Хельсрич - Аарон Дембски-Боуден

Юрисиан не пытался скрыть приближение. В этом было мало толку, так как гиганты смогут засечь энергетическое пятно “Оберона” мощными ауспиками. Поэтому он ждал, активировав все системы, пока титаны Инвигилаты подходили ближе. От их поступи задрожала земля, что Юрисиан заметил по колебаниям металлических обломков и тел на песке.

Раненый “Разбойник” остановился, огромные сочленения протестующе заскрипели. Машина еле стояла на ногах, титан был повреждён настолько сильно, что принцепс на мгновение потерял контроль над стабилизаторами. Гигант медленно навёл уцелевшее орудие на командный модуль, и Юрисиан обнаружил, что смотрит в зев многоствольного бластера.

По мнению Владыки кузни с поднятыми щитами “Оберон” бы выстоял несколько минут под обстрелом даже из такого мощного оружия, как главное орудие “Разбойника”. Но щиты “Оберона” не были подняты. Они были одной из множества второстепенных систем, для активации которых у Храмовника не было ни времени, ни квалификации, ни обслуживающего персонала.

Он знал, на что способен многоствольный бластер. Видел, как залпы орудия уничтожают целые подразделения танков, отрывают головы и конечности титанам врага. Бронепластины “Оберона” продержатся всего несколько секунд.

Титан молча уставился на Ординатус, принцепс, несомненно, решал, как ему поступить при виде этого невероятного богохульства. Горбатые и быстро передвигающиеся, поднявшие орудия в угрожающем приветствии, оба “Пса войны” кружили вокруг неподвижного “Оберона”. Их вызывающее поведение позабавило Владыку кузни. Они действовали подобно волкам.

— Приветствую, — произнёс он по широкому спектру частот вокса. По правде говоря, Юрисиану надоело молчать. И он абсолютно не испытывал страха.

— Это что за богохульство? — протрещал ответ из внутренних динамиков командного модуля. — Какой еретик посмел нарушить заслуженный покой “Оберона”?

Юрисиан откинулся на троне управления, положив локти на подлокотники и скрестив пальцы перед лицом в шлеме.

— Я Юрисиан из Чёрных Храмовников, Владыка кузни “Вечного Крестоносца”. Я многие годы обучался у Адептус Механикус на поверхности самого Марса. Ординатус Армагеддон принадлежит мне. Я покорил его защитные системы и пробудил душу, подчинив своей воле. И, наконец, я был призван в Хельсрич, чтобы оказать всю возможную помощь. Помогите мне или уйдите с пути.

Последовала длительная пауза, и при иных обстоятельствах её можно было бы принять за оскорбление. Юрисиан подозревал, что его слова передали всем ближайшим принцепсам и без сомнения они теперь движутся сюда.

В полукилометре другой “Разбойник” проломил стену и вышел в Пепельные Пустоши. Рыцарь смотрел, как сравнительно неповреждённый титан двинулся в его сторону.

— Твои действия богохульство над Богом-Машиной и Его служителями.

— Я веду оружие войны на защиту имперского города. Теперь помогите мне или уйдите с пути.

— Покинь платформу Ординатуса или будешь уничтожен.

— Вы не откроете огонь по своей святейшей реликвии, а я не уполномочен моим сеньором подчиняться вашим требованиям. В результате мы в тупике. Обсудим приемлемые условия, или я поведу беззащитный “Оберон” в город, где без значительной поддержки механикус его конечно уничтожат.

— Твой труп будет выкинут из священных внутренностей Ординатуса Армагеддона, а все свидетельства твоего существования сотрут из памяти.

Юрисиан вздохнул, готовясь предложить свои условия, но тут включилась вокс-связь. Гримальд, наконец-то.

— Реклюзиарх. Полагаю, время пришло?

— Мы сражаемся у Храма Вознесения Императора. Сколько тебе нужно времени, чтобы доставить орудие?

Владыка кузни посмотрел через бронированные стёкла на стоящих на страже титанов, а затем на город за ними под затянутым дымом небом. До изгнания в пустыню он изучал гололиты с планом города.

— Два часа.

— Состояние орудия?

— Как и прежде. У “Оберона” нет ни пустотных щитов, ни вторичных оружейных систем, а из-за низкой подъёмной мощности суспензоров скорость минимальна. В одиночку я могу стрелять не чаще одного раза в двадцать минут. Мне потребуется вручную перезаполнять топливные аккумуляторы и восстанавливать снабжение из герметичного плазменного за…

— Увидимся через два часа, Юрисиан. За Дорна и Императора.

— Как пожелаешь, реклюзиарх.

— Запомни мои последние слова, Владыка кузни. Не подводи орудие слишком близко. От храмового района остались лишь пепел и пламя, мы окружены со всех сторон. Сделай единственный выстрел и уходи из города. Догони отступающих титанов Инвигилаты и свяжись с войсками, которые наступают у Болиголова.

— Ты хочешь, чтобы я сбежал?

— Я хочу, чтобы ты не погиб зря и спас бесценное для Империума орудие, — Гримальд на секунду замолчал, паузу заполнил яростный грохот далёких залпов. — Мы все погибнем здесь, Юрисиан. Нет бесчестья, что твоя судьба будет иной.

— Укажи основную цель, реклюзиарх.

— Ты увидишь, когда будешь двигаться через район храма, брат. Твоя цель — “Сокрушитель Богов”.

Вскоре путь преградили четыре титана.

Самый мощный из них — он появился последним — был “Владыка войны”. Броня исполина была чёрной, но не от повреждений, её покрасили в такой цвет. Орудия опустились вниз — огромные стволы нацелились на платформу Ординатуса. По цифровому обозначению на корпусе титана можно было идентифицировать, как “Баньши”.

— Я — принцепс Амасат из Инвигилаты, заместитель Старейшей и в случае смерти принцепс-майорис наследник её титула. Немедленно объясни это безумие.

Юрисиан посмотрел на город и тщательно обдумал слова, прежде чем озвучить предложение. Он говорил уверенно, понимая, что у Адептус Механикус просто нет иного выбора. Храмовник возвращается в город, и титаны последуют за ним во имя Бога-Машины.

Кладбище — огромный сад возвышающихся камней и погребённых костей — стало пристанищем бури, ранее разорявшей район храма.

На рассвете второго дня враг разрушил стены, но только затем, чтобы обнаружить, что именно здесь начинается настоящая оборона. Когда танки пробили укрепления, и твари карабкались по обломкам, тысячи последних защитников Хельсрича ожидали среди мавзолеев, надгробий, изукрашенных гробниц основателей города и часовен почитаемых святых.

Яркие лучи лазерного огня подобно паутине накрыли поле битвы, рассекая целые ватаги инопланетных тварей на куски.

В авангарде вместе с сокращающейся группой братьев древним боевым молотом сражался облачённый в чёрное воин. Каждый взмах булавы заканчивался ударом, обрывавшим орочью жизнь. Плазменный пистолет давно разрядился, опустел и свисал с запястья на толстой цепи. Когда битва становилась особенно яростной, Храмовник размахивал им как цепом, с такой силой сокрушая морды ксеносов, что проламывал черепа.

Рядом в смертоносной гармонии двигались и кружились два мечника. Приам и Баярд, прекрасно дополняли друг друга мастерским владением клинком, они рубили и пронзали орков одинаковыми ударами, одинаково двигались и порой даже действовали одновременно.

У Артариона больше не было штандарта — даже обрывков не осталось — знаменосец взял в руки два пыхтящих цепных меча, их зубья уже притупились и забились кровавыми ошмётками. Бастилан прикрывал брата, меткими выстрелами из болтера разрывая плоть ксеносов.

Неро всё время находился в движении, апотекарий не позволяет себе даже секундной передышки. Он перепрыгивает через трупы зелёнокожих, болтер не замолкая грохочет, отбрасывая тварей от тела очередного павшего рыцаря и давая время извлечь геносемя убитого.

Когда ему приходится совершать этот ритуал, по бледному лицу текут слёзы. Но не от гибели братьев, а от ужасного чувства напрасности всех усилий. Их генетическое наследие никогда не покинет Хельсрич, чтобы стать частью новых астартес, и ни один орден не может себе позволить с лёгкостью пережить потерю ста воинов.

Примерно в то время, когда Юрисиан вошёл в город в сопровождении пяти титанов Легио Инвигилаты, имперские войска сдерживали натиск на внешние границы кладбища.

— Назад. Назад к храму! — раздались крики над разреженными линиями обороны.

Объединённые в отделения, собранные в отряды, просто случайные группы мужчин и женщин — все начали отступать под неослабевающим натиском зелёнокожих.

“Гибельный клинок” подбили, раскалённые осколки разлетелись во всех направлениях. Те, кто находились ближе всего к танку — и смогли удержаться на ногах — обратились в бегство.