Дорога в никуда. Книга первая - Виктор Дьяков

– Черт! Чего он медлит!? – скрежетал зубами атаман, и тут же перевел бинокль в тыл противника.

Сотня уже ворвалась на окраину села и там, видимо, вступила в уличный бой с обозниками и прочими тыловыми подразделениями красных – даже сквозь общей гул сражения оттуда слышалась беспорядочная стрельба… Время было упущено. Красные, поняв свою оплошность, быстро заткнули образовавшуюся в их обороне «дыру», не менее чем полуротой из резерва и прорвавшаяся сотня оказалась в ловушке. Анненков попеременно, то краснел, то бледнел. Наконец сквозь зубы он произнес стоявшему рядом порученцу:

– К подъесаулу Воскобойникову… Выяснить почему полк не поддержал прорыв своей сотни… и кто командир сотни.

Когда Иван понял, что полк не последовал вслед за ними на прорыв, и он со своими людьми оказался в тылу противника, окруженный со всех сторон… Нет, он не растерялся. В подобных ситуациях ему приходилось бывать на германском фронте. Хотя нет, там было все совсем иначе. Если его сотня оказывалась в германском тылу, имелась возможность сохранить жизнь даже в безвыходной ситуации – сдаться в плен. Здесь сдаваться никак нельзя, в красном плену белых, тем более казаков, ожидал неминуемый расстрел, в могло быть и хуже – мучительная смерть. В войсковой газете «Иртыш», которая регулярно приходила в станичное правление, часто публиковали снимки обезображенных трупов белых офицеров, попавших в плен к красным. Особенно зверствовали красные повстанцы, действовавшие в белом тылу. Война велась гражданская, не регулируемая никакими международными соглашениями и конвенциями.

По ним стреляли и с возов обозники, и из окон и чердаков изб. Иван понимал, останавливаться нельзя, это верная гибель. Но впереди улицу села перегородили телегами, на которых люди в ношеных выцвевших шинелях и обмотках спешно устанавливали пулемет…

– Боя не принимать, за мной, направо, в прогон, выходим из села!!! – что было мочи, обернувшись, орал Иван.

Мгновенно сконцентрировав всего себя, всю волю и ум… он решил вновь атаковать линию обороны противника, теперь уже с тыла. Решение по сути абсурдное. Атаковать центр обороны, насыщенный пулеметами, которые развернуть в обратную сторону, минутное дело. Но Иван собирался атаковать не пехоту, залегшую в окопах, а артиллерийскую батарею, находящуюся сзади, ближе к селу, здесь пулеметов не было. Но, конечно, и это его сотню не спасало. Порубить частично орудийные расчеты – вот и все, что они могли успеть, а подоспевшие пехотинцы и пулеметчики все одно бы их всех положили. Последняя надежда Ивана была на атамана. Он надеялся, что тот, находясь на своем КП, как раз напротив батареи противника, должен наверняка увидеть его атаку с тыла, должен понять, что батарея хотя бы временно не может вести огонь, а значит надо немедленно атаковать главными силами в лоб…

14

Анненков не просто увидел, он ждал этого. Поняв, что прорвавшаяся сотня в западне, атаман мысленно пожелал, чтобы ее командир не запаниковал, а по ходу движения изменил направление атаки и с тыла атаковал именно артиллерию красных. Он очень на это надеялся, хоть и понимал, что совершить такой маневр, находясь под перекрестным огнем в селе невероятно трудно. Он сам полтора месяца назад, в январе побывал там же под таким огнем и, что называется, едва ноги унес. Подскакал порученец, которого он отправлял в усть-каменогорский полк:

– Брат-атаман, подъесаул Воскобойников говорит, что не успел, не понял маневра, и что сотня атаковала, не согласовав свои действия с ним, без его приказа!

– Кто командир сотни?!

– Сотник Решетников. Это вновь прибывшая сотня из Усть-Бухтармы.

Атаман вновь приник к окулярам бинокля. Кажется, его ожидания начинали воплощаться в реальность – в тылу противника от села к центру позиций неслась во весь опор все та же, но уже заметно поредевшая конная лава. Они явно намеревались атаковать с тыла красных артиллеристов. Атаман словно собрался в единый тугой комок, он интуитивно почувствовал – судьба всего сражения решается сейчас, в эти пять-десять минут. Этот сотник так быстро сориентировался во вражеском тылу, что и атаман должен действовать не менее стремительно, чтобы не загубить такой блестящий маневр, не упустить этот шанс, одержать решительную победу.

– Грядунов, прекратить огонь! – вскакивая в седло, крикнул атаман командиру артдивизиона, чтобы в атакующих усть-бухтарминцев случайно не попали свои же снаряды.

