…Пожнешь бурю: Хроника двух трагических часов - Станислав Гагарин

А через пятнадцать минут «шевроле» Полухина мчался мимо монумента Вашингтону и мемориала Джефферсона к Хайвэй-бриджу, чтобы, перебравшись через Потомак, выскочить к приземистому пятиугольнику Пентагона. В ушах Юрия Семеновича продолжали звучать страшные слова посла:

– Министр обороны США отдал приказ «Идет град» с часовым интервалом. Я поднял на ноги всю нашу дипслужбу… Но вице-президент в Китае. Президент с генералом Уорднером со вчерашнего дня находятся на своем ЦКП. Министр обороны игнорирует мои попытки связаться с ним… Включайтесь в дело и вы. Попытайтесь попасть в Пентагон, у вас есть дипломатический пропуск в управление по заграничным связям, вы лично знакомы с армейскими разведчиками. Действуйте как угодно, по внушите генералам, что все мы, оба наших государства, можем оказаться жертвами чудовищной провокации. Не теряйте времени, Юрий Семенович! Сообщайте мне о своих действиях. И помните: времени у нас почти не осталось.

А Москва? – спросил Полухин. – Там знают?

Последняя проверка полученной информации будет закончена через пять минут… Сами понимаете: я не имею права взбудоражить мир попусту. Еще один контроль – и спецсообщение для Председателя Совета Обороны сразу уйдет в Москву.

А как узнаю об этом я?

По дороге в Пентагон позвоните сюда. Если вам скажут «Возвращайтесь к обеду» – это означает отбой тревоге. Если услышите песню «Полюшко-поле» – знайте: все так, как я вам рассказывал. И даже в худшем варианте. Не мешкайте!

Есть! – крикнул полковник и выбежал из кабинета.

Теперь быстрее добраться до Большого Дома! В зеркальце заднего обзора Полухин видел: светло-серый «ламюр» движется за ним как привязанный. Но это были привычные профессионалы из Федерального бюро расследований. Юрий Семенович даже знал их в лицо и по имени, хотя, конечно, они ему никогда официально не представлялись.

«Если верно то, о чем сообщил мне посол, – подумал Полухин, – должны были сменить наблюдение. Или правая рука не согласовала свои действия с левой?»

На максимально возможной скорости он проскочил правый из трех мостов, пересекающих в этом месте Потомак, и, подвернув еще правее, подобрался к центральному, северному, входу в здание. Ему удалось приткнуть машину на стоянке, не совсем, правда, по правилам, на штраф он, конечно, налетит, да разве до штрафа сейчас?! Полковник вряд ли воспользуется снова своей машиной. Если сумеет выбраться из Пентагона, то дальше поедет на такси, этим он хоть на время собьет ребят из ФБР со следа.

В просторном вестибюле полковник подошел к телефону и позвонил генералу Рою Монтгомери домой. Полухин и сам не мог бы себе объяснить, почему он звонит этому человеку. Просто американец нравился ему чем-то, может быть, широтою взглядов, отсутствием традиционной для здешних военных консервативности мышления.

Трубку взяла жена генерала.

– Это колонель Джордж, – сказал Юрий Семенович, подумав, что говорит он правду и в то же время никто не сообразит, что это русский полковник, которого зовут

Юрием.

Рой сегодня на службе, – любезно ответила миссис Монтгомери. – Что ему передать?

Я позвоню еще, – неопределенно отговорился атташе и повесил трубку.

Справочная министерства обороны, – отозвался женский голос на второй его звонок.

Служебный номер телефона бригадного генерала Монтгомери, – голосом, не терпящим возражений, попросил Полухин.

Телефон ему дали. Но вместо Роя ответил некий майор и сообщил, что генерал Монтгомери занят по службе и по этому телефону ответить не может.

А куда ему можно позвонить? – с надеждой спросил полковник.

Исключается, – бесстрастно ответил майор.

«Так, – подумал военный атташе, – значит, он сегодня на боевом дежурстве… А «Полюшко-ноле», любимую песню Фрола Игнатьевича, мне по телефону уже передали. Приказ отдан? Но тогда он прошел через Роя. Как же мне добраться до него? Впрочем, что может Монтгомери? Он только исполнитель. Надо попасть к самому Оскару Перри. Но как это сделать?»

Юрий Семенович осмотрелся и заметил непривычную пустынность вестибюля. Обычно здесь с утра уже толклись туристы, жаждавшие увидеть самое большое в мире административное здание – с его тремя миллионами и 330 тысячами квадратных футов служебных помещений, коридорами в семнадцать с половиной миль общей длины, кабинетами, где стоит более тридцати тысяч столов и полутораста тысяч стульев… «Странно, – подумал Полухин. – Почему нет посетителей? Надо проникнуть в здание, там я смогу повидать кого-нибудь. Или даже пробиться к министру обороны, к его заместителям, наконец…»

Юрий Семенович решительно направился к двум охранникам, стоявшим у входа. Достав из кармана пропуск, который позволял ему посещать управление по иностранным связям, он протянул его плечистому средних лет сержанту, стоявшему справа.

