Владыка мира - Алекс Ратерфорд

– Повелитель, ты превзошел сам себя, – сказал Абуль Фазл, когда они спустились с паланкинов, внимательно рассматривая крепостные стены из песчаника в семьдесят футов высотой, протянувшиеся на полторы мили вокруг восстановленной крепости.

На этот раз Абуль Фазл не преувеличивал, Салим должен был это признать. В отличие от Акбара он не посещал крепость в то время, как работа шла полным ходом, но видел планы, составленные зодчими отца, и знал, что Акбар собирается почти полностью перестроить крепость Агры, усилить ее снаружи, украсить изнутри – и расширить, придав ей более внушительный и державный вид. Старое здание, построенное при династии Лоди и захваченное у них Бабуром, было выстроено из кирпича и песчаника. Акбар использовал здесь только песчаник, наняв индуистских мастеров‑резчиков, как и в Фахтепур-Сикри. Новые внутренние дворы и сады были окружены изящными колоннадами. Крыша новой палаты для торжественных приемов покоилась на ста с лишним колоннах из песчаника.

– Ну, Салим, ты что скажешь? – Акбара просто распирало от гордости, когда он осматривался.

– Это великолепно, – сказал принц, зная, что именно от него ожидают услышать. Все придворные, которых Акбар привез с собой из Лахора, чтобы осмотреть крепость, также бормотали хвалебные слова.

– По-другому и быть не могло, ведь сюда вложены немалые средства. Но наша казна богата, и я мог бы построить сотню таких крепостей. – Акбар провел рукой по резному бордюру из нарциссов и ирисов – они были настолько тонко и тщательно выполнены, что, казалось, колышутся на ветру. – А что ты думаешь, Хуррам? Как тебе работа строителей?

Юный принц не выглядел впечатленным.

– Они всего лишь сделали то, что ты им приказал, дед.

Акбар рассмеялся, закинув голову.

– Тебе трудно угодить, что само по себе не так уж плохо. Но думаю, что смогу и тебя кое-чем удивить.

Акбар снял шелковый курт и тонкую нижнюю рубаху. Несмотря на возраст, он по-прежнему отличался великолепным телосложением, и его мускулистый торс был крепок, как у человека вдвое моложе его.

– Вы, двое, подите сюда, – крикнул он двум самым молодым из своих стражников. Удивленно переглянувшись, те поспешили к нему. – Отложите оружие и тоже разденьтесь.

Юноши спешно подчинились. Что задумал отец? Салим не мог взять в толк. Все окружающие удивленно смотрели на падишаха, но Акбар лишь посмеивался.

– Теперь подойдите сюда, я хочу хорошенько вас разглядеть.

Когда двое юношей встали перед ним, Акбар ощупал их руки и плечи, проверяя их силу.

– Не худо, но бывают и поздоровее вас, да и посильнее.

И тут он без предупреждения ударил кулаком в живот того из них, что был покрупнее. Юноша задохнулся и согнулся пополам, с хрипом хватая воздух ртом.

– Тебе не мешало бы собраться. Откуда ты родом?

– Из Дели, повелитель, – только и смог выдавить тот.

– Будь ты из старого могольского рода, вынес бы удар вдвое сильнее этого и даже не вздрогнул… Дай я покажу, чего стою.

Акбар обхватил юношу вокруг пояса и рывком поднял от земли одной левой. Затем, решив, что этого достаточно, позволил стражнику снова встать на ноги.

– Ты, встань от меня по другую руку, – приказал Акбар второму и так же обхватил его. Уперевшись ногами в землю, сделал глубокий вдох и оторвал обоих юношей от земли.

Хуррам завопил от восторга, но Акбар еще не закончил. Он поднял стражников еще выше – на руках его заиграли мышцы, среди боевых шрамов проступили вены – и побежал в сторону крепостной стены.

– Чего ж ты стоишь, Хуррам? – закричал он через плечо. – Беги за мной!

Внук стремглав ринулся за дедом. Немного поколебавшись, за ними последовал и Салим, оставив далеко позади других сыновей, а также придворных. Акбар совсем спятил, подумал он, когда увидел, что отец взлетел по ступеням к крепостным стенам, случайно стукнув о песчаник головой одного из юношей, которых он нес, и побежал вдоль них.

Глядя на фигуру впереди, Салим догадался, что хотел сделать Акбар, – пробежать все полторы мили. И конечно, пусть уже и сбавив скорость, падишах все равно не успокоился, пока не осилил весь путь и снова не спустился во внутренний двор. Он прерывисто дышал и был весь в поту. Когда Акбар отпустил двоих воинов, у одного из которых на лбу красовался синяк, вид у него был торжествующий.

– Повелитель, ты полон сил, как в юности, – объявил Абуль Фазл, который следовал за Акбаром вдоль крепостной стены и, вопреки ожиданиям Салима, почти не запыхался; он был гораздо крепче, чем казалось.

– Ну, Хуррам? Что ты теперь скажешь? Сумел я тебя удивить?

Мальчик кивнул.

– Ты – самый сильный из всех, кого я знаю, дед. Ты научишь меня охотиться, как обещал?

– Конечно. А еще я научу тебя военному искусству. Просто тебе надо немного подрасти, и ты сможешь посещать заседания моего совета, а потом я возьму тебя с собой на войну. Я создал великую империю, но все это будет напрасно, если мои потомки не смогут ее приумножить. Такому учиться никогда не рано.

