Лики Богов. Часть I. Война с черным драконом - Тара Роси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Выйди, Мара, выйди в Яви. Глянь же, Мара, оком Нави. Глянь на Тару, на Сварога, внуков* Тарха да Стрибога…
Мир вокруг вращался, словно колесо, всё быстрее и быстрее. Рода уже не могла различить ни родительского дома, ни отцовского вороного, ни своих рук. Казалось, этот вихрь подхватит и её, сотрёт в порошок, развеет по Нави. Из последних сил Рода ударила в бубен, и он отозвался мужским шёпотом. Вмиг утратив в весе, бубен задрожал, разливая тепло по телу богатырши.
— Веди, Мара, мя по тропам, вдоль реки да по болотам. Веди, Мара, ко поляне да во боре, во широком…
Выдох… Сердце витязя билось всё медленней, лес размывался в сизый туман, земная твердь проваливалась под ногами, а дыхание ветра не несло ни тепла, ни холода… Вдох…
— Веди, Мара, в край родимый. В край родимый к отче, к брати. Да во Яви станем пити, да во Яви станем жити…
Звук бубна становился тише; витязь кружился, припадал к земле и вновь вытягивался. Нити межмирья оплетали воина, впивались в плоть. Сила его духа билась в груди, растекалась по телу, дрожала в кистях рук, по каплям срываясь с подушечек пальцев. Волот охотно делился ею, зная, что там, в Нави, его сила кому-то очень нужна.
— Оком Нави глянь во Яви, ты узри мя здесь, во стане. Ты явись мне, Княжна Тёмна, протяни мне белы длани…
Силы иссякали, ладонь не била, а поглаживала бубен. Навь выпивала живую душу, неся её тепло душе гаснущей. Опустившись на колени, Волот с трудом поднял голову — перед ним сквозь сизый дым возник стройный женский силуэт. Она двигалась медленно, словно шла через водную толщу. Длинные волнистые волосы расплывались ореолом вокруг гибкого стана. Девушка несла свет, он струился из неё самой, слепил глаза.
Золотом вспыхнули длинные пряди, руки поднялись вверх, заставляя круговерть остановиться. Тонкое платье обняло точёное тело, серые глаза возникли перед богатыршей, заставив затаить дыхание.
— Ты явись мне, Княжна Тёмна, протяни мне длани белы, — едва слышно хрипела Рода. Впившись взглядом в лицо Адели, шепнула: — Дай мне руку, сестра.
— Дай мне руку, сестра, — шепнул Волот, подавшись к Умиле.
Пальцы опустились в девичью ладонь, сжали её. Улыбнувшись, сестра потянула его на себя, вырывая из топи межмирья. Такой силы он не ощущал никогда; словно сухой лист, подхваченный ветром, летел, не разбирая куда…
Голова кружилась. Слуха коснулись шелест листвы и птичий щебет, ветер прижал к груди взмокшую рубаху, залезая под тулуп.
— Умила, — прохрипел витязь, судорожно сжимая девичьи плечи.
— Я здесь, родимый… мы в Яви, дома, — шептала омуженка, обнимая брата, успокаивающе поглаживая его волосы. — Кто позвал тебя?
— Мать, — выдохнул Волот.
* * *
С диким рыком Рода вырвалась из Нави, зашлась кашлем от наполнившего грудь стылого воздуха. Перед глазами предстала еловая крыша её похоронной избы. Рода попыталась перевернуться, но тело отказалось слушаться, отчего руки и ноги лишь вяло заскребли по настилу. Сознание плыло. Послышался тихий скрежет коготков. В тени «избы» невозможно было рассмотреть гостя. Лишь когда он показался в лучах солнца, пробивающихся сквозь еловую крышу, Рода узнала очертания ворона. Каркун, раскачиваясь, подошёл к богатырше. Сжав лапой пузырёк с живой водой, лёг на крыло, влил содержимое в приоткрытый рот хозяйки. Лихорадочно глотая воду, давясь, словно делая это впервые, Рода смотрела на ворона, понимая, что с ним что-то не так.
— Рода, — сказал ворон, — отдыхай.
— Деде, — прохрипела богатырша, — деде, позови Маруна с Рагдаем.
__________________________________________________________________
Внуки Тарха и Стрибога* — славяне считали себя потомками Богов. Так же слово «дед» использовалось в значении «покровитель», т. е. быть внуком — находится под чьим-то покровительством, в данном случае под покровительством Богов.
18. Страх
Вечер опускался на приграничный острог, цеплялся за пушистые лапы елей, растекался по горным хребтам. Лучи клонящегося к закату солнца мерцали в водной ряби, серебря быструю реку. Смолкали птицы, затихал лес, оттого недовольный мужской голос звучал всё отчётливей, нарушая воцарившееся согласие. Велибор не переставал бурчать, выпаливая в спину Маруна всевозможную брань. Парень же, казалось, не слышал его, то останавливаясь у колючих кустарников, то разглядывая сплетённые кроны деревьев. Рагдай, желая их примирить, сжал плечо Велибора.
— Полно тебе, друже, — сказал он, — ничего ведь не поправить. Давай Акимовну молча искать станем.
Велибор резко повернулся к Рагдаю, грубо сбросил с плеча его руку.
— Ты тоже хорош, — прорычал воевода Тангута, — знал обо всём, а мне ни словом не обмолвился…
— А что бы ты сделал? — скрестив руки на груди, фыркнул Рагдай. — Родославе ни ты, ни я не указ.
Велибор лишь махнул в ответ. Отвернувшись, всмотрелся в спину удаляющегося Маруна. Парень был проворен и ловок, в непроходимом буреломе ориентировался, словно у себя дома. Сплюнув, Велибор поспешил за ним; взывать к разуму и впрямь было уже поздно. Рагдай вздохнул, зашагал вслед за другом. Велибора он знал достаточно долго и хорошо, а посему понимал, что лучше его оставить, время само остудит гнев воеводы.
Выйдя к небольшой поляне, Рагдай упёрся носом в поросшие мхом валуны; обойдя их, присмотрелся. Велибор сбросил с валунов сухие ветки, потёр холодные бока.
— Нет, то не он, — заключил Велибор.
— Мда, на Вия никак не похож, — согласился Рагдай.
Марун молча оттолкнул их, вынул из сумы чашу. Наполнив её водой, поставил у подножья валуна. Наворопник выхватил из-за сапога нож, провёл лезвием по подушечке пальца. Капли крови глухо ударились о воду, расползлись тонкими нитями. Марун вывел на камне знак — треугольник, обращённый вершиной вниз. В тот же миг на глазах у воевод валун начал меняться. Тяжёлые сомкнутые веки, сведённые брови и длинная борода теперь виделись совершенно отчётливо. Сглотнув, Велибор покосился на Маруна. Юноша неспешно поднялся и зашагал вглубь леса. Теперь с ним никто не хотел спорить или упрекать в чём-то; умелые воины молча следовали за наворопником, надеясь успеть вовремя.
Когда Марун вышел на нужную поляну, солнце пряталось за вершинами гор, бросая багрянец на погребальную избу. Толкнув парня, Велибор подбежал к «избе», дрожащими руками стал разбирать еловую крышу. Сквозь хвойные иглы проступил женский силуэт, заставив сердце воеводы похолодеть. Велибор сбросил последние ветви — бледное лицо, ввалившиеся щёки, скрещенные на груди руки. Воевода неуверенно коснулся русых прядей, провёл подушечками пальцев по лбу — тёплая.
