Помещицы из будущего (СИ) - Порохня Анна

Через три дня прямо из дома забрали Николая Григорьевича. Он сознался во всем, но, ни словом не обмолвился о Потоцких. Слишком уж было велико их влияние и слишком велик был его страх перед ними. Управляющий повторял одно и тоже: «Бес попутал. Соблазнился имуществом. Прельстился». Было совершенно не понятно, как по его версии он собирался прибрать к рукам наше имущество, но Николай Григорьевич упорно скрывал главных зачинщиков. Мы же не могли голословно обвинить Потоцких, хотя очень хотелось заявить об их преступлениях. Как сказал Андрей, не стоит спешить, чтобы все не испортить.

После всех этих событий, нам стало немного полегче. Нет, мы, конечно, всегда были настороже, но я уже чувствовала некий душевный подъем. Пора бы наступить и белой полосе в нашей жизни.

Марфушка оставалась в усадьбе, и ее горе просто бросалось в глаза. Я часто видела девчонку плачущей. Она пряталась в сараях или убегала в парк. Вот как ее было заставлять работать? Я понимала, что это глупо, но все равно чувствовала вину перед ней.

В один из вечеров, нянюшка сказала нам:

- Вы уж меня послушайте, голубки, и сделайте, как я скажу. Марфушку замуж отдать нужно. Нечего ей здесь быть. Работница из нее невесть какая, а вот злобу на вас она затаить может.

- Так за кого ее замуж отдать? – удивилась Таня. – Разве у нее жених есть?

- А за это вы не переживайте, я все порешаю, – Аглая Игнатьевна хитро улыбнулась. – Найдем мы ей супружника. Пущай в деревню перебирается. Свой дом заимеет, хозяйство, авось на добро выйдет.

В ее словах был смысл. Если оставить Марфушку в усадьбе, неизвестно, каких проблем с ней нахлебаемся. Может, и правда нянюшка найдет ей хорошего парня, с которым она будет счастлива.

Были и радости в нашем доме. Аренда земель Потоцкими закончилась. Теперь нужно было думать, как их использовать. Таня приняла ухаживания Андрея, а я получила письмо от мужа. Спрятавшись под кустом жимолости, я с трепетом распечатала конверт и, увидев красивые, ровные строчки, расплакалась. Успокоившись, я взялась за чтение, не замечая, как кусаю губы в кровь, чтобы не зареветь в голос.

«Здравствуйте, моя драгоценная супруга. Лизонька… Получил ваше письмо, и меня охватили такие чувства, что хотелось сломать монастырские стены и лететь к вам, подобно птице. Главное, не волнуйтесь обо мне. У меня все хорошо. Нет… Не могу врать вам - плохо. Тоска иногда просто невыносимая. Мне не хватает умных глаз ваших, милой улыбки и таких разумных, ласковых речей. Пусть нас пока разделяют трудности, над которыми мы не властны, но я счастлив, потому что впереди целая вечность. С того самого мига, как я назвал вас своей женой, и до моего последнего вздоха я всегда буду относиться к вам с любовью и нежностью».

Он еще писал о том, что продолжает заниматься гимнастикой, что все не так плохо. И чтобы я не переживала, чтобы берегла себя и ребенка. Но я-то понимала, что мужчина никогда не станет жаловаться. Павел Михайлович живо интересовался делами усадьбы, с энтузиазмом воспринял идею с консервацией и сообщил, что купец Пименов очень честный человек, с которым можно иметь дела.

Это письмо придало мне сил. Хотелось что-то делать, чего-то добиться, чтобы муж гордился мной.

Пришло время собирать урожай нашей картошечки. Несмотря на то, что она была посажена под солому, собирать ее оказалось не так просто. Корни вросли в грунт, а от соломы осталась полусгнившая труха, поэтому слугам приходилось подкапывать ее вилами. Из минусов: кое-где клубни были поедены проволочником, но на урожай это сильно не повлияло. Картофель попадался разный: и мелкий, и средний, и крупный, но крупного все же было больше. С трех кустов мы набирали большое деревянное ведро! А еще под грядкой не было травы. Даже корешков! Соломенные грядки превратились в плодородную почву для будущих грядок.

