Золотой Лис. 1-2 часть - Валерий Иващенко

Питт тащился позади шедшей впереди парочки, грызшейся в своё неописуемое удовольствие — и хохотал примерно так же восторженно, как когда две луны тому на весеннюю ярмарку приезжали лицедеи и ставили в балагане на площади давно полюбившуюся в народе "Альфа, Ромео и Джулия". Ах, как же венецийская красотка ловко обвела вокруг пальца недотёпу-Ромео и наставила ему ветвистые рога с цирюльником Альфой из се-Вильи!

— Люди, вы просто прелесть что такое! Нет, не прекращайте, прошу вас…

Разумеется, Меана не упустила случая огрызнуться — благо по-прежнему ношей была не обременена — рикошетом досталось и сержанту. Но тот хохотал так, что уже начал пошатываться, и вовсе не от тяжести ноши или усталости.

— Чушь, леди Меана! На самом деле все мы люди, только немного по-разному выглядим — уж то в меня Ридд вколотил крепко и на совесть. А кем вы там себя считаете, хоть хоббитами, хоть эльфами — да хоть бы и зелёными человечками с Белль или Соль — то уже ваши личные тараканы. Может, вам просто по приколу!

Бродячий философ, проповедующий всякую заумь, или даже умудрённый жизнью инок из обителей Храмов — все они почерпнули бы из этой реплики восторженного сержанта немало для себя интересного и поучительного. Потому и неудивительно, что Ридд через плечо вполголоса объявил Питту выговор — нельзя так себя выдавать и выходить из образа туповатого солдафона.

Круглолицая медно-золотистая Соль и нынче вырядившаяся белым серпиком Белль наверняка немало поудивлялись, когда сержант досадливо крякнул и признал, что и впрямь немного раскрылся…

— И всё равно, Ридд — когда ты говорил мне слова, способные смутить разум и размягчить сердце даже мраморной статуи, разве то не было ухаживанием? — наивно поинтересовалась сбитая с толку эльфийская взломщица.

Парень поправил на плече врезавшуюся лямку казавшейся уже почти чугунной ноши и со вздохом признался, что вовсе нет. Ведь ухаживание это целая система правил и традиций, лукавства и недомолвок. Даже немного есть от военной тактики осады неприступных крепостей… в смысле, сердец!

— А я просто сказал, что думал. От души и безо всякого умысла, Меана.

Эльфийка на перекрёстке в задумчивости раз-другой переложила почти угасший фонарь из левой руки в правую и обратно, шёпотом подбирая контраргументы. И всё же вздохнула в конце концов, признавая своё полное тут непонимание.

— Лишь тот, кто грезит нашим счастьем, нас оскорбляет безучастьем… — прошептали её губы.

Ридд через плечо лениво поинтересовался у Питта, а помнит ли тот, чья это фраза?

— Эльфячий поэт де Вега, из клана Лопе, — незамедлительно отозвался тот с просто неписуемой ухмылкой. — Из моей любимой "Кошка на соломе"…

Девица от изумления едва не села прямо в уличную пыль и старательно протёрла глазищи, после чего самым внимательным образом осмотрела обоих парней. Согласитесь, однажды вдруг узнать, что какой-то громила-сержант и жулик рода людей не только знают творения почитающихся древними даже у народа перворождённых поэтов, но ещё и имеют в том свои пристрастия — то всё изрядная плюха общепризнанному высокомерию и эстетству эльфов, если не сказать снобизму.

— Ну, а — быть или не быть? — это чьё? — на всякий случай усомнилась она.

— Вот в чём вопрос, — охотно кивнул Питт и подошёл поближе. — Только, дурак он был, этот ваш Шейк из Пира! Надо было тому принцу кликнуть верных ребят из гвардии — вроде меня — и воздать всем сестрам по серьгам! А то в результате все померли, королевство датское осталось без присмотра, а это непорядок.

Меана подозрительно покосилась на сержанта — не шутит ли тот? Но Питт добродушно и открыто улыбнулся в ответ, после чего продолжил тащить свою часть ноши…

Если бы их милость барон Шарто не спал в эту ночь, а имел возможность подслушать разговор этой бесшабашной и усталой троицы, то вельможа немало тому позабавился бы. Матушка же его, многомудрая госпожа баронесса, вдобавок нашла бы ещё и массу поводов и даже причин крепко призадуматься да возобновить свои прежние подозрения и заодно пересмотреть кое-какие приоритеты. Но к счастью, хозяева замка и земель вокруг нынче крепко спали.

И всё же, когда далеко за полночь повелителя разбудил красноглазый с недосыпу и по той причине немного злой солдат, барон едва не заехал тому спросонья в харю. Но потом опасливо отшатнувшийся служивый с лязгом почесался где-то под кольчугой и вымолвил известие, что под воротами-де стоят обещанные трое и уже всерьёз совещаются взять замок приступом — тут барон Шарто проснулся окончательно.

— Камилла, пошевели-ка окорочками — а ну, лети стрелой и разбуди матушку! — уже спускаясь по лестнице, распорядился он. И сонная служанка, меленько покивав, с неприличной в её положении резвостью припустила по галерее к покоям баронессы…

— Свои, ваша милость! — гаркнул в ночи уже потерявший терпение Питт, когда с привратной башни прибывших долго мытарили расспросами задушевными и по третьему разу потребовали осветить лица — но наконец прибыл барон.

В башне затарахтел со звоном цепей ворот, лязгнул и содрогнулся подвесной мост — и наконец, нехотя принялся опускаться. Хотя замок и находился в центре неплохо защищённого внешней стеной города, однако на всякий случай его укрепления и стража содержались в порядке. Случаи-то, они разные бывают…

Разговоры и охи-ахи затянулись едва не до утра. И то, грозились бы тянуться и ещё больше, но Ридд снова блеснул своими талантами.

— Ваша милость — вы уверены, что о наших приключениях стоит подробно рассказывать в этом замке, да ещё и ночью? Мало вам того предупреждения, что мы едва ноги унесли, а кошмары будут преследовать нас ещё долго?

Баронесса из своего кресла весьма резонно согласилась, что неразумно было бы поминать создания тьмы ночью, когда прадавнее зло за этими стенами властвует почти безраздельно.

Ага! Я раскопала в твоих воспоминаниях — это из сказания об адской гончей, преследовавшей древний род Бэрриморов!

Но сильнее слов служила доказательством правдивости рассказа о приключениях блиставшая на дубовом паркете груда гномьего оружия — а пуще всего изумительный голубой меч на коленях барона, ласкавший взоры и смущавший разум одновременно.

— Значит, этот клинок выкован из дыхания ледяной змеи, когда та пыталась ужалить самоё небо… даже и легенд о тех старых временах мало уже осталось, а прошлое всё равно настигает нас и упрямо напоминает о себе, — сидящий барон любовно провёл пальцами по хищному лезвию, и по комнате заиграли нежные сполохи цвета небесной лазури.

И лишь недрёманая баронесса из глубины своего кресла приметила, как от последних слов её сына троица с заговорщическим видом переглянулась, а эльфийка устало пожала плечами. Наверное, и впрямь не цитата, а блестящая импровизация, пришедшая в восторженный ум человека благородного.