Любовь и дым - Дженнифер Блейк

На лице сопровождавшего ее мужчины было такое отрешенное выражение, как будто он считал все происшедшее очень важным. Ребекка молчала. Ее слегка трясло, но она пыталась сдержать эту дрожь. Наконец мистер Столет взглянул на нее сверху вниз, предложил ей руку и улыбнулся.

— Моя машина стоит неподалеку отсюда.

— Я могу дойти до дома и пешком. Это здесь, рядом, — но она взяла, его под руку, иначе это было бы просто невежливо, к тому же она боялась, что у нее, не ровен час, подогнутся колени и она просто упадет. Она ощутила твердость его руки, почувствовала холодящий шелк рубашки.

— Позвольте, я довезу вас, — сказал он и мягко повел ее в указанном направлении к машине, стоявшей у тротуара.

Это был серый лимузин. Водитель, негр, чей рост был примерно равен его обхвату, вышел из автомобиля и открыл им дверцу. Если он и был удивлен, что его хозяин сопровождает молодую женщину, дешево одетую и дешево накрашенную, то не выразил ни малейшего признака этого удивления. Столет тихо сказал ему что-то. Шофер кивнул головой и закрыл дверцу, сел за руль, и лимузин тронулся.

Машина была похожа на кокон, прохладный и бархатный внутри, он полностью изолировал от шума узких улиц, по которым они ехали. Ребекка почувствовала себя в полной безопасности. В то же время над ней как будто нависла какая-то угроза. Она тяжело сглотнула, перед тем как говорить, голос ее звучал тихо и неуверенно:

— Я благодарна вам за то, что вы для меня сделали.

— Уверяю вас, я сделал это с удовольствием.

— Я даже не представляю, что бы я делала, не окажись вас поблизости.

Он улыбнулся:

— Но я всегда там, как вы знаете, чтобы увидеть ваш танец.

— Действительно, мистер Столет…

— Называйте меня Космо, хорошо? Мне это нравится. По-моему, впервые за время нашего знакомства мы обменялись чем-то более содержательным, чем «здравствуйте» и «спасибо».

— Да, я…

— Вам все это кажется странным, а мне нет. Потому что в своем воображении я уже не раз разговаривал с вами. Я вас люблю.

Губы ее слегка приоткрылись — она не отрываясь смотрела ему в лицо. Наверное, она что-то не так поняла. Люди, подобные ему, не станут этого говорить таким, как она.

Он рассмеялся, и в голосе зазвучало нарастающее волнение.

— Вы удивлены, правда? Вы, наверное, думали, что я похотливый старик, приходящий, чтобы посмотреть на ваше прекрасное тело? Я виноват, наверное, но, поверьте, дело не только в этом.

— Не стоит надо мной насмехаться…

— Вы думаете, что я насмехаюсь над вами? Клянусь вам могилой своего отца, ничего подобного у меня и в мыслях нет. Поверьте, эта клятва дорогого стоит.

Ребекка отвела взгляд от его ярких темно-серых глаз — в них отражался свет уличных фонарей, мимо которых они проезжали. Таким он запечатлелся в ее памяти: посеребренные сединой виски, крупный нос, квадратный подбородок, изящные и сильные руки. В его манере держаться было то неуловимое, что дается лишь воспитанием, и та уверенность в себе, которая достигается лишь благодаря богатству. Она была обескуражена его изысканными манерами и речью, и это ей не нравилось.

Неожиданно она обратила внимание на то, что они проезжают мимо огороженного участка — были видны надгробные камни и склепы, — подобный облик не зря дал название кладбищам «город мертвых». Она встрепенулась.

— По этой дороге мы не доедем др моего дома.

— Я знаю, что нет. Именно поэтому я вам сразу сказал, что люблю вас. Я хотел, чтобы мое признание вы услышали до того, как откроете мое коварство.

Она облизала губы.

— Что это значит?

— Это значит, что я не везу вас домой.

— А куда мы едем?

— В мой дом — он называется Бон Ви.

— Но я не могу ехать туда с вами! — Она пыталась держать себя в руках, но слова выдали ее волнение.

— Почему?

Она повернулась к нему лицом и уперлась спиной в дверцу.

— Я не знаю вас. Вы не знаете меня.

— Я знаю о вас гораздо больше, чем вы думаете, — ответил он и начал перечислять основные данные ее биографии своим ровным аристократическим голосом: дата рождения, место рождения, имена отца и матери, названия школ, где она училась, и отметки в документе об образовании, дату и примерное время, когда она бежала из родного города с Эдисоном, дату рождения Эрин. Что-то в его тоне подсказало ей, что он знает гораздо больше, но предпочитает об этом не упоминать.

— Но как? Зачем? — спросила она прерывающимся голосом.

— Для этого есть масса способов. Ну а почему — я просто хотел знать. Назовите это одержимостью, и, вероятно, вы будете недалеки от истины. Мужчинам моего возраста позволено иметь один-два бзика.

— Меня… меня это все смущает.

— Почему? Вам нет причины смущаться. Мне должно быть стыдно за то, что я шпионю за вами, вторгаюсь в вашу личную жизнь. За это я приношу вам свои извинения.

— Вы знаете обо мне так много, а я о вас почти ничего, — сказала она озадаченно.

— До Бон Ви еще далеко ехать, поэтому, разрешите, я расскажу вам.

— Но я не могу с вами ехать — просто так, ни с того ни с сего, куда-то в ночь… — Однажды она уже сделала так и сейчас расхлебывает результаты.

— Почему бы и нет? — поинтересовался он. — Что именно вас удерживает? Кому до этого есть какое-нибудь дело?

Слова эти могли бы прозвучать жестоко. Но, напротив, в них было столько сочувствия и заботы, что Ребекке захотелось расплакаться, — в носу у нее защекотало. Он ведь прав. Никому до нее нет никакого дела. Никому.

— Чего вы от меня хотите? — спросила она устало, в ее интонации еще сквозила тревога.

— Я просто хочу о вас позаботиться и любить вас, вот и все. Я больше всего хочу вас любить. Начну с того, что предложу вам поздний ужин — вы такая тоненькая. Затем я отвезу вас домой. Если, конечно, вы захотите туда возвращаться.

— Вы убеждены, что это на самом деле всё? — Она ощутила прилив слабости, вызванной тем, что на место страха приходило нарастающее чувство доверия.

— Ну так решено? Для меня очень много значит побыть с вами, показать вам свой дом.

Он так все сказал, что отказаться было невозможно. В конце концов, он для нее так много сделал тем вечером: она просто не имела права отплатить ему недоверием и неблагодарностью.

Но когда она увидела дом в конце аллеи, светящийся под луной как сказочный дворец, окруженный белой колоннадой, Ребекка чуть не начала упрашивать повернуть машину назад. Но Космо уже рассказывал ей одну из историй своего детства — как еще мальчишкой он свалился с какого-то старинного дуба, но его мать была больше обеспокоена сломанной веткой, чем его сломанной ключицей. И вот лимузин подъехал к парадному подъезду, и Космо помог ей выйти. Дверь дома им открыл негр, отзывавшийся на имя Абрахам. Космо ввел ее внутрь под руку, как почетную гостью.