Хельсрич - Аарон Дембски-Боуден

Рык Гримальда привлёк внимание проходящих мимо солдат. — Верь в жителей этого города, Чемпион. Подобное высокомерие недостойно. Мы последние защитники реликвии первых колонистов Армагеддона. Эти люди сражаются за нечто больше, чем их дома и жизни. Они сражаются за честь своих предков на самой священной земле планеты. Всех кто ещё жив на Армагеддоне, вдохновит память о тысячах жертв, которым суждено быть здесь принесёнными. Кровь Дорна, Баярд… в подобные моменты рождался сам Империум.

Чемпион Императора долго смотрел на него и Гримальд почувствовал, как учащённо забилось сердце. Он был разгневан, и это чувство оказалось столь же очищающим, как и время, проведённое в безмятежных залах храма. Баярд заговорил, искренность в голосе чувствовалась даже сквозь потрескивание вокса.

— Я был одним из немногих, кто выступил против твоего повышения в ранг Мордреда.

Гримальд хмыкнул и вернулся к наблюдению за проходящими мимо войсками. — На твоём месте я бы поступил также.

Семьдесят солдат 101-го Стального легиона прибыли в потрёпанной колонне транспортов “Химера”. Как только ведущая БМП остановилась, об землю лязгнули рампы. Выгрузилось отделение легионеров — на каждом были видны пятна крови или перевязки.

— Оставьте “Химеры” снаружи, — приказал Райкен. Половину его лица покрывали грязные бинты, и он хромал при ходьбе, опираясь на плечо адъютанта.

— Разве мы не возьмём их внутрь? — Спросила Кирия Тиро, оглядываясь через плечо на брошенные транспорты.

— Чёрт с ними, — сплюнул кровью майор, когда она подвела его к двум рыцарям. — Для их орудий осталось слишком мало боеприпасов, чтобы в этом был смысл.

— Гримальд, — сказала Кирия, поднимая взгляд на возвышающегося рыцаря.

— Приветствую, квинтус-адъютант Тиро. Майор Райкен.

— Нас отрезали от Саррена и остальных. 34-й, 101-й, 51-й… Они все в центральных кварталах промышленного района…

— Не важно.

— Что?

— Не важно, — повторил Гримальд.— Мы защищаем последние оплоты света в Хельсриче. Судьба привела вас в Храм Вознесения Императора. Саррена судьба привела в другое место.

— Трон, там ещё тысячи зелёнокожих ублюдков, — майор снова выплюнул кровавую слюну и Кирия заворчала, когда он сильнее на неё опёрся. — И это ещё не самое плохое.

— Объяснись.

— Инвигилата уходит, — ответила Тиро. — Они бросают нас умирать. А у орков ещё остались титаны, причём один такой, что невозможно поверить, не увидев собственными глазами. Мы наблюдали, как он двигался с Росторикского сталеплавильного завода, разрушая жилые высотки на своём пути.

— 34-й Бронетанковый выдвинулся, чтобы остановить его, — Райкен морщился от боли, когда говорил. Повязки намокли от крови там, где, по всей видимости, была пустая глазница. — Но он сомнёт их к тому времени, как шакалы начнут выть на полную луну.

Любопытное местное выражение. Гримальд кивнул, поняв смысл, но Райкену ещё было что сказать.

— “Вестник Бури” погиб, — продолжил майор.

— Я знаю.

— Этот “Сокрушитель Богов”… он убил Старейшую и “Вестника Бури”.

— Я знаю.

— Ты знаешь? Так, где же чёртов Ординатус? Он нужен нам! Ничто иное не сможет уничтожить это гигантское гремящее… нечто.

— Он в пути. Отправляйся внутрь и осмотри свои раны. Если стены падут, ты должен быть готов.

— О, мы все будем готовы. Ублюдки изуродовали мне лицо и теперь это личное.

Когда они отошли Гримальд услышал, как Кирия мягко упрекает майора за его браваду. Когда они миновали ворота, но всё ещё оставались в поле зрения, реклюзиарх увидел, как адъютант генерала поцеловала майора в неперебинтованную щёку.

— Безумие, — прошептал рыцарь.

— Реклюзиарх? — отозвался Баярд.

— Люди, — тихо ответил Гримальд. — Они загадка для меня.

Глава двадцать вторая

Вознесение Императора

Наконец, защитникам на кладбище храма начали поступать вокс-сообщения. По всему Хельсричу вступил в действие план Саррена, “сто оплотов света”, большинство имперских войск заняли позиции вокруг самых важных объектов города.

