случаи вероломства недовольных лордов. Они подговаривали или подкупали горожан, и те захватывали и более укреплённые крепости. Рэн надеялся, что сия чаша его минует, тем не менее он обязан предусмотреть всё.
Этим утром мать вдруг заявила, что лорд Айвиль достоин более весомой благодарности, и попросила дать ему другую должность. Обладая природной наблюдательностью, Рэн давно понял, что закалённым нервам Лейзы чужды мелкие чувства: если она привязывается к человеку, то всем сердцем, если ненавидит, то всем существом. Мать презирала тупое плотское влечение, сама мысль о порочной связи с женатым мужчиной вызывала у неё отвращение. А значит, лорд Айвиль нужен ей не как любовник, а как защитник, советник и друг. Рэна беспокоило другое: Киарана вряд ли устроит роль друга. Блеск в его глазах при виде Лейзы и жар в голосе выдавали в нём любвеобильного мужчину, не привыкшего к отказам.
От раздумий отвлекло появление Святейшего отца. Он шёл между опущенными люстрами, глядя себе под ноги. Капюшон на его голове вяло колыхался. Подол чёрного одеяния подметал пол. Серебряные кольца, соприкасаясь, сопровождали каждый шаг скорбным перестуком.
— Вы что-то потеряли, Святейший? — спросил Рэн.
Иерарх подошёл к помосту и встал на приступок коленями:
— Я вёл себя непозволительно дерзко. Простите, ваша светлость.
Его раболепная поза и раскаяние во взгляде навели Рэна на мысль, что сейчас самый удачный момент для разговора о женитьбе. Рэн открыл рот, но Святейший отец опередил его.
— Я хочу поговорить с вами о лорде Айвиле, — сказал он, поднимаясь в полный рост. — Вы совершенно его не знаете, а мы о нём наслышаны.
Рэн досадливо поморщился:
— Не люблю сплетни.
— Лорд Айвиль очень опасный и хитрый человек. Он никому не помогает по доброте душевной. У него нет души. Там, где должно быть сердце, у него зияет чёрная дыра. Вы сами не заметите, как окажетесь в его власти.
— Вы когда-нибудь прибегали
