Неверная - Айаан Хирси Али
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему? Почему мусульмане прячутся и никогда не занимаются сексом… и все такое? Что с вами?
Я росла в Найроби, и там все знали, что эфиопы занимаются сексом когда хотят. Недалеко от нас жили беженцы из Эфиопии, и люди говорили, что они там скачут, как козы. Эфиопы отвечали тем, что говорили, будто сомалийцы не умеют наслаждаться сексом и из-за этого такие агрессивные.
– Почему я должна открывать свою кожу? – спросила я Мину. – Разве это не стыдно? Чего ты добиваешься, разгуливая в таком виде? Разве ты не знаешь, как это действует на мужчин?
– Я ношу такие юбки, потому что у меня красивые ноги, – ответила Мина. – Под длинной юбкой их не видно, а мне они нравятся. – Она продемонстрировала ножку. – Если кто-то радуется, глядя на них, тем лучше.
Я не могла в такое поверить! Я сказала:
– Это полностью противоречит тому, во что я верю. Девушки, которые находились рядом с нами, тут же вмешались:
– Почему? Почему вы, мусульмане, такие странные?
– Но если мужчины видят женщину, одетую, как вы, с голыми руками и ногами, они могут возбудиться, – сказала я. – Страсть ослепит их.
Девушки засмеялись. Мина ответила:
– Не думаю, что все именно так. И знаешь, если они возбуждаются, это не так уж плохо.
Мне было обидно, что они смеются надо мной, но я сказала:
– Тогда они не смогут работать, на дорогах начнутся аварии, кругом воцарится fi tna!
– Почему же хаос не воцарился здесь, в Европе? – спросила Мина.
Это была правда. Нужно было только внимательнее посмотреть. Европейцы прекрасно работали, автобусы ходили по часам. Никаких признаков хаоса.
– Не знаю, – сказала я беспомощно. – Может, потому что они ненастоящие мужчины.
– Ой ли? Ненастоящие мужчины? Эти большие и сильные голубоглазые голландцы?
К этому времени все эфиопки до слез смеялись над такой дубиной, как я. Они считали мусульман идиотами. Мы, мусульмане, постоянно кичились тем или другим, но всегда страдали от сексуальной неудовлетворенности. И кто во всем мире, думала я, мог в одиночку повергнуть мир в fi tna? Девушки относились ко мне очень дружелюбно, они знали, что это не моя вина, просто такова моя вера.
Я надела платок и встала в дверях хижины. Группа боснийских беженцев жила недалеко от нас, и сейчас они сидели на солнце и болтали. Женщины, вроде бы мусульманки, были почти голые, они носили шорты и футболки, под которыми не было лифчиков, и можно было даже увидеть их соски. Мужчины работали тут же или сидели и говорили с ними совершенно спокойно, казалось даже не замечая этого. Я стояла, глядя на них, и все думала – была ли правда в словах эфиопок?
Однажды утром я отважилась на эксперимент. Я вышла из дома без головного платка. На мне была длинная зеленая юбка и туника. На всякий случай я оставила платок в сумке, но моя голова была не покрыта. Мне было интересно, что произойдет, и я очень нервничала. Это было действительно haram, к тому же впервые с шестнадцати лет я показала волосы на людях.
Однако ровным счетом ничего не произошло. Садовники продолжали стричь газоны. Никто не высмеивал меня. Впрочем, все они были голландцы, а значит, не совсем мужчины. Я прошла мимо эфиопцев, но никто не обратил на меня внимания. Тогда я решила подойти к группе боснийских мусульман. Никто даже не взглянул на меня. Казалось, так я привлекала даже меньше взглядов, чем с покрытой головой. Ни один мужчина не пришел в неистовство.
Постепенно, за несколько дней, я отказалась от платка. Я подумала: «Скажу Аллаху, что я была осторожна и это никому не навредило». И Господь не покарал меня молнией. Я сделала вывод: когда в Коране говорится, что женщины должны покрывать тело, это, видимо, означает – не привлекать к себе внимание. Объяснив это так, я не чувствовала больше, что грешу. С распущенными волосами, развевавшимися на ветру, я казалась себе даже немного выше.
С тех пор я старалась держаться подальше от сомалийцев. Я понимала, что они узнают меня. Один из них уже спрашивал меня о моем клане. Я сказала свое новое имя, Айаан Хирси Али, а этот человек был не Дарод, поэтому не уличил меня во лжи. И все же я знала, что рано или поздно меня найдут.
* * *
Однажды эфиопки сказали мне, что к ним приедет друг и будет учить их кататься на велосипеде. Он тоже был беженцем из Эфиопии; подержанные велосипеды он купил на деньги, сэкономленные из своего еженедельного пособия в двадцать гульденов. Они собирались все вместе выбраться за город. Настоящее приключение! Я отправилась с ними.
Эфиопки, широко раздвинув ноги, садились в седло в своих коротеньких юбочках, а я презрительно фыркала, глядя на их распутство. И все же мне хотелось покататься на велосипеде. Но всякий раз, когда я пыталась взобраться на него в своей длинной юбке, я только заваливалась набок.
– Это же не лошадь, знаешь ли, – хмыкнул эфиопец. – Тебе придется надеть штаны. Купи себе пару джинсов.
Я только что получила пособие на одежду – сто пятьдесят гульденов, поэтому на следующий же день мы с Миной отправились в деревню, чтобы купить мне дешевые штаны. Только мужские размеры могли полностью закрыть мои длинные ноги. В конце концов, я раздобыла огромные, мешковатые мужские джинсы. Они отлично скрывали форму моих ног, я надевала их под тунику, доходившую до середины бедра, так что этот наряд никак нельзя было назвать нескромным.
Потом я снова попыталась оседлать велосипед. И, даже падая с него, чувствовала себя такой свободной.
Теперь мне было очень весело. Каждый день эфиопки придумывали что-то новенькое. Однажды они спросили:
– Не хочешь поплавать?
– Я не умею. Я же утону!
– Глупости, – ответили они. – А купальник можно взять напрокат.
Так я оказалась в обтягивающем купальнике на глазах у других обитателей лагеря, мужчин и женщин.
Я съежилась; я была совершенно не готова к этому. Даже плескаясь в бассейне, я думала об Аллахе и ангелах, которые смотрят на меня. Но, оглядевшись, я увидела, что мужчины не обращают на меня внимания. А если кто и задерживал на мне взгляд, не возникало ощущения, что из-за меня он тут же утонет и отправится в ад. Высокие боснийцы и мускулистые заирцы – я заметила, что тоже посматриваю на них.
Я снова и снова мысленно
