Гранит - Григорий Терещенко

По дороге пробегают машины. Одиннадцатитонные, Днепровского завода. Минские «БелАЗы...» Вот показалась «Волга» главного инженера. Нет, в котлован не стала спускаться. Замедлила ход, свернула с дороги. Видимо, Комашко решил зайти в контору горного цеха. Но Борзова там нет, он на новом уступе карьера. С пуском дробилки ЩКД-8 гранита нужно уйму. Миллион кубометров гранита перерабатывает завод!

«Зашел бы главный инженер ко мне на насосную,— подумала Светлана. — Пусть бы посмотрел, какие здесь чистота и порядок».

В насосной всегда аккуратно. Пол подметен, агрегаты покрашены, инструменты и противопожарный инвентарь на месте. На окнах чистенькие занавески. Сегодня на тумбочке даже букет цветов. Кто-то из девчат принес.

В конторе Комашко не задержался. Что там ему делать, если никого из начальства нет.

«Ага, кажется, к насосной повернул, — удивилась Светлана. — Как накликала, наколдовала. Да, сюда идет... А какой он нарядный. Черный костюм. Белая сорочка с темным галстуком. Галстук широкий, как у всех модников».

Переступив порог насосной, Комашко подошел к Светлане. Подал руку. Задержал ее руку в своей. Или Светлане так показалось?

— Уютно здесь у вас, — улыбнулся Арнольд Иванович.

— Стараемся.

Подойдя к столу, Комашко перелистал несколько страниц журнала приема-передачи смен. Подержал, словно взвешивая, учебник.

— Краны изучаете?

«Сегодня главный инженер в хорошем настроении, — отметила про себя Светлана. — Он, конечно, не знает, что я учусь на курсах крановщиков».

— Да, изучаю.

— О, какой чудесный букет! Кто же вам его подарил?

— Есть люди.

— А если я принесу? Розы. Вы любите розы?

Светлана улыбнулась.

Комашко резко повернулся и оказался с ней лицом к лицу. Светлана от неожиданности даже отступила.

— Светлана, когда вы кончаете работу?

— В семь вечера. А что?

— Давайте встретимся после смены? Возле скверика, против троллейбусного парка. Я буду с машиной. Поедем в кино или в ресторан.

— Но я... не знаю, — растерянно проговорила Светлана.

Арнольд Иванович схватил ее руку, поднес к губам для поцелуя. Потом попытался обнять Светлану.

— Только один поцелуй, Светланочка! Только один...

— Да вы что?! — отскочила Светлана. — Как вы смеете?!

— Ну и чудачка! Шуток не понимает! — отступил к двери Комашко.

«Не оценил обстановку, поторопился. Сразу в атаку пошел. Вот и получил отпор. Хорошо еще, что никто не видал», — ругал себя Комашко, выходя из насосной.

— Тоже мне шуточки! — прокричала ему вслед Светлана. — Целоваться сразу лезет! Как только не стыдно!..

Куратора Соловушкина Григоренко в этот раз не встречал. На девять часов, когда должен прибыть поезд, У него был заказан разговор с главком.

На вокзал поехали Комашко и Коваленко.

«Интересно, — ожидая телефонного звонка, думал Григоренко, — Соловушкин приедет со спиннингом или без него? И где остановится? В гостинице или на базе отдыха?»

Вчера, когда Файбисович спросил у директора, что подготовить для куратора, тот ответил:

— Забронируйте номер в гостинице.

Как только Григоренко закончил разговор с главком, появились Соловушкин и Комашко. Лицо у Соловушкина загорелое — ровного шоколадного цвета. Держался куратор уверенно, как и подобает высокопоставленной особе.

— Привет начальству! — подал он мягкую, как подушечка, руку. — Давненько не был у вас. Выросли вы заметно. Вот только с полированной плитой дела плохи. Скоро начальник главка и мне из-за вас шею намылит.

Соловушкин говорил с лукавой улыбкой, прищуривая глаза. Во всем его поведении чувствовалась покровительственная самоуверенность.

Комашко молчал. Сидел у окна тихо, сама скромность. Нет, скорее не скромность, а официальная сдержанность. Григоренко не мог понять, что сейчас на уме у главного инженера.

А Соловушкин продолжал разыгрывать любезного начальника.

«Ишь какой гусь! — подумал Григоренко. — Мило улыбается. А сам будет выискивать на комбинате темные пятна, чтобы потом, с глазу на глаз, доложить о них начальнику главка».

— Арнольд Иванович ввел меня в курс дела, — произнес Соловушкин, перейдя наконец на деловой тон. — Если взрыв даст хорошие результаты, придется заказывать порох и для других комбинатов.

«Интересно, а куда девался Коваленко?» — вспомнил Григоренко о председателе завкома.