Тот вежливо улыбнулся Полухину, взял пропуск, посмотрел его и вернул владельцу.

– Сегодня у нас неприемный день, господин полковник, – сказал сержант. – Приходите завтра.

Но мне срочно нужен генерал Майкл Вернон, – возразил Полухин, понимая, что теперь это уже бесполезно: сержант получил инструкции, которые, естественно, не нарушит.

Позвоните дежурному помощнику начальника охраны Пентагона, сэр, – сказал сержант.

Это была ординарная фраза, которую произносят в таких случаях на постах во всех странах мира.

Чем-то был ему симпатичен этот вконец расстроенный русский полковник, да и необычный приказ по поводу «неприемного дня» смущал охранника-ветерана.

– Сегодня дежурный помощник…

«Помощник! – внезапно мелькнуло в голове Полухина. – Вот единственный выход… Помощник! Как же я сразу не догадался…»

– Спасибо, сержант, – улыбнулся Юрий Семенович. Сейчас он был готов расцеловать этого «эм-пи», который навел его на верную мысль. – Лучше заверну к генералу Вернону завтра. Счастливо оставаться!

Он повернулся и едва не бегом вынесся на ступени главного подъезда. Теперь пройти к левой его стороне, выезд на Арлингтонский мост оттуда. Повезло бы с такси! «Шевроле» он бросит у Пентагона, пусть за ним присматривают парни с «ламюром», если проворонят, как он отъезжает от Пятиугольника. А если не оторвется, то пусть едут следом, на Нью-Гемпшир-авеню, где в южном сегменте Washington Circle расположен госпиталь университета имени Джорджа Вашингтона. А в нем поправляется после операции аппендицита Ларри Холмс, помощник Президента по национальной безопасности.

62

Капитан Хукер часто задумывался: когда и при каких обстоятельствах застанет его сигнал «Идет град». Он всегда ждал этого мгновения и боялся его. Хукеру казалось, что у него недостанет мужества повернуть пусковой ключ, и эта мысль о собственной неполноценности постоянно мучила и вместе с тем заставляла продолжать ракетную службу.

Собственно говоря, он и к наркотикам пристрастился потому, что одурманивающие препараты помогали на какое-то время избавиться от страха. А страх достигал порой такой глубипы, что приводил к чудовищным головным болям, от которых капитан едва не лез на сте ну. Он с величайшим трудом сдерживал маниакальное желание наброситься на любого из окружающих и бить его, терзать, разрывать на части, ибо только тогда, как ему чудилось, его невыносимая боль перейдет в другого человека.

Безусловно, капитан Хукер был психически больным человеком. Но до поры до времени ухитрялся скрывать это от врачебных комиссий и офицера-психолога, приданного каждой эскадрилье МБР. С дьявольской хитростью, присущей многим индивидуумам с отклонениями в психике, Генри Хукер разыгрывал нормального человека, а когда ему приходилось совсем уж невмоготу, прибегал к мгновенному «удару» – так называлась на армейском жаргоне вдыхаемая доза героина. Капитан всегда носил при себе пакетик с наркотиком.

Алкоголя Хукер не употреблял вовсе. В этом и была тайна, которую тщательно скрывал и сам он, и его родные: родился он от запойного алкоголика, который покончил с собой в приступе белой горячки.

Исключив из житейской практики алкоголь – опять же здесь сработал механизм страха, – Хукер прибегнул к наркотикам. Правда, произошло это не вдруг и носило сначала безобидный характер: в военном училище, куда поступил Генри, считалось обычным делом эпизодическое употребление «гангстера» – сигареты, начиненной марихуаной. Настоящим наркоманом Генри Хукер стал после окончания училища, когда прошел ракетную специализацию и был допущен к самостоятельному боевому дежурству На самом дежурстве он принимал наркотик весьма осторожно, чтобы не заметили товарищи. Зато потом снимал накопившийся за это время страх в дни отдыха от службы, когда оставался в одиночестве у себя дома.

Женой Хукер так и не обзавелся: существа иного пола его не интересовали. Но чтобы никто не принял капитана за гомосексуалиста, он ездил время от времени в соседний Брансуик или в Саванну, чтобы, как он сообщал сослуживцам, поразвлечься с девочками. В отпуск, как, например, в этом году, он летал на Гавайские острова, где занимался вовсе не сексом, а испытывал на себе действие изощренных наркотических средств.