Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

Люди и с живыми не считаются, а уж с мёртвыми и подавно…

Наверное, это правильно. Мёртвым всё равно, а жизнь живых продолжается…

Есть у неё такое свойство – продолжаться любой ценой. Это относится к каждой жизни и к каждому из нас. Мы нужны друг другу, а больше никому…

Это так, потому что сами по себе мы ничего не значим.

Думаю, я разобрался в этом вопросе.

Всё вокруг устроено на удивление просто. Проще некуда. Безо всяких высших материй и избыточных сущностей. Кто я в этой жизни? – Один из двухсот тысяч младших офицеров распавшейся страны. Винтик, который ничего не решал, а теперь и вовсе стал лишним. И, получается, что и до того в моей жизни не было особенного смысла, а теперь его и вовсе не осталось. Испарился, по причине упразднения державы…

Такой вот постой и незатейливый диагноз: я – винтик…

Обидно… Мне всегда, чуть ли не с детства, хотелось большего. Хотелось, чтобы от меня что-то зависело, хотелось участвовать в серьёзных делах и видеть результаты этого участия. Но серьёзное дело или серьёзная цель – это непросто. Это долгий путь и тяжёлый труд на этом пути. Это осознание смысла своей жизни и своего предназначения. Это выбор цели, ради которой существует и делается всё остальное. Цели, которая оправдывает твоё рождение и потраченные на тебя средства.

Гораздо проще ничего не хотеть и ни к чему не стремиться. Амбиции свести к минимуму и довольствоваться тем, что есть. Стать отшельником или, если повезёт, иждивенцем. Много ли такому надо? Одна неувязочка: вдоль и поперёк изучившие вопрос учёные божатся, что когда пропадают желания, люди умирают без видимых причин. И вовсе не надо брать на душу грех: в петлю там лезть или стреляться. Человеку достаточно лишь в подробностях представить, КАК И ПОЧЕМУ ему НЕ ХОЧЕТСЯ жить, а потом какое-то время удерживать это состояние. Сжиться с ним. Поверить в него как в реальность. Остальное произойдёт само. Разучившиеся жить вкусно уже не живут, они отпадают, словно струпья с переболевшего фурункулёзом организма.

Перестав любить и желать, человек умирает потому, что его жизнь теряет смысл. Но у меня есть вы, и, значит, он есть, и его не отнять, как преданную политиками страну; не разрушить, как дом, в котором вырос. Человека можно лишить свободы и всего материального, и, в конце концов, он падёт духом и смирится. И только любовь к близким не проходит у него при любых испытаниях. Едва только тронут близких сердцу людей, как в человека тут же вселяется ярость. Он тут же забывает о своих страхах и, безоружный, зубами готов перегрызть горло каждому из их обидчиков. Любовь – это сильное чувство. Настолько сильное, что, если есть загробная жизнь, то она и там не пропадает. Главное в человеческой жизни – любовь к ближним: к тем, кто понимает тебя, и кого понимаешь сам. А загробная она, эта жизнь, или вполне земная – не всё ли равно? Цену и смысл ей придаёт любовь. Даже в ад попадают не за неисчислимые прегрешения, а за неумение любить. Ледяное сердце – единственный смертный грех, который невозможно отмолить».

Не спалось…

Сашка отложил ручку в сторону и задумался.

Мысли, как это бывает перед сном у вдрызг уставшего человека, скакали с одного на другое и никак не могли остановиться на чём-то определённом. Сашке вдруг пришло в голову, что многомудрые составители Писания явно что-то напутали со своим никак не приживающимся на человечестве тезисом: «Возлюби ближнего, как себя самого».

«Как себя?.. Ну-ну…» – люди всегда понимали сказанное по-своему и безбожно субъективничали в этом понимании. Вот и выходит, что все всегда хотят как лучше, но в результате их усилий почему-то получаются одни крайности да несуразности. Со времён Соломона они или неистово друг дружку любят, или столь же неистово ненавидят.

Первое – более характерно для ополоумевших супругов, в упор не видящих в собственном чадолюбии причину неприспособленности к жизни целых поколений самовлюблённых эгоистов. Неспособность любить и неуёмная ненависть друг к другу служит их отпрыскам прекрасным механизмом взаимного уничтожения. Возникает эдакая идеальная самоочищающаяся экосистема, как вполне закономерный результат их слепой родительской любви, в которой тотальная война каждого против всех – норма. В конечном итоге, от живущих по таким правилам людей не остается никакого следа.

Homo homini lupus est, или естественный отбор на марше.

После исхода в небытие очередного непутёвого поколения, мир опять напоминает тщательно убранную, подготовленную к капитальному ремонту комнату.

Пустую комнату.

Что в ней теперь будет – на первых порах неизвестно. Или новая детская, полная пёстрых игрушек, или пыточная камера. Тут уж как повезёт.

Именно поэтому самые дальновидные родители гоняют своих детей до седьмого пота. Они понимают, что пожизненной опеки не бывает, вот и готовят – кто детей, а кто учеников – к самостоятельной жизни.

Сашка вспомнил ежедневные изнурительные тренировки, которым себя подвергал, и нескончаемые терриконы книг, которые прочёл, чтобы хоть немного понять, как устроен окружающий мир, и улыбнулся.

