Конец «Гончих псов» - Анатолий Иванкин

— Чем все это закончится? — спросил Карл, но ему никто не ответил. На минуту за столом воцарилось скорбное молчание. — Сколько вам лет, Герман? Когда вы успели повоевать в пехоте? — спросил фон Риттен, разглядывая на его груди овальный знак отличия с перекрещенным штыком и гранатой. Он знал, что эта сугубо пехотная регалия выдается за десять штурмовых атак.

Шютце улыбнулся:

— В вашем возрасте, майор, я командовал авиагруппой «хейнкелей», которая «ковентрировала» Англию, и звезда моей славы быстро восходила к зениту. Но, увы, карьера моя так же стремительно кончилась, как и вознеслась. Ее погубил мой подчиненный — балбес в звании фельдфебеля. Он сумел перепутать цели, расположенные на удалении ста морских миль, и вместо английских кораблей отбомбился по своим. Одной сброшенной серией бомб он ухитрился отправить на дно два наших эсминца «Леберехт Маас» и «Макс Шульц». Трудно представить, какая это была роковая меткость… Ночь, море, небольшой шторм… Одно нажатие кнопки — и два корабля кригсмарине с 540 моряками ушли в пучину. Снайпера-фельдфебеля расстреляли, а меня, как его командира, рейхсмаршал отправил искупать вину в пехоту. Там воевал почти год до первого ранения. Потом госпиталь, медкомиссия, и я, прощенный, но не полностью реабилитированный, угодил на старый, надежный, как фаэтон, Ю-52. Кстати, майор, мне эта штука, — он коснулся пальцами знака «Участнику штурмовых атак», — нелегко досталась. За каждую штурмовую атаку под огнем русских я предпочту три раза слетать в осажденный Сталинград в погоду похуже…

К полуночи Карл на непослушных ногах с трудом добрался до кровати и сразу уснул, не успев раздеться.

Перед утром ему приснилась гроза, заставшая их с Луизой в Потсдаме. Он еще раз пережил те счастливые минуты, когда они укрылись в пустынной беседке дворцового парка Сан-Суси…

— Майор, проснитесь!

Карл почувствовал, как его крепко дернули за ногу.

— В чем дело? — спросил он недовольно.

— Русские близко, сейчас «пропела» их «катюша». Надо бежать на аэродром и попытаться улететь.

Слова Шютце оказали на Карла такое же воздействие, как вылитое ведро холодной воды. Через минуту, набросив куртку, он мчался за парнями из экипажа транспортника, боясь потерять их в тумане и предрассветном мраке.

Выскочив на улицу, ведущую к железнодорожной станции, он чуть не столкнулся с капитаном. Тот прислушивался к нарастающему гулу моторов. Из соседнего проулка вынырнула едва различимая туша танка.

— Ложись! — крикнул Шютце и повалился, увлекая за собой Карла в сугроб, наметенный у плетня.

Закрыв глаза от ужаса, фон Риттен всем телом вдавился в заснеженную землю, чувствуя, как она дрожит под лязгающими гусеницами стального чудовища. «Откуда здесь, в глубоком тылу, русские танки?» — недоумевал фон Риттен.

Танки прошли совсем близко, обдав летчиков снежной пылью и запахом сгоревшей солярки. Карлу невольно вспомнилась обкатка дрезденских юнкеров тракторами. Но тот эпизод был просто детской забавой…

Они успели, низко согнувшись, проскочить под колесами эшелона, на платформах которого стояли «Мессершмитты-109» с отстыкованными крыльями.

«Наверное, нам доставили», — подумал Карл, но сейчас ему было не до самолетов.

Хрипя и задыхаясь, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из грудной клетки, Карл продолжал бежать за Шютцем.

Отдыхать было некогда. Сзади гремели выстрелы танковых пушек. Русские танкисты, ворвавшиеся на станцию, расстреливали железнодорожные эшелоны. Отблески сполохов пламени подсветили туман в стороне вокзала. Вскоре стало слышпо, что бой идет с трех сторон, приближаясь к аэродрому.

Вероятно, велика была магическая сила у отцовского талисмана — тигрового клыка, а может быть, и пехотный опыт гауптмана Шютце помог проскочить им на аэродром мимо русских танков, изготовившихся к атаке.

Правда, их чуть не перестреляла всполошившаяся охрана аэродрома, но в конце концов беглецы попали на стоянку самолетов. «Юнкерс» Шютце стоял пустой и мрачный, словно заброшенный сарай. Но моторы самолета уже были прогреты и опробованы. Остывая на морозе, они тихонько потрескивали.

Начало рассветать, и в это время пушечная пальба приблизилась к самому аэродрому.

— Ганс! Михель! Где вы, собачьи дети? — окликнул Шютце своих механика и моториста, которые ушли на аэродром задолго до рассвета, чтобы приготовить машину к вылету.