Связь по-прежнему была в лучшем случае ненадёжной, но сам факт её наличия воодушевил солдат. Каждый опорный пункт держался крепко, исчезли все различия между штурмовиками, гвардейцами, бронетанковыми подразделениями Стального легиона, ополчением и горожанами, которые предпочли не дрожать от страха в убежищах, а выйти на улицу с оружием в руках.

Город сражался за свою жизнь, и оркам приходилось атаковать не гибкие линии фронта. Теперь ксеносы разбивались о последние рубежи обороны, набрасываясь на защитников, которым некуда было отступать.

К счастью для сил Империума, вражеских развалюх-титанов осталось немного. В последних сражениях, таких как битва за Росторикский сталеплавильный завод, штатный состав гаргантов зелёнокожих понёс жесточайшие потери от ярости Легио Инвигилаты.

После гибели “Вестника Бури” Инвигилата отозвала из города уцелевших титанов — гигантам пришлось пробиваться через поток затопивших беззащитные улицы ксеносов. Большинству титанов удалось прорваться за разрушенные стены в Пепельные Пустоши, но “Железная Клятва”, титан класса “Владыка войны”, был уничтожен массированной пехотной атакой из засады, аналогичной той, в которой повергли на колени “Вестника Бури” несколько недель назад.

Последние силы Имперского флота сосредоточились в космопорте Азал, откуда продолжали наносить бомбовые удары и оказывать ограниченную поддержку с воздуха танковым батальонам, которые окружали наземные укрытия в районе Джаега. Здесь шли самые тяжёлые и жестокие бои и хроники Третьей Войны за Армагеддон подтверждали, что часть из славных деяний, что использовали в последствие для лживой пропаганды, оказалась абсолютно истиной. Многие из этих невероятных проявлений героизма были записаны комиссаром Фальковым, который назвал свои воспоминания просто — “Я там был…”. В послевоенные годы эти мемуары стали обязательными к прочтению для офицеров Стального легиона.

Хотя это было абсолютной ложью, имперские архивы утверждали, что исполняющий обязанности командира 5082-го пожертвовал жизнью, протаранив на “Молнии” ядро реактора вражеского гарганта, идентифицированного, как “Кровавый Осквернила”. Правда была гораздо прозаичней — Гелий, как и Барасат, был сбит и разорван на части вскоре после того, как выпутался из строп гравишюта на земле.

Присутствие “Сокрушителя Богов” гибельно сказывалось на решимости имперских солдат. Бог-машина был тенью самого себя из-за бесчисленных ран и оторванных в смертельной схватке с “Вестником Бури” конечностей, но Инвигилата продвигалась через бесплодные земли, а у защитников Хельсрича оставалось мало огневой мощи, чтобы противостоять гарганту.

Опустошив комплекс литейных цехов Абраксас, могучий вражеский гигант начал бесцельно бродить по городу, атакуя все силы Империума, что встречал на своём пути.

В имперских архивах запишут, что в начале второго дня осады Храма Вознесения Императора инопланетная военная машина “Сокрушитель Богов” была уничтожена, когда направлялась к базилике с целью сломить защитников раз и навсегда.

И вот это было абсолютной правдой.

Юрисиан наблюдал, как механические великаны уходят из города и перешагивают через разрушенные стены. Их было трое — первые беглецы Легио Инвигилаты — и Владыка кузни изумлённо смотрел в тишине командного отсека “Оберона”, как титаны бросают пылающий город.

Первый был класса “Разбойник”, средний боевой титан, который получил серьёзные повреждения, если верить поднимающимся над его спиной клубам дыма. На флангах двигались “Псы войны”, неуклюже ступая по песку, при каждом шаге корпус и руки-орудия покачивались из стороны в сторону.

Пустоши за стенами Хельсрича больше всего напоминали кладбище. Под лучами тусклого солнца гнили тысячи трупов зелёнокожих, убитых во время первых налётов Барасата или зарезанных в неизбежных, когда инопланетные твари собирались вместе, межплеменных стычках.

Повсюду валялись подбитые танки и обломки бесчисленных пропеллерных самолётов — собранное из мусора в мусор и обратилось. Здесь же находились брошенные транспортные суда орков — все способные держать топоры ксеносы бились за стенами. Примитивные твари пришли на Армагеддон сражаться и убивать или сражаться и умереть. Их нисколько не заботило, какая судьба постигнет оставленные в пустошах корабли. Предусмотрительность и размышление были за гранью возможностей большинства зелёнокожих.