Олег Табаков - Лидия Алексеевна Богова

«подпирать» сегодняшних мастеров и культивировать талант совсем юных, тем больше уверенности, что завтрашний театр не проиграет. Это единственный путь, когда из восемнадцати выпускников хотя бы пять-шесть окажутся способными продолжать нечто важное в театральном деле.

Сегодня учить — значит, заставлять ребят много читать хорошую литературу, смотреть серьезные фильмы и спектакли, формировать их вкус, взгляды, убеждения. Творческий путь формирования человека начинается рано. Ребята, которым исполнилось 14–15 лет, не успели набраться ложных истин и ценностей, их — в большинстве случаев — не нужно перевоспитывать, переубеждать. Старт для всех был одинаковый, условия игры общие. Итоги получились разные, но время, которое ребята провели в центре театральной Москвы, находясь на полном пансионе, в любви, заботе педагогов колледжа, — послужило хорошим замесом для будущих испытаний в жизни.

Табаков учил добру — добром, любви — любовью.

И возникало доверие — основа профессионального становления актера, открытость юных учеников и мудрость руководителя.

В воспитании все дело в том, КТО воспитатель. Важно не «что» и даже не «как», а КТО, потому что «развитие талантливости — явление духа, а не материи». И здесь опыт Мастера, его собственная творческая жизнь неоценимы. Каждая его роль доказывала, что артист всю жизнь должен изучать духовную жизнь человека. И открытий здесь — нескончаемо много.

Будущие актеры, несомненно, запомнят его разборы отрывков и спектаклей, в которых серьезность, какая-то распахнутость навстречу усилиям ученика были не менее значимы, чем уроки актерского мастерства на сцене.

Табаков умел главное — разбудить интерес к будущей профессии. На протяжении нескольких лет он не мешал разбуженному интересу, за ошибки и проступки бил не по голове и рукам — достаточно было задницы. В битье, как и в ругани, не усердствовал, но хвалил за движение, пусть самое робкое, в нужном направлении каждого персонально. Хвалил сдержанно — и учил терпеть людей, которые ярче, талантливей, ни в коем случае не завидовать им.

Хочется верить, что остальное доделают жизнь, труд, время и случай. Как говорил поэт, «надо честно раскладывать свой костер, а огонь на него упадет с неба». Может, конечно, и не упасть. Но грезить и упорно готовиться к этому следует. А вдруг упадет, а воспламеняться будет нечему?

Такая уж невеселая доля педагога — надеяться и ждать, ждать и надеяться.

Анализ, разборы Табакова — открытая дверь в мир творчества, где всегда присутствовали гласность, честность, поддержка, а порой и непреклонность. Даже в азбучных истинах, которые он часто повторял, не чувствовалось хладного пережевывания — были заразительность, юмор, самоирония.

Свободно аргументируя, не чуждаясь примеров из личной жизни, он устанавливал необходимый контакт ученика и мастера. Именно подобная «связанность» проблемы с личной судьбой, умение судить о себе (прежде всего о себе) без сентиментальных снисхождений придавали его речам убедительность и силу воздействия. Это дар, искусство — не бояться мыслить вслух, сделать наглядной и ощутимой свою мысль, ее неровное течение. Внешне непринужденным, но внутренне напряженным «думаньем вслух» он провоцировал всех присутствующих на раздумья — и педагогов, и учеников.

Не стоит забывать, как трудно бывает «озвучить» смутное, до конца недодуманное, все, что не пропущено через мясорубку честного внутреннего диалога, чему пока не найдено место на шкале ценностных координат. И не всегда бывает легко привести себя в состояние обостренности ощущений и умственного подъема. Профессиональную аудиторию на мякине не проведешь. Ее интересует не тот, кто якобы все открыл, а тот, кто ищет всерьез, допуская возможность ошибки, — открыто сомневающийся, а не имитирующий уверенность.

Не могу сказать, что Табаков-педагог был блестящим оратором. Говорил и рассказывал он без внешнего блеска. Чем же брал слушателей? Мыслью! Речь его не была ни легкой, ни гладкой. Он задумывался, иногда запинался, подбирая слова. Иногда открыто строил анализ на предположениях, прикидках — тогда приглашал к диалогу коллег. И ученики следили за мыслью педагогов — это было поучительное зрелище. Ребята открывались в своих чувствах и мыслях.

Казалось, Олег Павлович на обсуждениях все время импровизировал, но на самом деле его монологи о профессии, ее секретах — плод долгих упорных размышлений человека, который всю жизнь всерьез и напряженно искал ответы на вопросы, столь важные в творчестве и жизни.

Не знаю, готовился ли Табаков к своим выступлениям и встречам обычным академическим образом. Во всяком случае, он готовился к ним всей жизнью художника. Ощущение достоверности произнесенного дает эмоциональный подъем, а приблизительность сведений сковывает, а часто обрекает и на провал.

В самой личности Табакова было нечто такое, что обеспечивало особый магнетизм его рассуждений. Когда он читал вслух стихи, а делал он это часто, в нем угадывалась та сила понимания, которую не передать в литературоведческих трудах.

Чувство слова было у него в крови. Отсюда — непредугаданность интонирования, культура произнесения. Казалось, он берет в руки эту поэтическую вещь и поворачивает перед аудиторией разными гранями. И аудитория напряженно ждала, зная, что сейчас перед ней возникнет нечто новое, неожиданное. Он объяснял замысел поэта — то показывая большую историческую перспективу, то сосредоточиваясь на мельчайшем стиховом элементе. Музыкальность речи околдовывала слух, создавала ощущение, что ты свидетель рождения строк.

Не знаю, размышлял ли он над тем, как лучше научить ученика будущей профессии. Если говорить о театре, то это всегда остается тайной мастера и передается из рук в руки, без посторонних. Но учил своим чувством ответственности, отвращением ко всяческой болтовне, преданностью труду и мысли. Многие, кто учился у него, сумели чуждаться неосмысленных явлений.

Думаю, главное в его уроках усвоили, не во всем послушались, но запомнили. Что ж тут поделаешь, «кто бы знал сейчас Икара, если бы он во всем слушался отца?».

***

Молодость беспечна, и вряд ли кто-то из учеников записывал за Мастером. Время от времени это удавалось делать мне, и вот несколько страниц из уроков Олега Табакова.

1 сентября 2010 года, первая встреча с учениками.

— Вы начинаете свою жизнь в совершенно отдельном мире, в мире риска и социальной незащищенности. Зачем мне при моей занятости эта школа? Уже десять лет, как я перестал преподавать. До этого выпускал курс раз в четыре года, и в «Табакерку» приходили три-четыре человека. В последние годы ручеек приостановился. Я убежден: готовить смену надо изнутри, сколько в ученика вложишь, столько и получишь. Люди, которые будут преподавать, делают это отнюдь не ради денег, денег здесь больших не будет. Вы в каком-то смысле — счастливые люди. В Саратове было такое выражение: выиграть «Волгу» по трамвайному билету. Каждый из вас выиграл. Это не значит, что через три-четыре года вы начнете заниматься сразу делом. Должен предупредить: дойдут