На тропе Луны - Алла Вологжанина

– «Арисса Алессандра Корамелл». Мама твоя, что ли?

– Мама моя, что ли! – В голосе Карины отчетливо зазвучали слезы. – Ты прикинь, Мить, я даже настоящего маминого имени не знала! Вместо этого: Арина, простая земная вариация на тему. Черт, нет уж, не буду я сидеть на попе ровно. Если бы рассказали все в открытую, я бы, может, еще послушалась бы и не полезла во все эти странные трилунские дела. А вот так… Мить, имею же я право хотя бы знать, кто я и откуда!!!

Митька был полностью с ней согласен. Масла в огонь подливать не хотелось, но и кривить душой тоже. Он считал, что право знать, кто ты и откуда взялся, – это самое малое, на что Карина могла рассчитывать от своих родственников.

– Знаешь, что еще странно? – Карина уже почти совсем рыдала. – Тут копии земных паспортов на маму, Ларика, бабушку Александру, деда Алексея и копии трилунских. И не только на них. Там еще на сто пятьдесят поколений ксерокопий наберется. И трилунские почти все не только копии, но и оригиналы. Свиточки такие, типа кожаные. Так вот… оригиналов ровно столько же, сколько моих прапра на нашем кладбище похоронено. Думаешь, я тут просто реву сижу и ничего больше не делаю? Я все проверила: у каждого моего прадеда-прабабки есть оригинал трилунского свитка – типа паспорта; в доме у нас хранился. Есть на каждого из тех, кто умер и похоронен тут, в нашем мире, на нашей Земле. Кроме, представь себе, двух человек. Во-первых, бабушки Александры. Но она могла пропасть вместе с паспортом. А еще знаешь, чьих документов нет? – Митька мотнул головой. – Моей мамы. Могила есть, а документов трилунских нет. У всех, кто тут похоронен, документы есть. А у нее нет!!! Почему? Ну? Говори!!!

Нет, Митьке совершенно не хотелось проговаривать мысль, к которой клонила Карина. Он просто неловко облапил ее за плечи и прижал к своему пуховику. А она наконец-то разревелась по-настоящему.

– Мить, я все узнаю про них! Мама, может быть, живая и в Трилунье. Да, скорее всего, так и есть. Я ее найду!

И так это прозвучало, что Митьке стало страшно, словно в голосе подруги появились сестренкины интонации.

– Ну, найдешь. А дальше что? Покусаешь?

Карина на секунду замерла, а потом ощутимо ткнула его кулаком в грудь.

– Псих, что ли? Я ей в глаза посмотрю и спрошу: «Почему-у-у?.. Неужели я настолько никуда не гожу-усь?..»

Митька осторожно похлопал Карину по спине:

– Рева-корова, забыла, что ты лучше всех?

– Угу, только я без понятия, может, я тоже КариССа какая-нибудь… Я не нашла свое свидетельство о рождении. А еще там могла быть папина фамилия. Я даже не помню, какая она. И еще, смотри, деда звали Алессио. Или Алексей по-нашему. У мамы и Ларика отчество «Алексеевна», а в трилунских свитках стоит не отчество, а второе имя – бабушкино. Я, по идее, Карина Арисса, значит?

Она с сожалением оторвалась от Митьки и вытерла нос. Стало совсем холодно, да и ветер поднимался. Коса, туго заплетенная с утра, совсем растрепалась, и на ветру кудряшки лезли в лицо.

– Пойдем, серый волк, – снова подал голос Митька, – завтра полнолуние, надо подготовиться. Ты, кстати, когда в последний раз ела? Ну, хотя бы сегодня?.. А пошли в «Блины-оладушки»? С меня пироги и всякое такое.

И ребята потопали к выходу с кладбища.

В Карининой голове плясали какие-то обрывки мыслей. Не любое действие можно описать словом. Например, в красивую картину всматриваются, в музыку – вслушиваются… А как быть вот с этим ощущением, что о ней заботятся, что кому-то не все равно, ела ли она сегодня? Если хочется удержать это ощущение, распробовать на вкус? Это значит, вчувствоваться?

Тут ее размышления и вчувствования были прерваны – не грубо, но безоговорочно. У самых ворот дорогу Митьке и Карине преградил высокий тонкий силуэт. И по тому, как напрягся Митька, девочка поняла – дело плохо.

– Гедеминас, тебе не стыдно? – отрывисто спросила Ангелия внука. – Почему твоя бабушка вынуждена бегать по кладбищу, почти что ночью, в поисках тебя?

Митька молчал. Включать провинившегося ребенка было бе с полезно, грубить попросту опасно. Ангелия перевела взгляд на Карину.

– А ты, значит, Карина. – Голос ее потеплел ровно на одну сотую долю градуса, но из темноты глаза буравили девочку, как два алмазных сверла. – Нам с тобой давно пора познакомиться. Я Ангелия Витольдовна, приехала за своим внуком. И, насколько я понимаю ситуацию, за тобой тоже. Не вздумай сопротивляться.

И она взмахнула рукой. Знаккер… очередной. Вокруг руки словно волна пошла. Но погасла тут же, потому что Митька вцепился в бабушку, прямо-таки повис на ней, этакий великовозрастный неслух.

– Беги! – заорал он. – Сваливай бегом! Хоть куда!!!

Тело повиновалось раньше разума. В следующий миг Карина обнаружила, что она уже в волчьем обличье несется куда-то не разбирая дороги, запросто перемахивая через ограды и заборы, потом через поваленные деревья и какие-то овраги. «К омертвению», – шепнул разум. И она, полагаясь на обоняние и память, кинулась туда, где почти две недели назад встретила Диймара.

Где-то через четверть часа ей потребовалась передышка, и она остановилась. И оглянулась. И чуть не заскулила от ужаса. В двух шагах от нее, под старой елью стояла Ангелия Витольдовна и как ни в чем не бывало щелчком пальцев взбивала мех на манжете пальто.

– Зря ты убегаешь, – скучающим голосом произнесла она. – Во-первых, незачем, во-вторых, все равно не убежишь.

Да, конечно… И Карина припустила дальше. Но, остановившись еще через десять минут бешеного бега, почти врезалась в Ангелию. Та уже была не так спокойна.

– Прекрати эти глупости, девочка, – сказала она, – пойдем со мной.

Это тоже было похоже на страшный сон. Словно изображение Ангелии выключалось в одном месте и включалось в другом – без шума, искр и прочих спецэффектов. И каждый раз она выглядела чуть более сердитой, но ни капли не усталой. Как будто никакой скорости бега не хватит, чтобы от нее спастись.

Страх гнал девочку-волчицу вперед, сердце колотилось уже где-то в висках; на боках, как у загнанной лошади, повисли клочья пены. На самом деле просто шерсть отсырела, но человеческое воображение еще не то подскажет… И Карина опомнилась буквально на краю омертвения. Ох, нет, только дивных переживаний в мертвом куске пространства ей сейчас и не хватало. Хотя, с другой стороны… взрослая Ангелия туда и шагу не ступит.

Она, не помня себя от усталости, вернула себе человеческое обличье. В случае чего – один шаг, и она в омертвении. Сумасшедшая гонка не заняла и сорока минут, но ощущение было такое, словно она бежала всю жизнь… Хотя, вполне возможно, так и было.

Ангелия Витольдовна возникла на краю поляны, метрах в пятнадцати от Карины, прямо из ниоткуда. Свежая и хрупкая. Через глубину, что ли, шла? Едва ли. Вряд ли она за эти несколько дней так подробно изучила, какое дерево с каким соприкасается…