Седьмой сын - Дж. К. Хатчинс

Когда стая писак и фотографов покинула лужайку, Рукман почувствовал неимоверный страх. Он испугался. В тот вечер он понял, что его болезнь оказалась настоящей и что конец уже маячил впереди. И уже не нужно было скрывать свой рак и свою старость. Дело шло к концу. Если злокачественные клетки не сожрут его изнутри, то добьет химическая терапия. А если не химия, то потеря рассудка. И что тогда? Что случится с его наследием? С его компанией? Вселенная, созданная им, рухнет или сгорит погребальным костром, опозорив своего творца.

Той ночью Рукман плакал — впервые за шестьдесят три года. Тебе предстоит последняя поездка, А. Ю. Пришло время повесить шпоры на стену. Ты, как «Титаник», скоро отправишься на встречу с Богом.

Через несколько часов в его офис пришло письмо от вице-президента калифорнийского отделения «Рукман ойл». «НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО И ЛИЧНО В РУКИ» — гласил конверт. Письмо поспешно доставили Рукману. На его пути даже двери быстро открывались нараспашку. Старый миллиардер с сердитым видом вскрыл конверт «Федэкс». Письмо отправил не Бойл, как указывала надпись. Под текстом не было подписи. Сообщение привело Рукмана в ярость, но (учитывая кошмары прошлых лет) заинтриговало.

Мистер Рукман!

Вы, как и я, человек слова. Точнее, Вы, как и я, человек нескольких слов. Я могу помочь Вам, сэр. Я могу исцелить Ваш рак и Альцгеймера. Полностью. Не буду оскорблять Вас, говоря, что это будет сделано быстро и дешево. Но исцеление придет. Вы возродитесь и будете жить дольше, чем находите возможным сейчас. Даю слово.

Если хотите обсудить партнерство, прошу найти меня в «Четырех сезонах» на Беверли-Хиллз. Спросите Джона М. Смита.

Рукман едва не разорвал письмо в клочья. Но что-то остановило его. Возможно, судьба. Или страх. Или надежда.

Вечером он позвонил в отель, состоялся минутный разговор с Джоном Альфой. На следующий день они встретились. Рукман выслушал парня, осушил тройную порцию виски и согласился на все условия. Когда по размеру состояния вас считают четвертым человеком в мире, вы можете потратить несколько миллиардов долларов на свое бессмертие. Не говоря уже о миллионах душ, включая вашу собственную.

— Здравствуйте, А. Ю., — весело поздоровался Альфа, глядя на него с экрана монитора. — Вы неплохо выглядите.

— Иди к черту!

Сжав в кулаке окровавленный платок, Рукман почувствовал, как его ногти впились в ладонь. Молодые люди. Они плюют на стариков. Ему вдруг стало интересно, как он выглядел на экране этого парня. Наверное, как вурдалак. Из-за прозрачной синей маски его техасский акцент почти не был заметен. «Ненавижу общаться с ним. Он молодой тупой бычок, переполненный спермой. Считает себя неуязвимым бессмертным».

— Какой вы грубиян! — подмигнув, произнес Джон Альфа. — Скажите, А. Ю., а как ведет себя ваша пятая жена, когда слышит вашу ругань? Ведь она так недавно достигла брачного возраста.

— Она, черт возьми, делает то, что я ей говорю, — проворчал старик. — В любом случае, это не твое собачье дело. Плевал я на тебя! Похоже, ты забыл, с кем разговариваешь.

— Я не забываю таких вещей. Вы мой Абель Мэгвитч.

— Кто?

— Таинственный благодетель, — пояснил Джон Альфа. — Мой сладкий папочка.

Парень одарил его уничижительной улыбкой. «Думает, что все знает. Ладно, черт с тобой».

— Вот именно. Твой сладкий папочка.

Пока Рукман произносил слова, кислородная маска мягко посвистывала.

— Я рад, что ты это сказал. Мне вспомнилась присказка моего покойного родителя. «Никогда не кусай руку, с которой тебя кормят, мальчик». Ты понял меня? Никогда! Я даю, ты берешь. Вот и все наши отношения. Куда уж проще?

Альфа склонил голову набок, словно жена, поймавшая мужа на лжи.

— Наши отношения немного сложнее, А. Ю. Мы сотрудничаем. Конечно, у нас разные цели, но мы оба стремимся к победе. Я нуждаюсь в вас, а вы во мне. Просто взгляните на себя в зеркало. Вы определенно нуждаетесь во мне. Позвольте, я воспользуюсь вашими грубыми техасскими аналогиями. Мы держим в руках наше счастье: наши маленькие сопливые члены. Если мы продолжаем онанировать, то вскоре дойдем до финала. Каждый получит свое, А. Ю., и вы — в первую очередь.

Рукман сердито взглянул на экран. Беседа по своей фамильярности напоминала ему советы докторов, просивших его отказаться от «плохого» холестерина. За последние годы они с Альфой танцевали этот танец много раз. Сначала молодой остряк заставлял его запрыгивать на высокую лошадь, затем начиналось перетягивание каната, а позже кто-то из них тянулся к пистолету. Впрочем, Альфа был прав. Они оба держали друг друга за яйца… И Рукман мог закончить эту сделку с улыбкой на новом лице и с прежними миллиардами в кармане. Парень гнул верную линию. Тут и спорить нечего. Но он зря был таким самодовольным. Это злило А. Ю.

Рукман устало вздохнул. Кислородная маска жалобно пискнула от изменения давления.

— Ты хотел сказать мне что-то, мальчик?

Его голос звучал бесстрастно и пусто, словно он в сотый раз произносил фразу из скучного сценического диалога.

— Я пытаюсь прояснить динамику процесса, — ответил Альфа. — Определить, кто тут дает, а кто берет. Мне хочется, чтобы вы подумали о своем нынешнем положении и о том, кем желаете быть. Неужели вы оставите все, как есть? Неужели, уходя, вы отдадите «Рукман ойл» этим жалким уродцам из совета директоров? А как насчет того, чтобы сунуть вашего горбунка в пентхаус молодой супруги? Я могу устроить это для вас, А. Ю. Я ваш рыцарь в сияющих доспехах. Вот что вам не следует забывать.

Патовая ситуация. Около минуты они молча смотрели друг на друга. Отчасти Рукман наслаждался этой вялой силовой борьбой. Альфа был единственным человеком, который не гнул перед ним спину, не шел на компромисс, не морщился, когда он использовал свой техасский, похожий на сирену рев, способный сдвинуть с места даже Белый дом. Рукман рассматривал худощавое лицо на экране, холодные синие глаза, тонкие губы и зачесанные назад русые волосы. Козлиная бородка была тщательно подстрижена. Этот парень напоминал ему добермана — гладкого, мощного и опасного. Амбиции в крови Альфы превосходили все, о чем Рукман мечтал в юности. Это восхищало и устрашало его.

Ты действительно хочешь связать свое будущее с успехом такого психа? Он вспомнил лицо призрака, отражавшееся в зеркале. Он прислушался к хрипу в груди, похожему на скрип незаведенного музыкального ящика: плинк… плинк… плинк.

— Ставки сделаны, — прошептал старик.

Составленное из пикселей лицо его собеседника приподняло брови.

— Не понял?