Падение Дамноса - Ник Кайм

Призыв к оружию разлетелся по руинам, и каждый Ультрамарин, готовый проливать кровь на этой войне, вторил ему. Но как только рев постепенно стих, его место занял громоподобный марш безжалостных некронов.

Сикарий на мгновение отвел взгляд от вражеских орд и посмотрел на Праксора.

— Сержант Манориан, ты и твои Щитоносцы пойдете со мной.

— Это честь для меня, мой лорд, — ответил Праксор. После всего, что ему довелось узреть на Дамносе, такое назначение больше не казалось ему столь славным, как он рассчитывал.

Лишь Львы внимали ему. Только они, его почетная стража и верные рыцари, должны были услышать следующие слова Сикария:

— Никаких боевых кличей или воодушевляющих речей, — прошептал он. Львы хранили молчание. — Они лишены человечности, эти некроны. Им неведомы ни жалость, ни сострадание, ни какие-либо проявления чести или товарищества. — Каждое его слово буквально сочилось отвращением к этим мерзким созданиям. Сикарий неспешно покачал головой. — Мне нужно попасть в центр их армии. Ваши мечи и болтеры отворят мне путь.

— Мы — ваши разящие клинки, — прорычал Гай Прабиан и отсалютовал капитану взмахом меча. Он не мог дождаться битвы.

— Когда настанет момент, Гай, ты должен опустить свой меч и дать мне сразиться с лордом один на один.

Чемпион принял это, хоть и крайне неохотно.

— Дацеус, ты поведешь их, когда я схлестнусь с лордом. Вандий, знамя не должно пасть.

Оба кивнули. Сержант-ветеран ударил силовым кулаком по своему правому наплечнику, тогда как знаменосец Второй роты произнес:

— До последнего вздоха, мой лорд.

— И ты, апотекарий. — Сикарий повернул голову и взглянул на Венациона. — Ты знаешь свой долг.

— Надеюсь, мне не придется исполнять его, но коли так, я сохраню наследие Ультрамара, можете быть уверены, капитан.

Напоследок Сикарий обратился к ним всем:

— Вы мои братья, равные мне. И я жду от вас того же, чего требую и от себя, — решительности, стойкости, отваги, и чтобы клинки ваши разили без устали. Стоит только дать этим бездушным машинам волю, и они погрузят Галактику во тьму. Я беспокоюсь даже не за Дамнос — я хочу, чтобы они научились бояться Адептус Астартес. Человечество не уйдет отсюда без боя. Так пусть же он начнется здесь, в этих ледяных пустошах. Что бы ни случилось, Ультрамарины не должны проиграть. Некронов нужно остановить, так или иначе.

Огромные фаланги тварей восстали из недр гробницы. «Архитектор знатно потрудился». Не-мертвый понял, что с каждым разом ему все труднее сконцентрироваться на этой мысли. Его разум переполняли видения смерти и разрушений. Холодная пустота вечности когтями впилась в его сознание. Когда-то давно, еще до превращения в бесчувственного голема из металла и механизмов, он всей душой боялся долгой ночи. Но он спал, и сон этот казался бесконечным, а теперь, пробудившись, он столкнулся с недугом совершенно иного рода.

Разрушители неторопливо парили на своих платформах-репульсорах вокруг боевых порядков некронов. Ненавистные тем, кто еще мог испытывать эмоции, и попросту избегаемые теми, чье сознание истлело за время Долгого Сна, разрушители вызывали одновременно и отвращение, и страх. В отличие от большинства некронов, даже самых примитивных, они утратили всякую надежду вернуться во времена плоти. Их тела были искажены ради одной-единственной цели: истребления. И пусть Не-мертвый страшился принять это, такая идея ему нравилась. Он ясно мог представить репульсоры на месте своих ног, а гаусс-пушки — вместо рук. Возможно, и от его излюбленной косы придется отказаться, так же как и от прочих конечностей.

«Знатная будет жатва… Все души этого мира…»

В авангарде маршировали бессмертные, опережая даже стражей, что, держа свои охваченные жутким свечением глефы, окружили лорда. Стойкие и неумолимые, эти совершенные воины пойдут на острие атаки. Те же, кто переживет их первый удар, очевидно, будут достойны того, чтобы сам Не-мертвый испытал их мастерство. Спесь и высокомерие по-прежнему жили в его жестоком сердце машины.

Он окинул взором бесчисленные ряды воинов-скелетов. Совершенно одинаковые, они маршировали безо всяких знамен или иных регалий. И это была лишь малая толика того воинства, что еще дремлет в глубинах гробницы. Бессловесным приказом Не-мертвый направил свою армию в атаку, и перед глазами его предстало великолепие грядущей резни.

