Орел в песках - Саймон Скэрроу

— Он требует платы за то, что явились на их землю.

— Какой платы? У нас нет ничего ценного.

Симеон слегка улыбнулся.

— Кроме наших жизней.

— Они хотят убить нас? — Макрон ухватил рукоять меча. — Пусть попробуют.

— Не совсем, — ответил Симеон. — Он сказал, что раз мы враги, то должны закончить схватку здесь, при свете этого костра. Один из нас сразится с Баннусом. Если наш победит, то мы сможем уехать с мальчиком. Если победит Баннус, он оставит себе мальчика, а вас убьют.

— Не понял. — Макрон нахмурился, потом бросил взгляд на Симеона: — Ты хочешь сражаться с Баннусом?

— Да.

— Нет. Дай мне. Я этому обучен. У меня больше шансов.

— Префект, я умею сражаться, и к этому все шло. И потом, я уже сказал вождю бедуинов, что сражаться буду я.

Баннус, который слышал разговор, улыбнулся.

— Как я об этом мечтаю!

— Освободи мальчика, — сказал Катон.

— Как скажешь. — Баннус кинжалом разрезал путы Юсефа. Освободившись, мальчик сделал несколько неуверенных шагов прочь от Баннуса и рухнул на песок. Симеон бросился к Юсефу и взял его за плечи.

— Ты цел?

Мальчик кивнул.

— Через несколько дней ты вернешься к своим, клянусь.

Баннус захохотал.

— Только если ты сначала убьешь меня, добрый друг.

Симеон посмотрел на него:

— Я убью тебя, Баннус. Только так можно излечить тебя от болезни.

— От какой болезни?

— Как еще назвать то, что человек стремится продолжать бессмысленную борьбу, не задумываясь, сколько людей погибнет из-за него?

— Я делаю это ради своего народа! — возразил Баннус. — Ты отказался от него давным-давно. Что ты можешь понять в нашей борьбе?

— Эта борьба обречена. Рим тебе не победить.

— Я смогу, — медленно сказал Баннус. — Это вопрос времени.

Симеон печально покачал головой и крепче прижал Юсефа к себе. Вождь бедуинов подошел и заговорил с Баннусом, показывая на свободное пространство у костра. Бедуины привязали верблюдов и расселись вокруг импровизированной арены.

— Пора, — сказал Симеон.

Вождь бедуинов легонько подтолкнул Баннуса и Симеона к расчищенному пространству. Катона, Макрона и Юсефа отвели в сторону и заставили опуститься на колени. Четыре бедуина встали позади римлян, которые почувствовали руки на своих плечах и холодную сталь кинжалов у горла. Бедуин что-то крикнул Симеону, тот кивнул и обнажил изогнутый меч. Баннус убрал кинжал в ножны и достал свой меч, пригнувшись в боевую стойку и настороженно разглядывая Симеона.

На мгновение противники застыли, глядя друг на друга и выставив перед собой клинки, готовясь нападать или отражать удар. Баннус сделал несколько шагов в сторону, сдвинувшись так, чтобы костер оказался у него за спиной, превращая в темный силуэт. Симеон тут же обошел Баннуса, лишая его преимущества. Как только Симеон сделал последний шаг, Баннус прыгнул, нанося удар изящным изогнутым клинком. Симеон опытной рукой парировал удар и взмахнул мечом сбоку; лезвие звякнуло об эфес, подставленный Баннусом, чтобы избежать ранения. Все это происходило словно в одно мгновение — звук от последнего удара резко разнесся в воздухе, когда еще не затих звук первого. Противники отскочили друг от друга и замерли, следя друг за другом.

Симеон шагнул вперед и сделал ложный выпад, потом еще один, но меч Баннуса не шевелился.

— Тебе стоит попробовать что-нибудь получше…

— Много болтаешь, — тихо ответил Симеон.

Потом он нанес укол, направленный в голову противника, но в последнее мгновение крутанул запястьем, так что лезвие прошло над блоком и метнулось к виску. Баннус присел и отшатнулся, спасаясь от удара, а Симеон провел серию атак, которые противник едва ухитрился отразить. В последний момент, когда Симеон уже почти оттеснил Баннуса к бедуинам на краю расчищенного пространства, разбойник ринулся вперед, под дугу меча соперника и толкнул его в грудь. Симеон покачнулся, а Баннус ткнул в него мечом: острое лезвие, прорезав складки туники, оставило длинную рану на груди проводника.

Симеон зарычал от боли и, приложив свободную руку к ране, через мгновение отнял ее; алые капли стекали с ладони.

Макрон поморщился и осторожно повернул голову к Катону.

— Плохо дело.

Продолжая следить за Симеоном, Баннус насмешливо крикнул:

— Римляне! Ваш приятель слишком стар и слишком медлителен. Скоро все кончится. Лучше попрощайтесь сразу.

Симеон зашатался, и Катон нервно сглотнул. С явным усилием Симеон пригнулся в боевую стойку и приглашающе махнул Баннусу:

— Давай, если думаешь, что можешь меня побить.