Ситуация и в самом деле выглядела забавно.

Если с ближнего потребовать то, что он обычно требовал с себя, – этот ближний взвоет благим матом и в мгновение ока станет дальним. Сашка ещё некоторое время иронично размышлял, бывает ли близким «благой мат» (да и можно ли вообще материться во благо?), а также о том, кому из его знакомых мат ближе. И, главное, насколько. Мысли были забавными, но вялыми, какими и положено у окончательно сползающего в сон человека.

Философский запал иссяк окончательно.

Так и не придя к определённому выводу, Сашка зевнул, сонными непослушными пальцами сложил исписанный листок вчетверо и, спрятав его в нагрудном кармане, уснул.

Утро вечера мудренее.

Глава 24 Неотправленное письмо и крещение водой

Кто Веру имеет и крестится – спасён будет.

Писание

Всё тайное становится явным.

Пословица

16 апреля 1992 года. Республика Азербайджан. 12 километров юго-западнее Баку. Тренировочный лагерь азербайджанской армии

– Сын мой… Ты и в самом деле хочешь этого?

– Не знаю, отец. Но слово не воробей: сказал – надо сделать.

– Не лукавь, сын мой. Не лукавь… На пути к Вере – лукавству и гордыне не место. Это они сейчас в тебе говорят. А путь к Господу – это путь чистой любви и тихого смирения. Смирения не пред мерзостями мирскими, но пред волей Создателя, ибо одному Ему ведомо – пошто мучаемся и чего ради несём в сердцах наших любовь. К Господу, сын мой, приходят в душе своей, и другого пути нет. Веру принимают как Истину, но не как избавление или награду.

– Не обижайтесь, отец. Но кто для меня Бог? Кто?.. Наверное, надо сначала разобраться в этом, а уже потом решать – принимаю я его или нет? Может, вы и правы – и мне не дано уверовать?.. Или пока ещё рано?..

– Всё может быть, сын мой. Пути Господни неисповедимы. Одно истинно – к Нему никогда не поздно придти. Даже в последний миг земной жизни, даже на плахе. Чрез смирение пред волей Его, через любовь и покаяние. Ибо, если есть Сердце, то оно должно болеть, а Душа – любить и скорбеть. Через любовь и скорби великие обретаем мы Веру свою. Что есть Человек, когда он ни Любви, ни Веры не сподобился? Такой и себя, и душу свою потеряет. Потеряет навеки и не найдёт более. И не было никогда по-другому, и не будет… Плод крещения в том, что человек перестаёт жить для себя и начинает жить для Христа и других людей, обретая в этом полноту жизни. А ты?.. Любишь ли ты, сын мой?..

– Люблю, отец.

– Сильно ли любишь? Крепок ли в любви своей?

– Сильно. Жена и сын у меня, отец. Жизни за них не пожалею.

– Значит любишь… Тогда и Господь уже с тобой. Он с каждым, кто искренне любит. Кто жизни не пожалеет ради ближнего. Ибо Бог и есть Любовь. Денно и нощно обращается Он к сердцу каждого человека, призывая восстать против смерти и зла, отринуть вражду и себялюбие, но никогда не войдёт силой, уважая свободу, которую даровал сам. Денно и нощно будет стучать он в души, пока не отворит ему человек, вольный в выборе своём… А выбор от века один: меж светом и тьмой, добром и злом, между любовью и равнодушием. Тебе, сын мой, решать – с кем ты: сам по себе, аки овца заблудшая, волкам рыскающим на потребу и пропитание, или с теми, кто открыл душу для Господа и для Любви… Бог – давно с тобой, это ты пока не с ним, вот и маешься, ибо даже самая чистая душа без Божьего огонька Веры в ней – как остывший очаг – наполовину пуста и увечна, словно калека неприкаянный. Слепа да безнога. Тяжело тебе, сын мой?..

– Тяжело, отец… Убедили… Покрестите меня…

– Не отступишься потом?.. Не пожалеешь?..

– Не отступлюсь, отец. Да и пожалеть, думаю, возможности уже не случится. Всё, что ни делается – к лучшему. Покрестите…

– Верю твоим словам, но уповаю на лучшее, сын мой. Ибо в Крещении человек омывается от первородного греха и от других грехов, вольно или невольно содеянных до сего таинства, и возрождается благодатью Духа Святаго в новую, духовную жизнь, и входит в Церковь Христову. Только принявший крещение получит семя духовное и прикоснётся к великим таинствам, и сообщится через то ему благодать, сиречь Сила Божия…Так тому и быть, покрещу! Готовься, сын мой, ибо в крещении засевается в душу крещаемого семя нового человека, но растить его надо самому. Кому всю жизнь, а кому – и дня достанет. От человека зависит. От трудов души его. Ибо сказал святой Феофан: «Господь приступающего к нему приемлет, прощает ему все прежние грехи и снабжает силою побеждать живущий в нём грех, но самого греха не изгоняет, возлагая на самого человека, изгнать его с помощью даруемой ему благодати». А посему засею душу твою, словно землю, и да свершится воля Господня на небесах аки и на земли. Аминь!