Теперь осталось собрать урожай поздней, июльской посадки, но это будет уже в октябре. Я просила, чтобы слуги подкопали пару кустов: посмотреть, как растут клубни, и была приятно удивлена. Похоже, и этот урожай порадует нас. А это значило, что погреб будет полон, и голод усадьбе не грозил. Всегда можно было наварить картошечки, да с кислой капусткой!

Пименов Родион Михайлович, как и обещал, приехал ровно через месяц. Он был настолько восхищен нашими горшочками с мясом, что даже выпросил с собой. Мы подписали бумаги, и стекольный завод перешел к нему в аренду. Теперь оставалось начать производство тары для тушенки. Так как патентного права как такового еще не было, Пименов помог нам получить привилегию на изобретение. Этот документ нам был выдан сенатским Указом, а в нем говорилось: «Дабы Елизавета Алексеевна Головина в девичестве Засецкая и Софья Алексеевна Засецкая яко первые в России таких секретов сыскатели, за понесенный ими труд удовольствие иметь могли: того ради впредь от нынешнего времени пятьдесят лет никому другим в заведении тех фабрик дозволения не давать".

Глава 12

Когда осень перевалила далеко за середину, наши запасы радовали не только глаз, но и наполняли желудки. Закрома просто ломились от изобилия заготовок.

Женщины насушили на зиму грибов и фруктов, заложили в погреба овощи и зелень. Наквасили в огромных бочках и кадушках капусту, а огурцы засолили в бочонках. В таких же небольших бочонках замочили яблоки, бруснику, клюкву и грибы. Чтобы приготовить их, мы постарались на славу: отдельно грузди и волнушки, отдельно белые, подберезовики да подосиновики. Но, как сказала нянюшка, высшим шиком было правильно посолить самый заветный русский гриб – рыжик. Главное условие, чтобы его собирали величиной с копейку. Такие грибки солили в бутылках с узким горлышком. Жареные же грибы и слегка припущенный зеленый горошек, мы укладывали в наши глиняные горшочки, плотненько утрамбовывали и заливали растопленным свиным, а порой и гусиным жиром.

Еще мы с женщинами насушили творога. Его сначала отжимали под гнетом, потом пересыпали солью, добавляли по желанию мак или тмин, и небольшими лепешками в сеточках из трёпаного льна подвешивали возле печи. Зимой сухой творог можно добавлять в разные блюда.

Свежесбитое масло женщины тоже отправляли на долгое хранение. Они пересыпали его крупной солью, утрамбовали в бочонки и спускали погреб.

С помощью винного мы уксуса замариновали небольшие луковки, крупный чеснок, свеклу и початки молочной кукурузы. Все это вместе с огурчиками и капустой я таскала из погреба, чтобы порадовать свой требующий кислого организм.

Ноябрь всегда казался мне временем звенящей тоски и легкой загадочной грусти. Он пришел бесшумно, вместе с холодными дождями, несущими острый запах грибов. Лес и парк стали почти прозрачными, растеряв все краски осени. Кругом стояла тишина, которую иногда разбавляли резкие голоса ворон. Зато воздух стал таким свежим, что им невозможно было надышаться. Мы с Таней часто прогуливались по территории усадьбы, выходили в сад и огород, чтобы проконтролировать осенние работы.

Нужно было обязательно собрать и сжечь опавшие листья, чтобы в них не укрылись вредители. Снять с деревьев мумифицированные плоды – еще один источник инфекции. И, конечно же, побелить известью стволы. Мужики наделали и развесили по саду кормушек для птиц, чтобы они поселились здесь по весне и охраняли наш сад от непрошенных гостей.

Огородные же дела начались с компостной ямы. Нужно было перелопатить недозревший компост, пролить его навозной жижей и утеплить яму ветками, на которые сверху насыпать слой земли. Навоз слуги раскидали по траншеям для хранения и укрыли опавшей листвой. Осталось посеять подзимние овощи холодостойких сортов: морковь, петрушку, укроп, свеклу, редис, лук-чернушку и чеснок. Семена мы заготовили свои, чтобы не покупать на рынке.

Но с каждым днем мне становилось все тяжелее и тяжелее заниматься домашними делами. Мою талию разнесло основательно, на что обратила внимание даже Аглая Игнатьевна.

- Неужто двойня у нас будет? Эко Павел Михайлович обрадуется!