Костры на алтарях - Вадим Панов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мужчина снял маску.
– Пожалуйста.
– Теперь назови свое имя.
– Я уже говорил…
Глаза прелата неожиданно сменили цвет. Только что были черными и вдруг стали пронзительно алыми, напомнив то ли языки пламени, то ли фонтан вырвавшейся из артерии крови. Мужчина вздрогнул.
– Сулимани не является твоим именем, – скрипнул храмовник. – Его носит другой человек.
– Откуда вы знаете?
– Теперь назови свое имя.
– Кодацци, – ответил мужчина. – Чезаре Кодацци. К вашим услугам, господин прелат.
– В Храме Истинной Эволюции не используется термин «господин».
– Извините.
– Обращайся ко мне: «досточтимый».
– Как скажете. – Чезаре понял, что начисто проиграл начало разговора. Он потер подбородок, снова кашлянул и попытался вернуться к привычному тону: – Итак, досточтимый прелат, вас заинтересовало мое сообщение?
– Мы услышали имя: Банум. Теперь мы хотим услышать собственно сообщение. Что ты знаешь о мертвом человеке?
– Так получилось, что я стал одним из его наследников.
– Банум был бесплоден.
– Но его собственность нашла новых хозяев.
– Что досталось тебе?
– Две обгоревшие страницы текста. Очень странного текста. Он написан латиницей, но представляет собой полную белиберду. Я вам зачитаю… – Кодацци взял в руки лист бумаги: – «Авва марда Авва. Куар…»
– Достаточно, – оборвал его Люциус. – Откуда это у тебя?
– Не у меня, а у Банума, – поправил прелата Кодацци.
– Откуда?
– Судя по сопроводительным записям, текст достался ему после сингапурских беспорядков. Помните разгром филиала Мутабор? Банум считал, что имеет дело с неким шифром…
– Поэтому он и погиб, – отрезал Минг. – Слишком вжился в этот мир, со всеми его шифрами, мобилями, вездесущей соей и «незарегистрированными коммуникаторами». Забыл о корнях…
– Что?
– Ничего, – пронзительно скрипнул голос. Но фраза прозвучала иначе: «Не твое дело!» – Сколько ты хочешь за текст?
– Он достанется вам бесплатно, досточтимый прелат.
– Услуга?
– Да, – кивнул Кодацци. – У меня образовалось очень много врагов. Дайте слово, что поможете мне выпутаться, и через час бумаги будут у вас.
Храмовников не без оснований считали психами, но все знали, что они очень щепетильно относятся к данному слову. Собственно, это была едва ли не единственная черта, напоминающая человеческую. Храмовники держали слово.
Глаза прелата вновь сменили окрас: с красного на глубокий синий, однако на этот раз Кодацци не вздрогнул. Привык.
– Ты взял книгу Банума, Кодацци, – заявил Люциус.
– Она вам тоже нужна?
– Она у тебя?
– Я дал слово, что выставлю книгу на аукцион, – твердо произнес Чезаре. – Я не могу ничего изменить.
Уловка удалась. Что такое «дал слово» прелат понимал. Помолчал, сменил цвет глаз с синего на красный и выдал:
– Книга не у тебя.
Он просчитывал ситуацию не хуже компьютера. И Чезаре вдруг подумал, что, несмотря на разделяющее их расстояние, несмотря на то, что разговор идет через сеть, храмовник видит его насквозь. Подумал и почувствовал себя очень неуютно.
– Она в надежном месте. – Кодацци сглотнул. – Где именно, знаю только я.
– Не устраивает, – заявил Минг. – Слишком велик риск. Книга должна быть у тебя.
– Как вы правильно заметили – слишком велик риск. Книга – моя страховка.
– Теперь твоя страховка – мы, – оборвал Чезаре Люциус. – Ты этого хотел, ты это получил. Слушай условия. Я даю слово Мутабор, что мы не станем отнимать у тебя книгу и позволим провести аукцион. Но книга должна быть здесь, у тебя. Или никакой сделки.
– Если я откажусь от сделки, меня ожидают последствия, – криво усмехнулся Кодацци. – Какие?
– У тебя есть важные для нас документы. Мы будем их искать.
– То есть я поссорюсь с Мутабор?
– Вступая в переговоры, ты должен был просчитать варианты.
На самом деле предложение устраивало Чезаре: Мутабор не возражает против проведения аукциона. Это главное.
– Выворачиваете мне руки, досточтимый прелат?
– Определяю условия сотрудничества, – невозмутимо ответил Минг. – Если бы ты захотел безопасности, мы бы укрыли тебя на территории Мутабор. Но ты хочешь рисковать, а книга не тот предмет. Мы должны точно знать, где она.
– Я не успею привезти книгу до начала аукциона, – хмуро ответил Кодацци.
– Где она?
– В одном из франкфуртских банков.