— Мы здесь, герр капитан! — откликнулся механик, выползая из заметенной снегом землянки. — А мы уже не знали, что нам делать…

— Быстро по местам, к запуску! — приказал Шютце, усаживаясь в командирское кресло. Он еще не успел отдышаться от бега по заснеженной местности, но, оказавшись в привычной обстановке, обрел спокойствие.

Когда запустили третий мотор, на самолетных стоянках стали рваться снаряды.

Увидев, что самолет готовится к взлету, к нему кинулись со всех сторон солдаты и офицеры.

— Закройте дверь! — приказал Шютце. — Не брать никого! Иначе перегруженная машина может не взлететь со стоянки.

Карл с трудом столкнул на землю какого-то вцепившегося в дверь верзилу-эсмана и помог механику закрыть ее на защелку. Перед ним, прямо на полу самолета, сидело с десяток счастливчиков, успевших забраться в машину. Но высаживать их не было времени.

— Взлетай! — крикнул Карл летчику и тут увидел, как автоматная очередь продырявила самолетную дверь. Пули прошли в нескольких сантиметрах от его плеча. Он выглянул в самолетный иллюминатор. Выброшенный им эсэсовец бил из автомата по пилотской кабине.

Герман Шютце вывел обороты, и «юнкерс», раскачиваясь на неровностях, пошел на взлет поперек аэродрома, так как русские танки были уже на взлетной полосе, а часть их, двигаясь вдоль стоянок, давила гусеницами хвосты «юнкерсов».

Когда самолет оказался в воздухе, механик и моторист вынесли из кабины окровавленное тело убитого штурмана.

— Куда мы летим? — спросил Карл у Шютце, занимая штурманское место.

— По радио дали команду всем, кто может взлететь, уходить на Новочеркасск. Там аэродром готов к приему.

Карл взял карандаш и начал прокладывать маршрут на карте, забрызганной кровью погибшего штурмана.

Счастливое спасение Карла фон Риттена, сумевшего улететь из пекла тацинского побоища, еще не было концом его сказочного везения. Здесь, в Новочеркасске, где располагался штаб 4-го воздушного флота, его ожидало долгожданное распоряжение на откомандирование его в резерв фюрюнгс-штаба, находившегося в Берлине.

Встреченный им знакомый офицер из эскадры «Хорст Вессель» рассказал, что остатки авиагруппы «Гончие псы» также выведены в фатерлянд на переформирование. Сам полковник Келленберг погиб в Гумраке в конце декабря, угодив под бомбу, сброшенную с русского пикировщика. Летчиков в авиагруппе осталось совсем мало. Уцелели Эрвин Штиммерман, Руди Шмидт да еще несколько молодых пилотов из последнего пополнения.

То, что живы Эрвин и Руди, Карла обрадовало. Ему здорово захотелось снова встретиться с ними, чтобы летать в одной группе с этими испытанными парнями.

Глава третья

Приезд в Берлин Карла фон Риттена совпал с командировкой Гуго. Родственники не виделись около года. За это время шурин совсем округлился, и, если бы не просторный генеральский мундир, которым он пытался скрыть полноту, его можно было принять за преуспевающего дельца. Благодаря покровительству Геринга и дружеским связям с высшими чинами люфтваффе ему удалось всю войну просидеть на Западе в штабе Кессельринга и не забираться дальше Средиземноморского театра военных действий.

— Здравствуй, великий воин Зигфрид, — говорил он, обнимая Карла, — смотри как ты обвешался орденами. Одолжи штук пять покрасоваться перед дамами. Обскакал, обскакал своего Гуго. Даже Рыцарский крест на шее.

— Да, — включился Карл в шутливую словесную перепалку, — пожалуй, обгонишь ваше превосходительство! Теперь к генералу неудобно обращаться на «ты». Придется своего друга и родственника величать экселенцем.

Гуго был доволен. Получив генеральский чин, он помнил об этом и во сне.

— В домашних условиях я не стану принуждать тебя к этому. Как видишь, не одни вы в России воюете и не одних вас осыпают лаврами.

— Как Ева, как дети?

— Спасибо. Во Франции сейчас спокойнее, чем в Германии. «Томми» нас меньше беспокоят своими налетами.

Пока Фридрих накрывал на стол, болтали об общих знакомых и всяких пустяках. После ухода дворецкого заговорили откровенно.

— Давай, Карлхен, выпьем за твое благополучное возвращение. Ты очень вовремя выбрался из России.

— Неужели Паулюсу так плохо? Выдержала ведь окружение 16-я армия в демянском котле?

— Полный разгром армии Паулюса — дело ближайших дней. С деблокированием у Манштейна, ты знаешь, ничего не получилось, а больше выручать ее некому. Фюрер приказал Паулюсу держаться до последнего.