— С превеликим удовольствием.

Теперь атаковал Баннус — точной серией ударов, которые Симеон встретил столь же искусными блоками и защитой, но в конце атаки, когда Баннус отступил, Симеон дышал тяжело и часто моргал. Кровь неудержимо текла из раны и капала на землю, пропитывая песок. Катон почти смирился с неизбежным.

— Сколько еще продержишься, старина? — Баннус водил клинком из стороны в сторону, держа дистанцию до Симеона, и продолжал насмешки: — Ты умрешь от потери крови, постепенно слабея. Мне остается только выжидать, потом еще пара ударов — и все кончено. Ты труп, а Юсеф мой. Как я победил тебя, так однажды я смогу победить Рим.

— Нет! — крикнул Симеон и рванулся вперед, направив меч в голову противника.

В этой атаке не было особого искусства, а только грубая сила, которую Симеон обрушил на Баннуса. Последний с мрачным лицом ловко отбивал удары, отходя чуть в сторону и возвращаясь на место, пока Симеон переводил дух, хрипло дыша.

— Ты не воспользовался своим шансом, — холодно проговорил Баннус. — А мне надоело с тобой играть. Пора кончать. Прощай, Симеон.

Последние слова он процедил сквозь сжатые зубы, бросаясь на Симеона. Последовал шквал ударов; Симеон чувствовал, что ему все тяжелее и тяжелее защищаться. Внезапно Баннус прыгнул в сторону и яростно взмахнул мечом. Лезвие глубоко вошло в руку Симеона, державшую меч, и пальцы разжались. Меч качнулся и с глухим стуком упал на песок.

Симеон стиснул зубы, из его груди вырвался стон. Баннус стоял над ним, подняв клинок, и торжествующе скалился.

— Все кончилось так, как я и предполагал. Пора тебе присоединиться к Иегошуа. — Он шагнул вперед и взмахнул мечом.

Катон запрокинул голову и зажмурился. Макрон смотрел во все глаза с ледяным презрением к неминуемой смерти.

Симеон, не обращая внимания на лезвие меча, занесенное над головой, здоровой рукой выхватил кинжал из-за пояса Баннуса, развернув клинок острием вверх и одним непрерывным движением поднялся с земли. Все случилось так стремительно, что Макрон осознал, что произошло, только когда увидел рукоять кинжала у Баннуса под подбородком, а красное острие — там, где клинок пробил макушку разбойника. Баннус мгновение стоял с удивленным выражением на лице, приоткрыв рот. Потом руки бессильно опустились, меч выпал из безжизненных пальцев, и Баннус рухнул у костра, последний раз дрыгнув ногами в агонии.

На мгновение воцарилась тишина. Симеон неуверенно поднялся на ноги и посмотрел на поверженного Баннуса:

— Я же говорил, много болтаешь.

Катон открыл глаза, удивляясь, что еще жив, и тут увидел Баннуса, распростертого у ног Симеона.

— Что случилось?

Макрон взглянул на друга:

— И ты пропустил такое? Нет, ты безнадежен, приятель! — Макрон оглянулся на воинов-бедуинов за его спиной, аккуратно уперся пальцем в лезвие, все еще приставленное к горлу, и с улыбкой отвел его в сторону: — Ну, то есть, конечно, если ты не возражаешь?

Бедуины отошли от римлян. Макрон и Катон, поспешив к Симеону, усадили его на песок. Катон разорвал тунику Баннуса на лоскуты. При свете костра раны выглядели чистыми, и римляне перевязали Симеона. Юсеф смотрел на них, дрожа и не двигаясь с места; он много натерпелся за эти дни, оторванный от своих людей. Закончив перевязывать Симеона, Катон снял одеяло с седла Баннуса и обернул плечи мальчика.

Теперь, когда веселье закончилось, бедуины перестали обращать внимание на римлян и устроились на ночлег. Они приготовили на костре ужин, и вождь пригласил остальных разделить с ними трапезу. Симеону досталось почетное место; бедуины оживленно обсуждали схватку, однако усталый Симеон не мог поддерживать беседу и попросил отпустить его спать. Катон приготовил ему постель и помог улечься, накрыв плащом, чтобы сохранить тепло, когда потухнет костер. Потом, приготовив постель и для мальчика, Катон уселся рядом с Макроном, и они глядели через костер на бедуинов.

Макрон пробормотал:

— На волоске висели. Никогда еще не был так уверен в смерти. — Он повернулся к другу: — И честно признаюсь, перепугался до усрачки.

— Ты перепугался? — Катон улыбнулся. — Не верю.

— Без шуток, Катон. В самом деле без шуток. — Макрон повернулся и посмотрел на Симеона. Юсеф подвинул свое ложе ближе к раненому и уткнулся головой в его здоровый бок. — Симеон просто хрен знает что за чудо. Нужно иметь стальные нервы, чтобы так дожидаться момента. Конечно, хуже всего то, что он спас нам жизнь.