Троглодит - Сергей Щепетов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Так и случилось – противник притормозил, чтоб перевести дыхание, чтоб понять причину безуспешности своих усилий. И в тусклом свете масляных фонарей, забранных толстыми решетками, я увидел перед собой… Нестора!
«Вот же гад! Однако, время! Время! Он же сорвет всю мою затею!»
Оттолкнувшись спиной от двери, я ринулся вперед, заполняя собой все пространство узкого прохода – как поршень в цилиндре:
– А-а!
Он реагировал контратакой – очень грамотной и мощной. Я плохо прикрывался, уповая на свою «непробиваемость». А он бил по полной программе – на поражение.
Я буквально выдавил его из коридора, прижал спиной к трапу. И заработал сам. Парень оказался гибким и подвижным, как ртуть. Он бы ушел, он бы вырвался из этой месиловки, но деваться здесь было некуда! Я пробил его оборону, лишил последней свободы действий и, наконец, облапил, прижав руки к корпусу.
Вот здесь рефлексы шоумена меня подвели – ну, не «заряжен» я на убийство противника! Нужно было просто раздавить его грудную клетку – силенок бы хватило, но… Но я лишь стиснул его «в объятьях», лишая дыхания.
Где-то на границе моего сознания и подсознания ослепительно пульсировало: «Время! Время!!! Задержка – смерть. Спасение – скорость, порыв! Создать панику, пока не очухались! Ну же!!!»
И я ломанулся, ринулся, попер вперед, полностью доверившись инстинкту самосохранения.
Тело противника – прочь! По трапу вверх, вперед! Вперед и…
Бемс!!!
О-па-а-а…
Искры сверкнули и погасли: «Что это было?! Кувалдой в лоб? Уф-фф!»
В невинных играх, которыми я зарабатываю на относительно красивую жизнь, рефери обычно не останавливает поединок после нокдауна одного из участников. По моей рефлекторной логике далее должна следовать серия добивающих ударов и ликование публики. Однако в данном случае добивать меня никто не стал…
Я смог продышаться и понять «жизни обман»: «Похоже, я с маху врезался башкой в притолоку – в двухдюймовый дубовый брус. Не пригнулся, дурак… А на лбу у меня косточка-амулет, оно же таймер, оно же микрофон и видеокамеры. Этой фигней, надо полагать, я рассек эпидерму на лбу, и теперь кровь заливает глаза. Сколько секунд потерял?! Время!!!»
Пришлось дать свободу своей первобытной ярости – это было почти приятно…
Проход – люди – А-А-А!!!
Удар, тычок, рывок – прочь с дороги!!!
Свет – это трап на палубу! Людишки лезут сверху навстречу! За ноги их и вниз – один, второй!..
А-а-а!!! Вверх, прямо по телам!
Еще кто-то сверху! На! Вот так, сволочь!!!
С бездыханным телом матроса на плечах я вылетел из люка, наверное, как пробка из бутылки. Кругом зеленые мундиры.
– Стоя-ать!!! Всех взорву!!! – заорал я первое, что пришло в голову. Не знаю, как публика, но сам я почти оглох от своего рева. Этого показалось мало, и, в порыве вдохновения, я добавил экспромтом:
– Порох горит!!!
Скорее всего, психическая атака получилась удачной – в моем распоряжении оказалось несколько мгновений – даже не секунд! – когда никто меня не бил, не стрелял, не хватал. И я ринулся к борту – туда, откуда вылез час назад. И не ошибся: баркас был на своем месте и, даже, мой рюкзак и кираса валялись на носовой банке. А еще там было сколько-то матросов, офицер, пушка, ящики с зарядами и еще какой-то хлам. Все это я оценил и осознал мельком, важен был лишь вывод: годится!
Полуживое тело, послужившее мне щитом, я сбросил вниз – в лодку. Там сразу же грохнул выстрел, но я, все-таки, прыгнул следом. Угодил ногами на лавку гребца, которая с треском сломалась. Я завалился набок, сразу же начал вставать, понял, что не смогу и, используя все четыре конечности, устремился к офицеру.
Не знаю уж, что тут сработало в первую очередь: общее обалдение от моих безобразий или бортовая качка, вызванная падением двух человеческих тел. В общем, я успел добраться до лейтенанта раньше, чем он задействовал второй пистолет.
Это, конечно, был для меня не противник: маленький, хилый, испуганный. Я его схватил, рванул, скрутил – делов-то! Сложнее оказалось занять такое положение, в котором офицерское тело прикрывало бы меня от возможных выстрелов с борта «Невы». Поза получилась крайне неудобная, сзади в ребра больно упиралась доска. Однако я решил потерпеть и озаботиться более важным. Дотянулся до брошенного пистолета, взвел курок и картинно – прям как в кино! – приставил ствол к офицерскому виску.
