Девочки (дневник матери) - Фрида Вигдорова

Целую вас. Привет Бастику, который съел нашу рыбу.

Саша».

* * *

Ниночка — бабушке.

«Дорогая бабушка! У нас тут столько событий случилось за последнее время, и обо всем нужно рассказать. Позавчера приходили в гости родители Миши Пименова, который больше всех кричит и мошенничает на крокете. Юрий Иванович принес шампанское, которое так и не выпили (Юрий Иванович — художник). У него с тетей Фридой разгорелся ужасный спор, сперва об «Оттепели» и о статье Симонова, а потом об Ахматовой, Пастернаке и Фальке. Юрий Иванович ужасно кричал, тетя Фрида чуть не плакала, а мы с Сашей сидели застывшие и так боялись, что они подерутся, что не могли вымолвить слова. Дядя Шура старался успокоить их, но на него все кричали. (Все-таки они не подрались)».

* * *

СПОР(Ужасное происшествие)Цвел по дороге подорожник,Плыл волосатик по реке…[55]Пришел к писателю художник,Держа шампанское в руке.«Жена художника» (картина!)С ним вместе, как всегда, была,Отца имея Константина,Сама Наталией слыла.«Жена писателя» (новелла!)Гостей позвала ко столу,Где кекс, задуманный так смело,На вкус напоминал золу.…Остатки сыра и тянучекСомнительный ласкали взор,И гость решил, что будет лучшеЗатеять умный разговор.Затеять не за страх, за совесть;И, верный своему чутью,Назвал он Эренбурга повестьИ симоновскую статью.Вполне освоив темы эти,Он делал смелые мазки…Идут часы, трясутся дети,Притихли мирные Пески…Хозяйка слышит: — Литработник!Вы страшной обросли корой!Не академик! Не герой!Не мореплаватель! Вы — плотник!Да, гостю было не до лоску,Глазами страшно он вращал,И подарить хозяйке соскуИ погремушку обещал.Туманит взор слезы вуалькаИ, жертва бедная судьбы,Она шепнула имя Фалька…[56]Тут гость поднялся на дыбы.Все потонуло в шуме, в гаме,Рыдает в голос детвора…Он Фалька потоптал ногами,Про Эрзю заявил: мура![57]Он долго бегал по балкону,Себя не в силах превозмочь,Подобно дикому драконуОн фыркал пламенем сквозь ночь…Хозяин, как военнопленный,Дрожал, предчувствуя расстрел,Назвав Наталию Еленой,Он в страхе на нее смотрел…Растоптан в доску подорожник,Нет волосатика в реке…Шел от писателя художникКак самолет идет в пике.……………………….Любезный Юрий, свет Иваныч!Вы потеряли килограмм?Ведь это вредно — спорить на ночь.Давайте спорить по утрам.Давайте спорить громко, пылкоИ, помните! Вас ждет бутылка!

Дружественный Вам

А. Раскин

Картина Ю. И. Пименова: комната на даче Пименовых в Песках.

[Про «Эренбурга повесть» («Оттепель», журнал «Знамя», май 1954 г.) и «симоновскую статью» («Новая повесть Ильи Эренбурга», «Литературная газета», 17 и 20 июля 1954 г.) подробно пишет Б. Сарнов в книге «Сталин и писатели», т. 4.

Летом 1954 г. споры, подобные тому, что разгорелся между Ф. А. и Ю. И. Пименовым, были характерны для интеллигенции. «Люди оттепели», как называет их Сарнов (имея в виду уже не столько повесть, сколько период нашей истории, которому она дала название), спорили с теми, кто был на стороне обрушившегося на Эренбурга К. Симонова, который защищал от него «наше замечательное советское искусство».

Эренбург выводит в своей повести двух художников: официального благополучного циничного Пухова и нищего, но не продавшего свой талант Сабурова. В образе Сабурова многие видели опального художника Фалька. (Про то, как в начале 1954 г. Ф. А. с подругой ходила в мастерскую к Фальку, см. К. Видре, «В мастерской у Фалька», http://www.vestnik.com/issues/2004/0414/vidre.htm. Автор приводит также запись из блокнота Ф. А. о похоронах Фалька.)

Пименова, одновременно и признанного, и не утерявшего таланта художника, которому творческая манера Фалька была глубоко чужда, раздражала расстановка сил в «Оттепели», где он не мог (и не хотел) идентифицироваться ни с Пуховым, ни с Сабуровым. Он был полностью на стороне Симонова, статью которого Сарнов характеризует как «начальственный окрик». Что касается Ф. А., то она, естественно, была «человеком оттепели» и начальственных окриков не терпела.

Добавлю только, что несмотря на накал этого спора, Ф. А. и Ю. И. врагами не стали, и в 1957 г., когда наша семья переехала в новую квартиру, Ю. И. пришел к нам на новоселье и подарил свою замечательную картину. На ней изображена комната на даче в Песках. На столе стоят знаменитые наши песковские ночные фиалки, за которыми мы ходили далеко в лес. — А. Р.]

3 августа 54.

Егор:

— Саша, давай обещаем друг другу, что постараемся зимой видеться каждое воскресенье.

Саша, с готовностью:

— Давай обещаем!

* * *

Саша:

— Егор, слушай, все-таки очень странно получается в «Земле Санникова»: ведь у них были жены на Большой Земле. Как же они стали выбирать себе новых жен?

Егор, подумав:

— А что же им оставалось делать?

Саша, с негодованием:

— Но ведь это нехорошо! Ведь у них уже были жены! Зачем же новые?

Егор:

— Но ведь те жены были далеко. А там сказано, помнишь: «Без женщин жить скучно».

4 августа 54.

Егор пришел нынче с тщательно подготовленным комплиментом:

— Поздравляю тебя, Ниночка! — сказал он, протягивая ей руки.

— Как? — возмутились мы, — поздравляешь с отъездом?

— Нет, с тем, что ее полюбили Пески — видите, дождик начинается? Это Пески плачут, прощаются.

На вокзале Егор поцеловал Нину в правую щеку, Сашка — в левую, а потом Саша и Егор долго еще бежали за поездом, махали руками и посылали воздушные поцелуи.

Песковские друзья Гали и Саши Алена и Егор Вальтер, 1954 г.

5 августа 54.

Саша:

— Егор, а почему ты дал такую клятву, что до 30 лет не женишься?

Егор:

— Видишь ли, мой двоюродный брат Миша очень рано женился, и моя мама сильно огорчалась тогда. И я, чтобы ее утешить, обещал, что женюсь не раньше 30 лет.

Саша:

— Уж лучше б ты поклялся жениться в 25. До 30 очень долго ждать, правда, мама?

8 августа 54.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});