Девочки (дневник матери) - Фрида Вигдорова

Саша:

— Уж лучше б ты поклялся жениться в 25. До 30 очень долго ждать, правда, мама?

8 августа 54.

Егор:

— Саша, перепрыгнула бы ты через класс, мы бы вместе учились. Конечно, я мог бы остаться на второй год и подождать тебя, но это как-то нехорошо. Скажут: второгодник. И тебе неприятно, и мне.

Саша, читая «Тристана и Изольду»[58], шепчет:

— Боже мой! Какой ужас! Ужас какой!

Она же:

— Я не понимаю людей, которые пишут книги с плохим концом. Ведь это же ужас!

Когда я перечитываю «Уленшпигеля», я не читаю про смерть Клааса. Я пропускаю это место. Я читаю, как откармливали монаха, все про гёзов, а про смерть Клааса — нет, не могу. А что же перечитывать в «Тристане»? Там все грустно.

Узнав, что я пишу Александре Яковлевне:

— Спроси у нее, пожалуйста: если Марк был такой хороший, почему он не выслушал Тристана и Изольду? Тогда бы все стало ясно, и он бы понял, что они ни в чем не виноваты.

21 августа 54.

Саша, увидев новорожденную Леночку, задала несколько вполне нелепых вопросов:

1) Есть ли у нее коленки?

2) Не может ли она постепенно превратиться в мальчика?

и т. д.

Сашка:

— Ах, как приятно, когда начинаешь есть, и как грустно, когда кончаешь…

Шура:

— Обжора ты все-таки!

Саша, обиженно:

— Я обжора, да? Я обжора, да?

Шура:

— Нет, нет, ты — не обжора: ты — отличница еды! ты — ударница еды!

26 августа 54.

Вчера у детей была прощальная вечеринка. Сашка и Егор нарядились цыганками и предсказывали судьбу. Стихотворные предсказания написал Шура. Сочиняя, он приговаривал сквозь зубы:

— Состарили вы меня, состарили!

Я считаю, что он халтурил, но восторг был полный!

Будущему художнику Леве Шепелеву было предсказано:

Молодой человек, уважаемый Лева!Сын своего папы Шепелева!Талант твой очень даже великолепен.Работай, работай, работай, как Репин!Виден в тебе автор будущей панорамы:«Иван Грозный не слушается своей мамы».

Тане Народицкой:

Таня, Таня, ты — не плачь!Таня, Таня! Будешь врач!Когда кончишь ты учиться,Мы придем к тебе лечиться!

и т. д.

— Мама, как ты думаешь, мы с Егором всю жизнь будем дружить или нет?

Первое сентября 1954 г.

Галя пошла в вуз (физический факультет педагогического института им. Потемкина).

Сашка пошла в 6-й класс.

— Хорошие мальчики у нас в классе? — спросила она Галю Людмирскую, которая вернулась с дачи раньше нас и поэтому более осведомлена.

— Самые ерундовые, — ответила Галя.

Сашка:

— Мама, я хочу не со школой пойти на сельскохозяйственную выставку, а с тобой: чтоб вместе удивляться и радоваться вместе.

Сашино письмо в «Пионерскую правду»:

«Дорогая редакция!

Я хочу с вами посоветоваться. Один мальчик из нашего 6а класса сказал моей подруге Гале: «жидовка». Мы с Галей сказали ему, что он фашист. И что так говорил Гитлер. Но он ответил: «Вас евреев надо бить. И вообще всех евреев нужно посадить в тюрьму или выгнать из города». Он утверждает, что все так говорят. Еще он сказал, что Берия был еврей. Вообще он считает, что все хорошие люди — русские, а все плохие — евреи. Нам с Галей на это наплевать. Мы не оскорбляемся, не обижаемся, мы его просто презираем. Но зачем же ему вырастать фашистом? Кому он такой нужен? Что же делать? Как с ним разговаривать? Как действовать дальше? Вот об этом-то я и хочу вас спросить. И я, и Галя, и этот мальчик — пионеры. До свидания. Очень прошу вас мне ответить.

Саша Раскина».

Из редакции ответили:

«Дорогая Саша, не волнуйся: этот мальчик не может вырасти фашистом — ведь он живет в нашей Советской стране. С уважением, и т. д.»

4 октября 54.

Мы с Сашей спросили у Бориса Дорошенко — согласился бы он первым полететь на луну?

Он ответил горячо: — Ну, конечно! Как можно спрашивать?! Это было бы такое счастье!!!

Саша:

— А я бы побоялась. В мировом пространстве, без мамы — бр-р…

Саша:

— Досталась бы мне плохая мама — вот был бы номер!!!

— Мама, ну до чего же хорошо, что ты не красишься! Ну до чего же хорошо!

Галя сейчас живет на Сретенке. Когда она приходит, Саша не спускает с нее влюбленных глаз. Уходя, Галя удостоивает Сашу поцелуя, чего тоже прежде никогда не бывало. Вот уж поистине — врозь скучно…

Сашка начала и не закончила письмо Изе:

«Ты говорил, если дернут за косу, нужно стукнуть. Но ведь я сижу на первой парте, а перед партой стол — а за столом учительница. Если дернут, то я не могу стукнуть, потому что заметит Валентина Николаевна, и пожаловаться не могу, скажут — ябеда. Что же мне, так и терпеть все время?»

Нынче один парень стукнул ее по очкам — едва не разбил. Эх, ма.

— Если б не Галя Людмирская, я хотела бы перейти в другую школу.

8 октября — Шуре 40 (сорок) лет.

Носи, наш милый, рубашкиОт мамы, Гали и Сашки.

9 октября 54.

Галя написала в факультетскую стенную газету такую заметку:

«На днях я шла с одной девушкой из нашей группы. Не помню, о чем шла речь, но она вдруг сказала: “Не люблю евреев, они все такие предатели!”

К стыду своему должна сказать, что я так опешила, что даже ничего не возразила ей. Но забыть об этом разговоре я не могу. Ведь девушка эта комсомолка и будущая учительница.

Мой отец (да и не только мой) погиб на фронте. Он был русский, и он отдал жизнь за то, чтобы все люди дружили между собой без различия национальностей.

Неужели же наши отцы погибали в борьбе с фашизмом для того, чтобы мы носили в себе его бациллу?

Я не называю имени этой девушки. Ведь дело не в том, чтобы объявить ей выговор, а в том, чтобы она задумалась над своими словами, над своими мыслями, над тем, как она будет растить и воспитывать детей».

Заметку не напечатали.

5 ноября 54.

Саша:

— Нечестно все-таки поступают писатели! Сначала говорят:

учитесь, для вас главное — учиться, а на фронте без вас обойдутся. А когда кто-нибудь из ребят убежит на фронт, его потом и хвалят, и прославляют, и говорят: «… он иначе поступить не мог!» Нечестно, все-таки.