Все! Конец первой серии…
Через фальшборт на меня пялилась зеленомундирная толпа народа, мелькали ружейные стволы. Однако никто в меня пока не целился, слезть по трапу в баркас не пытался. Матросы в лодке тоже вели себя смирно. До ближайшего из них было больше двух метров, так что внезапная атака с этого направления, вроде бы, мне не грозила.
Время шло – дыхание налаживалось, пульс замедлялся, адреналин рассасывался, баркас колыхался на волнах. Я решил предоставить следующий ход противнику, но он медлил – прошла минута, вторая…
«Нервы, конечно, у всех на пределе, но стоит ли так напрягаться? – подумал я. – Все главное уже сделано и исправить ничего нельзя. Лучше пока пообщаться с «ближним», а то он, кажется, очухался и собирается дорого продать свою жизнь».
– Тебя как зовут, лейтенант? – как бы между делом поинтересовался я.
– Как смеешь?!.. – дернулся он всем телом.
– Каком кверху! Смею, как видишь. Ты, главное, ручками-ножками не трепыхай, ладно? Пистоль твой заряжен?
– Да…
– Это хорошо. Только я в тебя стрелять не буду, не надейся. Если что не так, я тебе горло сломаю и отпущу. Ты будешь долго умирать в корчах и муках – обхохочешься! Понял?
– С…!
– Понял? – я чуть усилил захват.
– Понял, – прохрипел офицер.
– Мне лишний грех на душу брать не зачем, – заверил я его. – Будешь вести себя тихо, потом отпущу в целости. И станешь ты в боях и походах являть свою доблесть, крепить славу флота российского. Но, если желаешь, могу руки сломать и глаза выдавить – мне не трудно. Хочешь?
– Не надо…
– А тихо лежать будешь?
– Буду.
– Офицерское слово даешь?
– Да…
– Вот и ладненько!
Конечно же, я ему не поверил – кто знает, чего стоит слово, данное плебею, у которого чести нет по определению. Однако пауза, вроде бы, кончилась, и события начали развиваться дальше. Для начала над бортом появилась уже припухшая перемазанная кровью рожа Нестора. В ситуации он, кажется, разобрался сразу:
– Винтарь дайте!
– Чаво-о?!
– Ружье нарезное дайте! Я сниму его!
– Ща-ас! Не велено! Господин лейтенант там!
– Ничего с ним не будет! – заорал Нестор. – Ружье дай, сука!
– Лаяться?! – обиделся боцман. – Ща в рыло те будет, а не ружье!
– Ликсандр Андреич! Ваше благородие! – воззвал промышленный куда-то в сторону. – Уйдет ведь нехристь!
– Не ори! – спокойно сказал Баранов, подходя к фальшборту. – Политесу не знаешь – высоко-благородие я, а не хухры-мухры. Никуда этот гад не денется! А вы чо сопли развесили?! Придурки, б…! Колош поганый чуть корабль не взорвал, уроды! Всех пороть!!
Матросы вдруг исчезли. Над фальшбортом теперь виднелись только две головы – лысая Баранова и Лисянского в шляпе. До меня донеслось:
– …ради, надо отметить, что это вы, господин правитель, доставили сего дикаря и рекомендовали его мне.
– Ну, доставил, – признал Баранов. – Что ж вы так пороховой запас охраняете?!
– Согласно уставу! – пожал плечами офицер. – Я проведу, конечно, расследование, но… О столь изощренных самоубийцах я, признаться, еще не слышал!
– Юрий Федорович! – жалобно пропищал я снизу. – Не собирался я ничего взрывать! Просто хотел подмочить вам боезапас.
– Хм… Это зачем же? – заинтересовался капитан-лейтенант.
– А чтоб вы стреляли меньше, а думали больше! Без ваших пушек и Александр Андреевич, глядишь, угомонился бы!
– Я те угомонюсь, сволочь! – погрозил мне кулаком Баранов. – Бросай пистолет к черту!
– И что-о? Сразу пове-есите или сначала поро-оть будете? – проныл я и резко сменил тон: – Короче, дело к ночи! Господин капитан-лейтенант, прикажите доставить меня на берег и отпустить с миром. Иначе… Убитых среди личного состава пока нет, а будут! И лейтенант ваш богу душу отдаст первый! Я не шучу. А коли отпустите, никого пока не трону. Но, ежели потом на поле брани сойдемся, не обессудьте! Ваше решение?
Имея в заложниках второго по званию офицера корабля, можно было, наверное, покочевряжиться. Я уже придумал пару приемов, с помощью которых можно облегчить собеседникам процесс принятия решений. Однако эти выдумки не понадобились – приказано было отдать швартовы и отправляться на берег. Как только мы тронулись, я расстался с пистолетом, стал черпать свободной рукой воду из-за борта и отмывать от крови свой лоб, а самое главное, «амулет» с видеокамерами. Меньше чем через полчаса под дном баркаса зашуршала галька прибрежной отмели. А еще минут через пять я уже бежал по склону между кустов. При этом я удерживал деревянную кирасу под мышкой, а свободной рукой все пытался попасть в болтающуюся лямку рюкзака.
