Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник) - Юрий Алкин

– Превосходный, просто превосходный ответ. Предельно коротко и ясно.

Мне казалось, что он играет со мной, как огромный ленивый кот – с мышкой. И я не мог избавиться от ощущения, что за этим предельно вежливым тоном скрывается едва сдерживаемое бешенство.

– Так как же вы проводите свое время, когда не изображаете Пятого?

Неужели они знают о наших поисках? Или о наших встречах?

– Как я уже сказал, я изображаю Пятого везде и всегда.

Тесье понимающе усмехнулся.

– Вы уверены, что это так?

– Уверен. Всегда, кроме того времени, которое я провожу в своей внутренней комнате. Я не могу быть Пятым, разговаривая с вами или обдумывая новую книгу.

К чему я приплел книгу? И что он знает? Он должен что-то знать, иначе бы не стал говорить со мной сам. Тем более так говорить.

– Ну что ж, мне остается только вас поздравить. Вы, несомненно, образцовый актер.

Я стиснул зубы. Если я сейчас промолчу, то этим признаю, что в чем-то виноват.

– На что вы намекаете?

– Я? – очень естественно удивился он. – Разве я на что-то намекаю?

– Вы говорите со мной так, как будто я нарушил свои обязанности. Но я знаю, что никоим образом их не нарушал.

– Да-да, – нехорошо согласился он, – конечно, вы ничего не нарушили.

– Тогда что вы имели в виду?

– А вот что, – его голос изменился, в нем послышалась угроза. – Впрочем, нет… – голос снова стал бархатным. – Позвольте мне рассказать вам одну занятную историю. Лет пять назад один из моих исследователей пришел ко мне с очень дельной идеей. Он предлагал усовершенствовать устройство, которое мы используем для связи с актерами, и превратить его в радиомаяк. Таким образом, мы бы могли не только общаться с любым актером, но и знать его местонахождение с точностью до полуметра.

Он помолчал.

– Несмотря на очевидные преимущества такого усовершенствования, я принял решение не использовать его. Электромагнитные волны, излучаемые подобным устройством, представляют собой потенциальную опасность для человеческого мозга. Хотя угроза эта чисто теоретическая и существование подобного вреда никогда не было доказано, мы отказались от такого подхода. И я ни разу не испытывал сожалений по этому поводу.

Тесье опять умолк. Я представлял себе его – уверенного, властного, спокойного. И готового взорваться в любой момент. В эту минуту я ненавидел его.

– Сегодня я впервые пожалел об этом решении. Человек, пренебрегающий элементарными правилами, которым он добровольно обязался следовать… Человек, который регулярно подвергает риску многолетний эксперимент… Человек, который плюет на благо всего человечества, – такой человек не заслуживает снисхождения. Вы знаете, о каком человеке я говорю?

Теперь молчал я. Меня распирало от злости, но я крепился. Какой пафос! Какое лицемерие! Просто мать Тереза, а не хладнокровный экспериментатор, ставящий опыты над беззащитными людьми!

– Думаю, что знаете, – все так же холодно и спокойно произнес Тесье.

Конечно, я знаю. Но неужели ты думаешь, что я скажу? Не пойман – не вор…

– Не понимаю, о ком речь, – в тон ему сказал я.

– Я так и думал, – с каким-то едва заметным удовлетворением ответил Тесье. – Ну что ж, простите за беспокойство.

– Ничего страшного, – учтиво отозвался я, стараясь скрыть торжество. Похоже, пронесло.

– У меня к вам только одна просьба, – продолжил он. – Пожалуйста, будьте осторожны и прекратите ставить эксперимент под угрозу. В следующий раз мы вас все-таки поймаем с поличным. Так что, когда через месяц нынешнюю Восьмую заменит новая актриса, не спешите лезть к ней в постель.

Если бы он сказал: «Постарайтесь не кричать, когда в вашу комнату пойдет иприт», мне было бы легче.

Я напрягся, как от удара. Это блеф. Им ничего не известно. Он просто пытается меня запугать.

– Почему вы говорите мне об этом? – я сам удивился тому, насколько спокоен был мой голос.

– Потому что с нас хватит одной беременной женщины. Отныне вам придется сдерживать свое либидо.

Я почувствовал, что мой лоб покрывается испариной. Этого не может быть. Та ночь? Мари была уверена, что все в порядке…

– Видимо, у вас больше нет вопросов, – сказал Тесье. Теперь в его голосе явно слышалось удовлетворение. – Спокойной ночи. Возвращайтесь в образ Пятого. Вы и так в нем бываете достаточно редко.

– Стойте, – тихо сказал я. – Откуда вы знаете, что она беременна?

Тесье молчал.

– Откуда вы знаете, что она беременна? – настойчиво повторил я.

Молчание.

– Откуда вы знаете… – начал я, забывая обо всем.

– Хватит! Теперь вопросы буду задавать я, – сказал он. Теперь в его голосе зазвенели металлические нотки. – Мы знаем, и если бы вы были поумнее, то догадались бы откуда. Но в особом уме вас заподозрить нельзя. Женщина, с которой вы, невзирая на все запреты, спали, беременна. Обсуждать здесь нечего. Теперь нам надо удалить ее из эксперимента таким образом, чтобы не нарушить его ход. С вами я говорю только затем, чтобы предупредить об этой замене и о том, что больше нарушений я не потерплю. Забудьте о Восьмой и обо всех остальных женщинах. Станьте, наконец, Пятым! И оставайтесь им. Остальное не ваша забота. Это все.

– Я хочу знать, что произойдет с Мари, – медленно сказал я. Выкручиваться теперь не имело смысла.

– А меня не интересует, что вы хотите знать, – отрубил Тесье. – Знайте свое место. Это все, что от вас требуется.

– Что вы собираетесь делать с Мари? – повторил я, игнорируя эту грубость.

– Что будем делать? – переспросил он. – А что мы можем делать, по вашей милости? Хорошо было бы сделать аборт.

Я вздрогнул всем телом.

– Но кто-то все равно должен заменить ее во время операции. А кроме того, она вряд ли согласится. Так что нам придется срочно искать замену и готовить новую Восьмую по ускоренной программе. Потом мы их поменяем, и ваша Мари отправится рожать. Денег у нее хватит на самый хороший госпиталь. Мы о ней позаботимся.

Его «позаботимся» прозвучало как обещание. Я мог только представлять себе, какой будет эта забота.

– Что касается вас, то я с радостью отправил бы вас восвояси. Но, к сожалению, это не так просто сделать. Запасная актриса на роль Восьмой была неплоха, и за месяц мы доведем ее до ума. Ваш же напарник был безнадежен, поэтому пока мы вынуждены довольствоваться вашими услугами. И имейте в виду: если вы попытаетесь хоть что-то сейчас предпринять во вред нашему делу, вы будете жалеть об этом до конца дней.

– Не смейте ничего делать с Мари, – повторил я, закрывая глаза. – Не смейте.

– Да что вы заладили свое? – с раздражением сказал Тесье. – Что мы с ней можем сделать? Она уйдет точно так же, как и все актеры, у которых истекает контракт. Ничего особенного ее не ждет. Конечно, она была здесь только треть срока, так что все будет пропорционально.