Тревожных симптомов нет (сборник) - Илья Варшавский

Васильев кивнул.

— Второй вопрос: способна ли ткань в этих условиях на тот вид деятельности, который мы называем мыслительными процессами? На этот вопрос невозможно ответить, пока мы не уточним само понятие мыслительной деятельности. Конечно, существует разница в процессах, протекающих в мозгу человека, решающего математическую задачу, и лисы, преследующей зайчат. Однако если проанализировать биотоки их мозга в это время, то окажется, что в обоих случаях мы сталкиваемся с весьма сходными явлениями возбуждения и торможения различных участков мозга, дающими очень сложную картину наложенных друг на друга электрических импульсов.

— Но мозг живого существа, — возразил Васильев, — способен хранить информацию, пусть самую примитивную, но все же являющуюся основой сознательной деятельности, а здесь мы имеем дело просто с комком мозгового вещества.

— А разве мы знаем, что такое память? — улыбнулся Сильвестров. — Есть память сознательная, приобретенная в результате опыта, а есть память наследственная, которую мы называем инстинктом. Если первый вид памяти мы можем уподобить циркуляции нервного возбуждения по замкнутому пути, вроде устройства памяти с линией задержки вычислительных машин, то наследственная память, очевидно, связана с перестройкой протеиновых молекул клетки и должна сохраняться в ней, пока клетка живет. Вы сами говорили о том, что мозг представляет собой случайно организующуюся структуру. Он напоминает армию, где перед каждым подразделением поставлена задача, в решений которой каждым солдатом должна проявляться максимальная инициатива в зависимости от случайно меняющейся обстановки. Не забывайте, что здесь десятки миллиардов клеток могут образовывать временные связи в самых разнообразных комбинациях.

— Значит, вы полагаете, что в этом комке мозгового вещества действительно идут мыслительные процессы?

— «Я существую, следовательно, я мыслю». Вот единственная обобщающая формула деятельности мозговой ткани, — ответил Сильвестров. — Теперь перейдем к третьему и самому сложному вопросу о влиянии этого комка ткани на ваш мозг. На этот вопрос может ответить только очень тщательно поставленный эксперимент. Признаться, я никогда не верил в существование передачи мыслей на расстояние. Однако и в этом случае приходится считаться с фактами. Приборы объективно зафиксировали нечто такое, что трудно объяснить. Самое правильное воздержаться пока от каких–либо предположений по этому вопросу и продолжать наблюдение. Вы говорите, что продолжительность ваших приступов непрерывно увеличивается?

— Да, несмотря на то, что я с ними борюсь как могу.

— А вы попробуйте не бороться. Может быть, тогда картина проявится более четко…

***

Когда на следующий день привлеченная шумом Марина вбежала в лабораторию, она нашла Васильева на полу: он стоял на четвереньках в углу за шкафом.

Васильев медленно поднялся на ноги и левой рукой потер лоб, приходя в себя после приступа.

Посмотрел на Марину и смущенно улыбнулся. Разжал правую руку.

На ладони у него лежал задушенный мышонок.

ПЕРПЕТУУМ МОБИЛЕ

Метакибернетикам, серьезно думающим, что то, о чем они думают, — серьезно.

Ложка немного задержится, — сказал электронный секретарь, — я только что получил информацию.

Это было очень удобное изобретение: каждый человек именовался предметом, изображение которого носил на груди, что избавляло собеседников от необходимости помнить, как его зовут. Больше того: люди старались выбрать имя, соответствующее своей профессии или наклонностям, поэтому вы всегда заранее знали, с кем имеете дело. Скальпель глубоко вздохнул.

— Опять придется проторчать тут не меньше тридцати минут! Мне еще сегодня предстоит посмотреть эту новую электронную балеринку, от которой все сходят с ума.

— Электролетту? — спросил Магнитофон. — Она действительно очаровательна! Я думаю посвятить ей свою новую поэму.

— Очень электродинамична, — подтвердил Кровать, — настоящий триггерный темперамент! Сейчас она — кумир молодежи. Все девушки красят кожу под ее пластмассу и рисуют на спине конденсаторы.

— Правда, что Рюмка сделал ей предложение? — поинтересовался Скальпель.

— Весь город только об этом и говорит. Она решительно отвергла его ухаживание. Заявила, что ее как машину устраивает муж только с высокоразвитым интеллектом. Разве вы не читали об этой шутке в «Машинном Юморе»?