– Сообщи, как ее забрать. Наши люди из Франкфурта доставят книгу в Москву и отдадут тебе. Слово Мутабор. Если согласен, то в течение часа должен передать нам текст.
Чезаре вновь усмехнулся:
– Согласен.
* * *анклав: Москва
территория: Болото
гостиница «Караван-сарай»
здоровая подозрительность еще никому не мешала
Хорошо, что «балалайки» не умеют читать мысли. Они запоминают приходящие тебе сообщения, пишут последние сорок восемь часов твоей жизни, но, несмотря на наличие сложнейших нейросоединений, еще неспособны докопаться до души. «Балалайки» не читают мысли, и разум – единственное убежище, в котором ты можешь укрыться от мира. И непонятно, что будет, когда ученые взломают и эту стену.
Машинисты Каори видели глазами Дорадо, читали или слушали все сообщения, которые поступали в его чип, но они не могли проникнуть дальше.
«Жизнь – дерьмо».
Известие о том, что арабы взяли Камиллу, привело Вима в бешенство. Не сразу. А когда он свыкся с заполонившей душу пустотой. Когда понял, что это бессмысленное ничто – навсегда. Вот тогда навалилось бешенство. Его нежная, хрупкая красавица сидит в «Башне Стражей»! И наверняка выкладывает полицейским все подробности их взаимоотношений. Не сама, конечно, выкладывает. Дело слишком важное, чтобы доверять словам. Ей предложили расслабиться, затем вкололи мягкую химию, которая едва касается сознания, уложили на кушетку и принялись задавать вопросы. Разные вопросы.
«Если в Европоле еще остались умные люди, они уже поняли, что я ее люблю».
Подумал и удивился.
«Я ее люблю?»
Дорадо никогда не задумывался об их взаимоотношениях. Ему нравилось быть с Камиллой, нравилось играть с ней, нравилось заниматься сексом. Но любовь…
«Я бы хотел прожить с ней остаток дней?»
«Да».
«Вот и ответ на вопрос».
На первый вопрос. На главный вопрос: будет ли ему больно, если Камилла умрет?
Да, ему будет очень больно. Его будет грызть пустота.
Сможет ли он прожить с этой болью?
Нет.
Сможет ли забыть о ней?
Нет.
«А о чем ты думал, когда решил мстить? Надеялся, что с тобой будут играть в поддавки? Нет, dd, в этой игре только одно правило – победа любой ценой!»
«Если бы тогда, в Северных Альпах, я бы повернул в Цюрих, Кодацци все равно отыскал бы меня и приплел к делу».
Тоже не поспоришь.
Будет ли ему больно, если Камилла умрет?
Да. Но вряд ли боль продлится долго – ведь он тоже ходит по лезвию. Сумеет ли он победить в противостоянии с Каори? Шанс один на миллион.
«Я почти покойник».
А это значит… А это значит, Вим Дорадо, что думать о себе глупо. От того, что ты попытаешься спасти Камиллу, твои ничтожные шансы не изменятся. Зато там, наверху, тебе не будет за себя стыдно. Именно так: не будет за себя стыдно.
Ведь это очень важно.
«Я тебя вытащу, Камилла, я тебя вытащу!»
«Отдашь книгу арабам? А где гарантии, что они вернут девушку?»
«Я получу гарантии».
«Ты представляешь, что сделает с тобой Каори?»
«Я все равно собирался убить эту тварь».
«Ты собирался умереть, пытаясь убить эту тварь. Она тебе не по зубам».
«Может, она и колдунья, но пули от нее не отскакивают!»
Гостиница, в которой Каори велела им остановиться, оказалась приличным, по меркам Болота, разумеется, заведением. Она занимала первые три этажа высокого здания на Спартаковской площади, то есть не поднималась выше второго уровня мостовой, но при этом была лишена отличительных признаков отеля нижнего мира. У входа не толклись проститутки – если клиенту приспичит, он может привести девочку со стороны. В холле не терлись пушеры, а в грязноватом туалете не воняло травкой. Вполне достойное место для ночевки.
«Выбрав „Караван-сарай“, вы поступили правильно. Но только в том случае, если вы действительно ищете покой и безопасность. Владелец гостиницы, уважаемый Тенгиз-заде, человек строгих моральных принципов и глубоко религиозен, он приветствует приличных клиентов, которые понимают слово „отдых“ в его классическом толковании…»
Сообщение выдала знаменитая «Дыры и заборы. Книга для тех, кто хочет прожить в Москве больше одного дня», по мнению большинства специалистов – лучший городской путеводитель в мире. Ее облегченную версию Вим поставил себе еще в Шарике и теперь, услышав комментарий, перестал удивляться царящему в «Караван-сарае» порядку.
– Ты меня понимаешь? – поинтересовался здоровенный вышибала еще до того, как Вим и Чика-Мария подошли к стойке портье.