Глава 23

Гранат в цвету

В восьмой день Новруза, праздника начала нового года, который отмечался в то время, когда Солнце входило в созвездие Овна, уже спускались сумерки. Вот-вот во внутреннем дворе дворца должны были продолжиться пиршества; сейчас слуги зажигали здесь свечи и устраивали подушки вокруг низких столов. Салим, уже одетый для вечернего торжества, следил за происходящим без особенного воодушевления. Новруз был персидским обычаем, который Акбар ввел ныне и в Индостане. После дня рождения падишаха это было самое зрелищное празднество из устраиваемых при дворе, где принято было демонстрировать богатство и изобилие. Властитель лично проверял, чтобы все до последней мелочи было готово к празднованию. Каждый день устраивались гонки на верблюдах и слоновьи бои, песни и танцы, фейерверки и выступления акробатов, рекой текли деньги и раздавались новые привилегии для командующих и придворных Акбара. Каждый вечер падишаха принимала у себя в гостях новая знатная семья, но сегодня вечером устраивался его собственный пир для особенно приближенных к Акбару придворных, – и этот пир должен был, конечно, превзойти все остальные. Гости будут пить из нефритовых кубков, инкрустированных рубинами и изумрудами.

Стоя в тени колонны из песчаника, Салим наблюдал, как один за другим приходили счастливцы, которые сейчас разглядывали эти мерцающие кубки, несомненно гадая, позволят ли им забрать их с собой по окончании пиршества. В центре внутреннего двора, на возвышении, драпированном золотой парчою, был устроен навес из зеленого бархата, расшитого жемчугом и натянутого на серебряные шесты, под которым на низком троне будет восседать сам Акбар.

В Новруз повара трудились без отдыха, начиная хлопотать с самого рассвета. Густой, пряный аромат жаркого из домашней птицы и зажаренных целиком баранов, сливаясь со смесью шафрана, гвоздики, тмина и топленого масла, от чего уже слюнки текли, давно витал в воздухе. Вскоре труба, трижды взревев, объявила о прибытии падишаха. Салим внимательно смотрел на великолепную фигуру в золотом облачении, которая двигалась через ряды придворных, а те низко склоняли перед ним головы, словно ветер пригибал яркие цветы на кашмирских лугах. Даже сам Тимур, наверное, не мог себе такого представить. Этим вечером Акбар, как абсолютный и всевластный правитель, будет восседать один во всем своем великолепии на этом возвышении. Стол ниже и правее престола был подготовлен для Салима и его единокровного брата Даниала. Абуль Фазл и Абдул Рахман будут сидеть за точно таким же столом, поставленным напротив, по левую руку. Видя, что отец уже пришел, Салим направился сквозь толпу гостей, чтобы сесть на свое место подле брата. Акбар приветствовал его, коротко поклонившись, и затем снова сосредоточился на блюде, которое ему только что подал слуга-дегустатор. Как всегда, его отец поел очень скромно. Салим часто слышал, как он распекает кого-нибудь из командующих, если тот разъелся и обрюзг. «С таким брюхом дед ни за что не взял бы тебя завоевывать Индостан; ты разве что в шуты годишься кому-нибудь из вождей» – так он поддел недавно тучного таджикского военачальника лет на пятнадцать моложе себя, похлопывая его по круглому животу. Акбар сказал это с улыбкой, но Салим знал очень хорошо, что отец не шутит, – и, конечно же, командира вскоре отправили на отдаленную заставу в Бенгалии, где из-за своей полноты он будет обливаться по́том среди болот и москитов.

Иногда Салим наблюдал за отцом, когда тот тренировался. В любом деле – орудовал ли он мечом, натягивал тетиву любимого лука из белого тополя, чтобы подстрелить голубя, или занимался борьбой – Акбар по-прежнему мог потягаться с человеком вдвое моложе себя. Салим поглядел на Даниала, чье раскрасневшееся потное лицо явно говорило о том, что брат приехал на празднование в подпитии. Его расширенные зрачки и то, как он озирался, глуповато посмеиваясь, позволяли предположить, что здесь не обошлось и без опиума. Даниал слаб, думал Салим. Но когда он увидел, как трясутся у него руки, когда он безуспешно старался сделать глоток из чаши, он почувствовал некоторую жалость. Эти искушения были ему знакомы. Иногда, будучи в печали, он, Салим, также пьянствовал, или же находил утешение в бханг – конопляной пыльце, – или нескольких шариках опиума, разведенных в розовой воде. Но это случалось редко. Ему хотелось сохранять трезвую память и крепкое тело на случай, если отец захочет назначить его военачальником или поручить что-нибудь еще – ведь он этого так ждал. При этом Даниал вряд ли думал о чем-либо кроме удовольствий; а если верить слухам из Мальвы и Гуджарата, Мурад пил все больше, бездарно растрачивая возможность произвести впечатление на отца в должности, которую Салим так желал для себя. Конечно, он заслуживает большего. Почему отец и Абуль Фазл лишают его этого? Он показал себя более мужественным, чем единокровные братья, и не уступал в силе отцу, несмотря на то, что тот все время упражнялся. Остается лишь, чтобы остальные это также заметили…