ОНО - Стивен Кинг

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — ответствовал Бен. — Да и все равно я обещал быть дома раньше. — Явная неправда; этому было лишь одно объяснение: Бен отнюдь не жаждал встречи с ее мужем.

— Но, может быть, твоя мама…

— Она не водит машину, — заявил Бен. — Да вы не беспокойтесь, здесь всего миля.

— Миля — это недалеко в хорошую погоду, но имей в виду, Бен, что сейчас тебе придется идти по морозу.

— О, это пустяки. Я загляну по пути на рынок и погреюсь у печки: думаю, мистер Жедро не выгонит… А потом у меня зимние брюки и теплый шарф.

Вроде бы ему удалось убедить миссис Дуглас… Та вновь выглянула в окно.

— Какой там, наверное, ужасный ветрище. Такой… такой враждебный.

Бен не понял слова, но значение до него дошло… А что же случилось такого? И вдруг до Бена дошло, что он смотрит на миссис Дуглас вовсе не как на своего преподавателя, а просто как на женщину. У нее усталое лицо поэта. Мальчик представил ее в машине с мужем: вот ее руки, согреваясь, лежат на отопителе; муж рассказывает ей, как прошел у него день. Потом они приезжают, и она готовит обед… С губ Бена чуть было не слетел вопрос: «У вас есть дети, миссис Дуглас?»

— Мне часто приходит в голову, что в это время года лучше находиться поближе к экватору, — немного грустно улыбнулась она Бену. — Во всяком случае, не на этой широте. — Когда учительница повернулась, обратившись к Бену, это несколько странное и непривычное для мальчика выражение исчезло с ее лица. «Да, пожалуй, такой ее больше не увидишь», — разочарованно подумал Бен.

— Зимой будто стареешь, и каждый раз ждешь прихода весны… чтобы помолодеть. Ты уверен, что нормально доберешься, Бен?

— Уверен, миссис Дуглас.

— Ну будем надеяться. Ты хороший мальчик, Бен.

Он опять опустил глаза, залившись краской беспомощности… и опять влюбленный — больше чем когда-либо…

— Берегись, пацан, мороз кусачий, — предупредил мистер Фацио в холле, не оторвав взгляда от метлы.

— Спасибо. — Бен открыл свой шкафчик и достал теплые брюки, вспомнив, как был страшно недоволен, когда по настоянию матери приносил их сюда в холодные дни, и ощутил легкий укол стыда: мать была права. Застегнув молнию куртки, потуже натянув капюшон и надев рукавицы, Бен медленно побрел к выходу. Выйдя, он остановился у свеженаметенного сугроба, оценивая мороз. Дверь за ним закрылась; щелкнула собачка.

Небо затянуло тучами. Задувало сильно, порывами. Ветер, безрадостно трепавший веревки и флагшток, теперь принялся и за Бена. Школьное тепло быстро улетучивалось; щеки прихватило в момент. «Берегись, пацан, мороз кусачий», — вспомнилось Бену.

Затянув шарф потуже, Бен стал походить на маленький и пухлый шарик на ножках.

Во внезапно потемневшем небе была какая-то притягательность, но парнишке было не до созерцания природы: слишком холодно. Он приготовился к длинному пути.

Сначала ветер дул в спину: не так страшно, даже приятно — ветер подгонял ближе к дому. Стоило свернуть на Канал-стрит, и сразу обнаруживалось, что ветер чуть ли не встречный. Идти стало тяжелее, почти невмоготу… Временами казалось, что Бен стоит на месте. Шарф уже не спасал. Глаза слезились, слизь в носу спрессовалась. Ноги начали потихоньку неметь. Бен уже не раз совал руки в рукава, пытаясь поймать ускользающее тепло. Ветер свистел и выл, издавая моментами звуки живого существа

Постепенно — вместе с уходом тепла — Бена охватывала боязнь, но он еще бодрился. Приходили на ум прочитанные им рассказы Джека Лондона, в которых люди погибали от холода. А ведь в такой вечер и действительно можно замерзнуть: температура опустилась до -15°C.

Бодрость была труднообъяснимой: этакое меланхолическое ощущение. Бен снаружи; его гонит ветер, и за ярко освещенными окнами никому нет дела до парня. Все люди сидят внутри, в тепле и на свету, и даже не предполагают, что снаружи проходит Бен. Вот именно это ощущение борьбы с ветром и морозом в одиночку и придавало Бену бодрости.

Мороз втыкал «кусачие» иголки, но воздух был свежим и чистым. Из носа клубился парок.

Когда последняя желтовато-оранжевая линия скрылась за горизонтом и на небе возникли первые алмазные лучики звезд, Бен подошел к каналу. Отсюда до дома оставалось всего три квартала, и мальчик уже предвкушал домашнее тепло, разливающееся по лицу и ногам, восстанавливая кровообращение, заявляющее о себе приятным покалыванием во всех членах…

И… застыл.

Канал замерз в бетонных берегах; его розово-молочная поверхность потрескивала, похрустывала, клубилась паром. Он и неподвижный казался живым в морозную зиму, живым и неповторимым в своей уникальной красоте.

Бен повернул к юго-западу. К Барренс. Ветер опять дул в спину. Теплые брюки трепетали и хлопали по ляжкам. Канал был закован в бетон где-то на полмили; затем бетонное ограждение заканчивалось, и река протекала через Барренс, зимой представлявший собой скелеты кустарника с замерзшими ягодами и голые торчащие ветки.

Внизу стояла фигура.

Бен задержал на ней взгляд, подумав: «Если это человек — там, внизу, то почему он так странно одет?»

На фигуре был серебристо-белый костюм клоуна. Его безжалостно трепал северный ветер. Ноги фигуры были обуты в карикатурно-большие оранжевые ботинки. Костюм сверху донизу был застегнут на пуговицы-помпоны. Рука удерживала связку воздушных шариков; Бену показалось, что шарики плывут в его направлении. Он недоверчиво похлопал глазами: шарики не исчезли.

«Берегись, пацан, мороз кусачий», — опять возник голос мистера Фацио — неизвестно почему.

Вероятно, это галлюцинация или мираж, вызванный капризами погоды. Конечно, мог быть и человек — там, на льду; возможно, что он действительно одет клоуном. Но шарики-то не могут плыть против ветра! Значит, это ему мерещится.

— Бен! — вдруг позвал его клоун со льда. И опять парню показалось, что голос ему мерещится, хотя Бен слышал его довольно явственно. — Хочешь шарик, Бен?

Было что-то недоброе в голосе, что-то отталкивающее, и мальчику захотелось бежать отсюда со всех ног, но ноги будто примерзли к мостовой, как качели, вмерзшие в землю на школьном дворе.

— Они плывут, Бен! Они все плывут, посмотри!

Клоун пошел по льду к мосту через канал, направляясь к месту, где стоял Бен. Тот наблюдал за фигурой как кролик за удавом. Шарики на морозе почему-то не полопались; они плыли впереди клоуна и над ним. А должны были плыть в Барренс — в противоположном направлении… Откуда, решил для себя Бен, и идет галлюцинация.