Он чуть тронул коня и тот послушно вынес его перед строем Атаманского полка, выстроившегося за пригорком, служащим наблюдательным пунктом и потому не видимым красными.

– Знамя!

Тут же рядом с ним появился знаменосец с тяжелым черным полотнищем. Атаман поднял коня на дыбы, выхватил шашку и поднял ее над головой:

– Братья-казаки, большевикам, злейшим врагам России, смерть и никакой пощады! Вперед, за мной, в атаку, марш, марш!! С нами Бог!!

– И атаман Анненков!! – дружно и восторженно грянули в ответ атаманцы и вся тысячная масса конницы, с лязгом выхватив шашки, в черных полушубках и таких же мохнатых папахах, под черным знаменем сорвалась с места и устремилась вслед за своим вождем…

Наибольшую опасность для прорвавшейся сотни представляли не те, кого они атаковали, артиллеристы, а красные, оказавшиеся у них за спиной. Из села по ним вели интенсивный винтовочный огонь. Задние были обречены, но где-то с полсотни человек во главе с Иваном все же доскакали до батареи и, не мешкая, принялись рубить орудийную прислугу. Иван, сбив конем рослого батарейца, услышал рядом характерный посвист пули и увидел, как из-за орудийного лафета перезаряжает винтовку молодой повстанец. На его шапке белела грубо и неровно вырезанная из жести большая пятиконечная звезда, и если бы не эта звезда и винтовка, то он смотрелся обыкновенным крестьянским парнем в драном полушубке и грязных валенках. Однако винтовку он перезаряжал сноровисто. Кто кого, либо Иван скорее достанет шашкой, либо красный выстрелит. Иван не успевал, да и неудобно было, батареец прятался за пушкой. Командира выручил его заместитель, хорунжий Злобин из Александровского поселка. Он успел объехать орудие и, махнув шашкой, развалил надвое череп, уже вскинувшего винтовку и целящего в Ивана парня в полушубке и валенках. И тут же на глазах Ивана пулеметная «строчка» перерезала тело хорунжего чуть ниже груди и он, выронив окровавленную шашку, боком вывалился из седла. Стреляли из английского дискового ручного пулемета Льюиса. Потому его хозяин так быстро, быстрее, чем расчеты тяжелых «Максимов», успел из ближайших окопов добежать до батареи и теперь «поливал» казаков стоя, держа пулемет за приклад и переднюю опорную стойку. Видимо, был он очень искусный пулеметчик, недаром ему доверили такое новейшее оружие. Понадобилось всего минута-полторы его «работы», чтобы вывести из строя не менее десятка атакующих. Слышались отчаянные крики и стоны раненых, храп подстреленных лошадей. Определил пулеметчик и командира сотни. Он и по нему успел дать короткую очередь. Иван спасся старым казачьим приемом – поднял коня на дыбы и лучший молодой жеребец из табуна Тихона Никитича принял на себя все предназначавшиеся всаднику пули…

Придавленный конем Иван, сначала не почувствовал боли. Он в горячке рванулся, пытаясь высвободить попавшую под коня ногу, но тот бился в предсмертных судорогах, наваливаясь все сильнее и сильнее. Иван с трудом поднял голову, и уже едва не теряя сознание, увидел бегущих к селу красных пехотинцев, для скорости бросавших винтовки и прочие тяжести, их растерянные лица, услышал полные ужаса крики:

– Анненков… Анненков… сам ведет!!

Иван нашел в себе силы посмотреть туда, куда оборачивали головы бегущие. Там словно туча грозно надвигалась сплошная черная масса большой конной лавы. Конь в очередной раз дернулся в конвульсиях, и ногу ожгло нестерпимой болью – Иван провалился в забытье…

Сражение продолжалось до темноты. Красные, превратив каждый дом в огневую точку, ожесточенно отстреливались. Бой в самом селе сковал основные силы анненковцев, что дало возможность фланговым подразделениям красных покинуть позиции и отойти. Тем не менее, главные силы обороняющихся, стоявшие в центре понесли страшные потери в живой силе, оставили врагу всю артиллерию, много пулеметов, запас боеприпасов и продовольствия в самом селе. Красных преследовали пятнадцать верст до следующего села. Но там анненковцев вновь встретили окопы и свежие силы повстанцев, готовые к обороне. Преследователям пришлось поворачивать коней.

Атаман рвал и метал:

– Ты знаешь, что обокрал нас всех, ты украл у нас сегодня великую победу, ты достоин самой жестокой казни… ты… ты хуже врага!!!

Командир усть-каменогорского полка, к которому относились все эти обвинения, стоял опустив голову и растерянно оправдывался: