Старовский раскоп - Александра Огеньская

— Не знаю… — говорит шепотом, словно боится кого-то спугнуть. — Я не знаю, как мне жить с… убийцей. Понимаешь? Наверно, нам нужно…

— Разбежаться, я понимаю. Уеду Дальний, там сейчас есть пара свободных мест…

Босо прошлепали по коридору. Шершаво чмокнула дверь в ванную комнату. Минута на обдумывание и прислушивание — всё ли в порядке? Месяцы напряжения приучили бояться каждого шороха. Нет, порядок. Включают-выключают краны, шумит вода, плещется в раковине. Стихает. Сонный встрепанный Славка выходит в коридор, подозрительно разглядывает родителей.

Ничего криминального не находит, мнется на пороге.

— Вы тут что? Завтрак?

— Завтрак. Хочешь есть?

— Нет. Просто пришёл. Там под ёлкой подарки… Это от кого?

— А ты думаешь, от кого?

На славкином лице смятение — борются страстное желание верить в чудо и трезвые подозрения в невозможности этого чуда как факта действительности. Инна сострадательно поджимает губы и великодушно добавляет:

— От нас с папой подарки в зеленой упаковке. Там лежат подарки в зеленой упаковке?

— Н-нет… — подозрения корчатся в муках, чудо робко подымает голову. — Там еще коробка в красной бумаге.

— Значит, от Деда Мороза, — легкомысленно, играючи добивает сомнения Инна и отворачивается, пряча улыбку. Она считает, что нормальный счастливый ребенок просто обязан верить в Деда Мороза и прочие чудеса хотя бы до десяти лет.

— Вау! — взвизгивает сын и галопом уносится в комнаты. Впрочем, возвращается быстро, на ходу раздирая красную обертку. Та шуршит, сопротивляясь, но всё-таки поддается. Под алой фольгой картон коробки. Жадные пальцы лезут под картон…

Душераздирающе-восторженный вопль:

— Конструктор! Военный…

Робкое исследование, разгребание прямо на обеденном столе мешочков с деталями, коробочек и отверток. Потом тихий восхищенный вздох. После — аккуратный интерес:

— Пап, а мы сегодня с тобой будем собирать? Или завтра? Мы же сегодня на горку хотели… А на завтра мама купила билеты на елку. Ты со мной сходишь?

Инна смотрела на Славку, невозможно сияя глазами. Потом перевела взгляд на мужа. Взгляд потух. В ответ потухло что-то внутри Антона.

— Пааап! Ну, пааап!

— Если разрешит мама…

Мама, конечно, не разрешит, а сейчас скажет Славке идти смотреть мультики, а сама тихо соберет мужние вещи в чемодан и молча укажет на дверь.

Инка не отвечала довольно долго, и Слава притих, ничего толком не понимая, но ощущая нечто предгрозовое, сгущающееся в воздухе, грозящее опять с ног на голову перевернуть его, славкину, жизнь… Замер, переводя взгляд с одного родителя на другого. Инна закаменела. Потом улыбнулась одними губами. Антону, не Славке. Кивнула:

— Разрешаю. Слава, иди пока разбери остальные подарки и прибери у себя в комнате. А потом папа как раз сможет с тобой позаниматься.

Славка вспоминает, что не все еще цветные пакеты разобраны, что со вчерашнего вечера остались еще хлопушки, которым нужно произвести точный учет…

— И что?

— Ничего. Живем дальше. А что нам остается? — Кивнула. Отвернулась к плите, поставила чайник. Прямая спина, темные волосы, а в волосах ранние серебряные паутинки…

И тут только отпустило. Домой. Возвратился. А остальное будем решать потом… Когда нужно будет.

***

Молодой человек явно стеснялся, не знал, куда смотреть, где присесть и что говорить. Был он худ, высок, лет этак двадцати двух — двадцати трех на вид, и Андрей утверждал, что Валерий этот с Алиной уже знаком.

— Вы о меня споткнулись, — с кривоватой улыбкой пояснил Валера. — Помните? Я тогда валялся у вас под ногами. А вы торопились к Андрюхе.

Алина всё равно не поняла, Андрей сжалился:

— Волк-жертва из этого милого обряда. Помнишь? Там было два Волка…

Ничего Алина не помнила и помнить не хотела. Но нет, Волк, конечно, был… Больше походил на коврик в прихожей — весть такой истоптанный, старенький. Не гордый опасный хищник — затертая тряпка. И в нынешнем Валерке осталось еще что-то затравленное, усталое до смерти и недоверчивое. И еще ощущение — очень неуютно ему двуногим… Но выглядит куда лучше давешнего истерзанного животного.

— Ну да ладно…

Валера приходил проведать друга. Видать, хотел рассказать что-то важное. Аккуратные хождения вокруг да около продолжались минут двадцать, но Валерка этот решительно не мог рассказывать ничего при Алине, а Андрей так же решительно ее обнял и никак не отпускал. Опоясал рукой, прижал и держит — моё. Никуда не пущу…

В конце концов Валера сообщил, что подписан уже мир между Волками и Кошками, что проклятое святилище решили оставить в покое, закрыть полностью, а нового главу Пантер избирать теперь будут долго — а нет подходящих кандидатур. Сыну Ингмара три года, самка слишком озабочена достойным отмщением — она явно не в себе, а взрослые Коты не проходили специального обучения… Задумчиво, поглядев на Алинку с Андреем, предположил, что и Кошачью весну такими темпами могут отменить… Ушёл.

День постепенно выродился в вечер, а тот ознаменовался подносом с ужином. Дважды звонили родители — волновались за дочку. Дочка расслабленно пялилась в окно. Даже помыслить невозможно было — уйти. Сейчас ли, потом…

— Интересно, как там Антон…

— У них — норма. Или скоро будет норма… — Андрей зевнул. — Не разбегутся… Сильно любят друг друга…

— Тоже чувствуешь?

— Через тебя… Забавно всё завязалось… Твой инициатор, мой инициатор… Интересно, он нас тоже слышит?

— Наверно, — покраснела. На будущее покраснела, оттого, что Антону еще придется услышать… — Но с ним всё равно порядок. Женщина у него хорошая…

Вообще всё и у всех было хорошо. И за окном, и в городе, и на далеком раскопе, который теперь уже оставят в покое… и растаят в небытии постепенно страшные сказки… и никто уже не вспомнит никаких утопленниц, не станет шептаться про прокляты места… Или станут. И будут рассказывать вечером у костерка. Под гитару. А потом расходиться на ночь по палаткам без всякого страха… И успокоится страдалец в лохмотьях… И будут сновать тени сновидений… Будут спать археологи… И Алинка будет спать. Рядом с Андреем. Наверно.

Нет, всё будет хорошо. Теперь. Не смотря ни на что.

***

…Данным подтверждаем, что, находясь в трезвом уме и твёрдой памяти, на основании равного и свободного волеизъявления всех членов Кланов, в присутствии свидетелей и представителей, мы, нижеподписавшиеся, изъявляем согласие с условиями мирного договора, согласно которому:

— территориями Пантер считать от первого января две тысячи восьмого года все те территории, что отнесены к ведению Клана союзными Договорами 1897, 1905, 1918 годов, включая Святилище Саат (дополнительные ограничения указаны в п.5 Приложения);

— территориями Волков считать иные территории, отнесенные указанными союзными Договорами к ведению Клана;

— приостановить на срок десять лет решение Малого координационного Совета "Об ограничении рождаемости";

— прекратить в полном объеме применение мер взыскания за разжигание межклановой розни в отношении Кланов Пантер и Волков, обвинения в умышленном развязывании войны в отношении бывшего координатора по Сибирскому региону Илейвссона Игоря Семеновича считать снятыми.

Ни одна из сторон претензий более не имеет и обязуется исполнять эти и иные условия мирного соглашения, предусмотренные прямо или косвенно текстом данного мирного соглашения.