Он не знал, что Коваленко не встречал Соловушкина на вокзале. Комашко попросил его поехать на базу отдыха и проверить, освобождена ли комната для куратора.

Соловушкин сел в кресло, единственное в кабинете, стоявшее с давних пор возле журнального столика, и закурил.

— Да, размахнулись вы! Скажу откровенно, главк не ждал от вас так быстро результатов. Ну, а теперь нажимайте на гранитные плиты. Они у самого министра на контроле!

«Тебя тоже волнуют плиты?.. — вздохнул Григоренко. — Но что еще можно сделать? Душа болит, как подумаешь, что нет возможности ускорить проходку разрезной траншеи. Хорошо, что уговорили наконец гидромониторщиков смыть «шапку». А водовод приходится самим сваривать. Иначе полный срыв».

Соловушкин положил недокуренную папиросу на край пепельницы, вытянулся в кресле и спросил:

— Механическую забойку скважин давно применяете?

— С приходом на комбинат Борзова.

— Любопытно с ним познакомиться.

— Что ж, поехали в карьер, — предложил Григоренко, — там как раз происходит сейчас зарядка скважин. Взрыв назначен на восемнадцать ноль-ноль, как говорят военные.

— Взрывать сегодня будете в один или в два ряда? — спросил Соловушкин, садясь в машину.

— В четыре ряда, — несколько поколебавшись, ответил Григоренко. — И в зажатой среде. В общем, сами увидите.

— Говорят, хорошие результаты получили? Не случайность ли?

— Какая тут случайность! Негабариты сократились до десяти процентов. А вы сами помните, как радовались еще в прошлом году, называя цифру негабаритности — тридцать процентов?

«Надо выяснить, — мелькнула у Соловушкина мысль, — писали они об этом куда-нибудь или нет?»

— Да, применение взрывов в зажатой среде дает положительные результаты, — подтвердил молчавший до сих пор главный инженер.

— Но у вас же скважины обводнены, — вспомнил Соловушкин.— Как ведет себя порох?

— В воде порох дает еще большую детонацию, — ответил Комашко.

— Отчего же вы, черт побери, в журналы об этом не пишете? — упрекнул Соловушкин. — В «Горный журнал» или в «Строительные материалы». Там за такие вещи повышенный гонорар платят.

— Все некогда, — развел руками Комашко. — Производство захлестывает.

«Ты давным-давно написал бы, товарищ главный инженер,— подумал Григоренко. — Но методы внедрения-то не твои, а Борзова. Ты же все под сомнение брал, расчеты перекраивал, всего боялся. Хорошо еще, что вовремя сориентировался, а то сейчас бы плохо выглядел. Теперь, конечно, ты можешь говорить: мы внедряем, мы добились положительных результатов...»

Дверь в планово-производственный отдел была полуоткрыта, и Лисяк услышал, как Люба Зинченко недовольно говорила Юлии Варфоломеевне:

— Поймите, когда вы приходите к нам, невозможно сосредоточиться. Слушать вас интересно. Но нужно работать.

— Батюшки мои! — воскликнула та. — Да разве я захожу к вам? Так, разок в день забегу, на минутку...

— За сегодня это уже третий раз.

— А вчера?

— И вчера не менее трех раз заходили.

Счетовод Юлия Варфоломеевна Комашко с гордым видом вышла в коридор и недовольно пробурчала что-то себе под нос.

«Вот у кого должность, позавидуешь, — подумал Лисяк. — Выписала накладную и шастай по кабинетам, пока не прогонят».

Ростислав стал прохаживаться по коридору.

С тех пор, как они договаривались с Любой ехать на Днепр, он ее не видел. Впрочем, они тогда так и не договорились. Ростислав предложил. Но Люба, узнав, с кем он едет, ответила: «Посмотрю, может, поеду». И не пришла. «Да, нужно именно сейчас зайти, пока она одна в комнате», — решил Ростислав и направился к двери.

Люба встретила его довольно холодно. Едва поздоровалась, сразу начала нажимать клавиши счетной машинки. И больше ни слова, ни взгляда.

«Наверно, узнала о поездке со Светланой. Сказал кто-нибудь. Или сама Светлана разболтала...»

— Люба, вы очень заняты? — спросил Ростислав.— Мне надо с вами поговорить.

— Не о чем нам с вами, Ростислав Романович, разговаривать,— сухо, каким-то официальным тоном произнесла Люба. Тут же встала и вышла из кабинета, не закрыв двери.

Лисяк подождал немного. Но Люба не возвращалась.

«Пожалуй, так оно и лучше? И зачем я пришел сюда, — подумал Ростислав. — Не к ней надо мне идти, если у меня хоть капля совести осталась... Хотя Светлане я ничего не обещал...»