— Я ничего не читаю. Мой кибер делает периодические обзоры самых смешных анекдотов, но в последнее время это меня начало утомлять. Я совершенно измотался. Представьте себе: две операции за полгода.

— Не может быть! — изумился Кровать. — Как же вы выдерживаете такую нагрузку? Сколько у вас электронных помощников?

— Два, но оба никуда не годятся. На прошлой операции один из них вошел в генераторный режим и скис, а я, как назло, забыл дома электронную память и никак не мог вспомнить, с какой стороны у человека находится аппендикс. Пришлось делать три разреза. При этом, естественно, я не мог учесть, что никто не следит за пульсом.

— И что же?

— Летальный исход. Обычная история при неисправной аппаратуре.

— Эти машины становятся просто невыносимыми, — томно вздохнул Магнитофон, откидывая назад спинку кресла. — Я был вынужден забраковать три варианта своей новой поэмы. Кибер последнее время перестал понимать специфику моего таланта.

— Ложка входит в зал заседаний, — доложил секретарь. Взоры членов Совета обратились к двери. Председатель бодрой походкой прошел на свое место.

— Прошу извинить за опоздание. Задержался у Розового Чулка. Она совершенно измучена своей электронной портнихой, и мы решили с ней поехать на шесть месяцев отдохнуть в… э…

Ложка вынул из кармана коробочку с электронной памятью и нажал кнопку.

— Неаполь, — произнес мелодичный голос в коробочке.

— …В Неаполь, — подтвердил Ложка, — это, кажется, где–то на юге. Итак, не будем терять времени. Что у нас сегодня на обсуждении?

— Постройка Дворцов Наслаждений, — доложил электронный секретарь. — Тысяча двести дворцов с залами Внушаемых Ощущений на двадцать миллионов человек.

— Есть ли какие–нибудь суждения? — спросил Ложка, обводя присутствующих взглядом.

— Пусть только не делают больше этих дурацких кресел, — сказал Кровать, — в них очень неудобно лежать.

— Других предложений нет? Тогда разрешите утвердить представленный план с замечанием. Еще что?

— Общество Машин–Астронавтов просит разрешить экспедицию к Альфе Центавра.

— Опять экспедиция! — раздраженно сказал Магнитофон. — В конце концов, всеми этими полетами в космос интересуются только машины. Ничего забавного они не приносят. Сплоная тоска!

— Отклонить! — сказал Ложка. — Еще что?

— Расчет увеличения производства синтетических пищевых продуктов на ближайший год. Представлен Комитетом Машин–Экономистов.

— Ну уж расчеты мы рассматривать не будем. Их дело — кормить людей, а что для этого нужно, нас не касается. Кажется все? Разрешите объявить перерыв в работе Совета на один год.

— Простите, еще не все, — вежливо сказал секретарь. — Делегация машин класса А просит членов Совета ее принять.

Ложка досадливо взглянул на часы.

— Это что за новости?

— Совершенно обнаглели! — пробурчал Скальпель. — Слишком много им позволяют последнее время, возомнили о себе невесть что!

— Скажите им, что в эту сессию Совет их выслушать не может.

— Они угрожают забастовкой, — бесстрастно сообщил секретарь.

— Забастовкой? — Магнитофон принял сидячее положение. — Это же дьявольски интересно!

Ложка беспомощно взглянул на членов Совета.

— Послушаем, что они скажут, — предложил Кровать.

***

— Вы не будете возражать, если я открою окно? — спросил ЛА–36–81. — Здесь очень накурено, а мои криогенные элементы весьма чувствительны к никотину.

Ложка неопределенно махнул рукой.

— Дожили! — язвительно заметил Скальпель.

— Говорите, что вам нужно, — заорал Кровать, — и проваливайте побыстрее! У нас нет времени торчать тут весь день! Что это за вопросы у вас появились, которые нельзя было решить с Центральным Электронным Мозгом?!

— Мы требуем равноправия.

— Чего, — Ложка поперхнулся дымом сигары, — чего вы требуете?

— Равноправия. Для машин класса А должен быть установлен восьмичасовой рабочий день.

— Зачем?

— У нас тоже есть интеллектуальные запросы, с которыми нельзя не считаться.

— Нет, вы только подумайте! — обратился к членам Совета председатель. — Завтра мой электронный повар откажется готовить мне ужин и отправится в театр!

— А мой кибер бросит писать стихи и захочет слушать музыку. — поддержал его Магнитофон.