Заговор против Короны - Майкл Дж. Салливан

Могли это быть стражники? Иностранный шпион? Или удостоенный доверия барон или граф? Нет! Ни у кого из них не было доступа в подземелье, они не имели возможности увидеть убийц короля, а тем более помочь им бежать оттуда. Нет, милосердные лорды, той ночью никто в замке не имел власти с такой легкостью попасть в тюрьму, кроме одного человека — принцессы Аристы! Она была дочерью жертвы, кто отказал бы ей в праве плюнуть в лицо людям, которые так зверски убили её отца! Вот только она была там не для того, чтобы оскорбить убийц, она пришла помочь им закончить то, что они начали!

Толпа зашепталась.

— Это оскорбление! — запротестовал пожилой мужчина с трибун. — Обвинять бедную девочку в смерти отца… Вам должно быть стыдно! Где она? Почему она не присутствует, чтобы оспорить эти заявления?

— Лорд Вэлин, — обратился к говорившему обвинитель, — для нас большая честь, что вы сегодня с нами. Суд вызовет принцессу чуть позже. Она не присутствует при оглашении фактов, так как это очень утомительное и неприятное дело, и суд не желает, чтобы принцесса снова их переживала. Кроме того, тем, кто призван свидетельствовать, будет спокойнее говорить в отсутствие своей будущей королевы, если её признают невиновной. Существуют ещё и другие, более неприятные причины, на которых я подробнее остановлюсь позже.

Казалось, это не изменило настроя лорда Вэлина, но он не стал больше спорить и сел на место.

— Суд Мелингара вызывает для дачи свидетельских показаний Рубена Гилфреда.

Обвинитель подождал, пока перед судом предстанет рослый солдат в кольчуге и накидке с соколом. Он стоял гордо и прямо, но выражение его лица было весьма недовольным.

— Гилфред, — обратился к нему обвинитель, — какую должность вы занимаете здесь, в замке Эзиндон?

— Я личный телохранитель принцессы Аристы, — сообщил тот суду громким чистым голосом.

— Рубен, назовите нам своё звание.

— Сержант королевской стражи.

— Это весьма высокое звание, не правда ли?

— Да.

— Как вы достигли такого звания?

— Меня выбрали по некоторым причинам.

— По некоторым причинам? По некоторым причинам? — повторил обвинитель, весело рассмеявшись. — Правда ли, что ваше повышение рекомендовал капитан Вайлин за твёрдую и непоколебимую верность короне? Более того, правда ли, что сам король назначил вас личным телохранителем своей дочери, когда вы, рискуя жизнью, спасли Аристу из пожара, который убил королеву? Разве не была вам дарована королевская благодарность за проявленную храбрость? Правда ли все это?

— Да, сэр.

— Я чувствую, что вам неприятно здесь находиться, Рубен. Я прав?

— Да, сэр.

— Это потому, что вы преданы своей принцессе и не хотите участвовать в чём-либо, что может ей навредить. Это превосходное качество. Однако вы также человек чести и, будучи таковым, должны быть правдивы в своих показаниях перед этим судом. Итак, скажите, Рубен, что произошло в ночь, когда был убит король?

Гилфред нервно переступил с ноги на ногу, вздохнул и заговорил:

— Было поздно, принцесса спала. Когда короля обнаружили, я стоял на страже возле лестницы в башню. Капитан Вайлин приказал мне проверить, как принцесса Ариста. Не успел я дойти до её двери, она вышла сама, напуганная шумом.

— Во что она была одета? — спросил обвинитель.

— В платье, не помню точно в какое.

— Но она была одета? Или нет? Не в халат или ночную рубашку?

— Да, она была одета.

— Вы охраняете Аристу много лет. Вам известно, чтобы она когда-нибудь спала в платьях?

— Нет.

— Никогда?

— Никогда.

— Но, насколько я понимаю, вы всегда находились у её двери, когда она уходила переодеться перед ужином или после прогулки. У неё есть служанки, которые помогают ей одеваться?

— Да.

— Сколько?

— Три.

— Постарайтесь вспомнить, какое самое малое время ей требовалось, чтобы переодеться?

— Я не уверен.

— Приблизительно, суд не требует от вас точного времени.

— Пожалуй, минут двадцать.

— Двадцать минут и три служанки. На самом деле это довольно быстро, учитывая все эти шнуровки и застёжки, которые требуется затягивать на большинстве дамских нарядов. А теперь скажите, сколько, по-вашему, прошло времени между обнаружением тела короля и выходом принцессы из её комнаты?

Гилфред колебался.

— Сколько? — настаивал обвинитель.

— Около десяти минут.

— Вы сказали десять минут? И, когда она вышла из своей комнаты, сколько служанок с ней было?

— Ни одной.

— Удивительно! Принцесса неожиданно проснулась ночью и сама надела платье за десять минут без помощи хотя бы одной служанки!

Обвинитель расхаживал туда-сюда, задумчиво опустив голову и постукивая пальцем по губам. Он помедлил, стоя спиной к Гилфреду. А потом, словно ему в голову пришла неожиданная мысль, внезапно развернулся.

— Скажите нам, как она восприняла весть о смерти короля?

— Она была потрясена.

— Она плакала?

— Я уверен, что да.

— Но вы это видели?

— Нет.

— Что происходило потом?

— Она пошла в покои принца Алрика, чтобы найти его, и удивилась, когда его там не оказалось. Потом она…

— Пожалуйста, остановитесь на минуту. Она пошла в покои Алрика? Она узнает, что её отец убит, и первое её побуждение — отправиться в комнату брата? Вы не посчитали странным, что она не бросилась тут же к отцу? В конце концов, ничто не указывало на то, что Алрик каким-либо образом пострадал, верно?

— Да.

— Что случилось дальше?

— Она пошла увидеть тело отца, потом пришел Алрик.

— Что делала принцесса, после того как принц приговорил пленников к смерти?

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — ответил Гилфред.

— Это правда, что она их навестила? — задал вопрос обвинитель.

— Да, правда.

— И вы были с ней?

— Мне было велено ждать снаружи камеры.

— Почему?

— Я не знаю.

— Она часто просит вас подождать за дверью, когда беседует с людьми?

— Иногда.

— Часто?

— Не так уж.

— Что произошло потом?

— Она послала за монахами, чтобы те дали убийцам последние напутствия.

— Послала за монахами? — повторил обвинитель с явной нотой недоверия в голосе. — Её отец убит, а она беспокоится о душах убийц? Почему она позвала двух монахов? Разве одного недостаточно для обоих преступников? Коли на то пошло, почему бы не позвать замкового священника?

— Я не знаю.

— И она приказала расковать убийц?

— Да, чтобы они могли преклонить колени.

— А когда монахи вошли в камеру, вы вошли с ними?