Глава двадцать четвертая

Джинн Эвверс всегда отличалась силой духа; кто-то даже назвал бы ее бесстрашной. Ей приходилось быть такой. После того как землетрясение отняло у нее мужа — казалось, что с тех пор прошла не пара лет, но целая жизнь, и даже не одна, — она постоянно копалась в себе в поисках каждой крупицы смелости. Иногда, в самые темные свои дни, она гадала, сможет ли вообще вырваться из этой клетки. И когда ей это наконец удалось, она обернулась совсем другим человеком. Перспектива одиночества, жизни без Корва, пугала ее. Вместо этого она бы с радостью навечно осталась рядом с ним. Даже эти нескончаемые, унылые дни в жестокой ледяной пустоши казались не такими уж и плохими, когда они были вместе. Когда Корв умер, часть Джинн умерла с ним. Она стала холодной и неприступной, как те горы, на которых ей приходилось трудиться во благо Империума.

То же самое она ощутила и теперь, когда ее оставил Сципион. Он — космический десантник, создание настолько далекое от обычных людей, насколько это вообще возможно в рамках одного биологического вида. Джинн неизменно трепетала перед этими сошедшими с небес воителями, все люди трепетали, но в то же время ей было жалко их, не ведающих мира, не способных любить. Долг определял их стремления, несомненно, благородные, они, как и любой солдат, ценили честь, но было в них и кое-что еще. Рожденные без страха, без жалости, только лишь ради действия, они являлись теми воинами, в которых нуждался Империум. Но почему тогда они чувствовали скорбь и печаль? Чтобы хоть немного отличаться от неживых машин, которые стараются истребить народ Дамноса? Мог ли это быть тот слабый, едва уловимый лучик человечности, которой они лишились, став космическими десантниками?

В Сципионе чувствовалась отчужденность. Джинн уже однажды поверила, что эмоции больше не властны над ней, но потом случилось нападение на Холмы Танатоса, и все переменилось. Воевать с партизанами — это одно: бить из темноты, небольшими группами устраивать засады. Опасно, но выполнимо. То, что она делала сейчас, было безумием. Здесь, на открытой местности, Джинн чувствовала себя особенно уязвимой. Она ощущала угрозу. Более того, она ощущала страх. Ей казалось, что жизнь больше не имеет смысла, ведь ничто не изменится, если она умрет. И лишь взглянув смерти в лицо, она осознала, насколько сильно заблуждалась.

— Сиа, пригнись!

Хоть космодесантники и приняли основной удар на себя, некронов было слишком много, чтобы разом их остановить. Без Сципиона и остальных люди оказались в смертельной опасности. Если они погибнут, их имена никто не увековечит и не произнесет в каком-нибудь запыленном храме. Не останется никакого наследия грядущим поколениям. Они просто умрут, и дальше будет лишь тьма.

Джинн схватила Сиа за воротник жилета и потянула ее вниз, за массивную платформу некронского орудия. Она слышала, как Сципион называл его «пилоном». Огромная пугающая арка из черного металла, извергающая в небеса изумрудную смерть. Звук резанул по ушам. Джинн так долго сжимала зубы, что, только предупредив Сиа, поняла, насколько трудно теперь двигать челюстями.

Сиа, захрипев, упала на землю. В руках она сжимала взрывпакет.

— Нужно прикрепить это к пушке, взорвать ее ко всем чертям. Денск, Хольдст… Все они этого бы хотели.

Над головами сверкали гаусс-лучи, наполняя воздух резкой вонью. Ниже линии тумана все было затянуто мутной белизной. И в этой дымке двигались силуэты некронов. Сперва появлялись их глаза. Джинн видела их повсюду. К счастью для нее и Сиа, враг пока что не повернулся в их сторону.

— Ты не сможешь отомстить за них, если погибнешь. Нужно немного подождать.

Сиа тряхнула головой. Дикость читалась в ее глазах, чувство пустоты, говорившее о том, что тяжесть выпавших ей испытаний сломила ее.

— Сейчас или никогда, капитан.

Джинн вновь вцепилась в девушку.

— Сиа, нет.

— Я не могу оставить все просто так. Еще тогда, в лагере, тогда… — Слезы ручьем текли из ее глаз. Сиа сбросила с себя руку Джинн и вскочила на ноги. Она покрыла несколько метров, на бегу отстегивая взрывчатку, когда луч ударил ей в грудь.

Джинн закричала, но вернуть Сиа это уже не могло — большая часть ее тела попросту испарилась. Захлебываясь собственной кровью, она неуклюже рухнула на землю и умерла.

Задержав дыхание, Джинн ждала своей участи, но внимание некрона привлекли громовые раскаты болтеров, и он двинулся прочь. Сиа была права — пусть это и чистое самоубийство, но бомбу нужно закрепить на цели. Джинн опустилась на живот — холод промерзшей земли чувствовался даже сквозь термокомбинезон — и, отталкиваясь локтями, поползла к упавшему взрывпакету. У нее были и свои пакеты, висевшие на спине, но и тот, что остался от Сиа, тоже пригодится.