Феодал - Александр Громов

– Допрашивали! И не раз.

– Все рассказала? И про выспанные вещи тоже?

– Да. Не надо было?

Фома вздохнул.

– Чего уж теперь… Однако странно, что мы еще живы. Евпл не дурак, понимает опасность. Это новичка можно гнуть в свое удовольствие, но мы-то не новички. Мы в чужой монастырь со своим уставом… Значит, мы преподобному нужны для чего-то. Ну, свежая кровь – оно понятно. Только этого мало. Для чего еще, а?

– Ничего себе мало – трахаться по жребию! – На глаза Оксаны навернулись слезы. – Иду – меня глазами раздевают. Один жирный, морда как блин, глядит и слюни пускает. Убила бы. Одна радость, что без благословения преподобного меня не тронь…

– Карантин, – пожал плечами Фома. – Разумная мера, между прочим. А то занесут еще в обитель дурную болезнь, да все и перезаразятся. Говорю же: преподобный не дурак.

– Какая мне разница! Ты бы лучше думал, как нам отсюда смыться!

Логика, подумал Фома. Интересно, почему женщины уверены, что беспрерывно понукать мужчину – лучший способ заставить его действовать правильно? В точности наоборот.

– Я думаю о том, как нам уйти, получив назад свои вещи и еду на дорогу, – сказал он. – Без них – кто мешает? Вон она, пустыня, иди.

– А если ниже по реке есть другие оазисы? Угнать у рыбарей лодку…

– Если оазисы и есть, то очень далеко. Иначе о них было бы известно. Я собирал информацию, я знаю.

– Ну и что ты думаешь делать? – спросила Оксана.

– Я? Или мы?

– Ты опытнее! Ты феодал! Мы что, уже врозь, да?

– Это я у тебя хочу спросить, – жестче, чем сам хотел, выговорил Фома. – Кто мы? Случайные любовники или команда? Если я один, то я и уйду один. С сожалением. Не знаю как, но уйду. Если мы вместе – помогай мне!

– Как? – Оксана всхлипнула. – Что я могу? Я тут никто. У меня даже имя отобрали, я теперь не Оксана, а Епифания…

– Очень приятно, а я Еремей. Ничего имечко? Я им про Фому, они мне про Ерему… – Он ухмыльнулся, махнул рукой. – А, лишь бы в печь не ставили! Прорвемся. Для начала не хнычь. Нужен план действий. Вот он: мы берем Евпла за хрип. По-тихому. Только ты и я. Нужно узнать, где у него спальня. Варианты: алтарь, ризница, личные покои самого Евпла. Вероятнее всего алтарь. Проникаем ночью. Я сплю и вижу сны, ты стоишь на стреме. Добудем оружие – будет совсем другой разговор.

– Тихо! – Оксана вздрогнула. – Слышишь?

Где-то недалеко посыпались мелкие камешки. Что удивительного? В таких местах должны водиться летучие мыши, ящерицы, змеи, многоножки и прочая фауна. Корни растений могут раздвинуть камни, вызвав небольшой обвал. Но в этой каменоломне нет растений, и здесь не Земля. Разве что кошка, которую забыли запереть на ночь, обходит свою территорию? Но кошки, в отличие от человека, умеют ступать неслышно.

Оксана вжалась в скалу – напуганный зверек, почуявший хищника. Шум ее дыхания мешал слушать. Медленно-медленно Фома высунул голову из укрытия.

В сумерках Плоскости трудно остаться незамеченным. Соглядатай замер шагах в десяти. Серый на сером, он скорчился за угловатой глыбой. Он не видел заговорщиков, но знал, что они где-то тут.

Где-то поодаль два кота начали разборку с вокального дуэта. Любой посторонний звук помогал оставаться незамеченными. Фома предпочел бы канонаду или рок-концерт. Орите, звери!

Замолчали…

Рука сама собой зашарила в поисках камня.

Гладкая скала. Каменная дресва, песок. И только. Хотелось крикнуть непонятливой девчонке: «Да помоги же! Найди что-нибудь! Вложи в руку!»

Соглядатай насторожился. Так же медленно, как Фома, переменил позу.

И посмотрел прямо в глаза.

Не удобный для броска камень, которого не нашлось, – Фома сам выметнул себя из каменной ниши, рискуя сломать шею, если нога не встретит опоры. Повезло. Он успел сделать два прыжка, прежде чем шпион начал реагировать. Огрубевшие ступни не замечали острой каменной крошки.

Послышался негромкий вскрик – скорее удивления, чем испуга. Соглядатай кинулся прочь. И ему, и Фоме мешала подобная балахону ряса.

Остроконечная глыба встретила голень беглеца. Удар такой силы может сломать кость. Фома выиграл еще один прыжок. Успеть, успеть, пока этот тип в растерянности, пока он не почувствовал настоящей боли, пока не завопил на всю обитель!..

Серый силуэт пропал из виду, и сейчас же откуда-то снизу послышался глухой звук падения тела. Фома с разбегу перепрыгнул через щель.

Глубокий вздох отозвался колющей болью в сердце. Не вовремя.

Наплевать. Теперь уже нет выбора. Пан или пропал.

Взобравшись повыше, Фома огляделся. Задержав дыхание, прислушался – тихо… Значит, соглядатай был один, так вас понимать?

Он вернулся к щели. Серый комок внизу лежал неподвижно. Фома постоял без толку, затем спустился в щель. Коснувшись головы лежащего, он ощутил мокрое и липкое. Соглядатай угробился сам, потому что бежал в ужасе, не разбирая дороги. Глупо получилось…

«А если бы пришлось его задушить – умнее? – подумал Фома, ожесточаясь. – А если бы он поднял шухер – умнее?»

В щель пробивался совсем уже скудный свет. Трудно было понять, с каким выражением лица отошел в иной мир послушник Елеазар. Ясно было лишь одно: выслеживая дичь, он не ожидал, что станет дичью сам. Потому и онемел на несколько бесценных мгновений – от неожиданного испуга! Так что же, он думал, что соглядатайство и наушничество ненаказуемы? Что отец Енох прикроет в случае чего? Да начхать на тебя любому из святых отцов!

Фома вытер ладони о рясу мертвеца. Чего уж теперь. Все равно завтра его хватятся и никто не поверит в случайную смерть.

Оксана дрожала на прежнем месте. Упреждая расспросы, Фома грубовато буркнул:

– Пошли. Время.

Он провел ее в стороне от трещины. Все равно девчонка, конечно, догадалась, что произошло. Тем лучше. На всякий случай он взял ее за плечи и как следует тряхнул:

– Все делаем сегодня, прямо сейчас. Только ничего не бойся.

Работники каменоломни не имели нужды уносить с собой инструмент – воров не было. Рядом с тачкой, служащей для перевозки отесанных камней, Фома подобрал свой молоток, сунул в руку Оксане:

– Если что – бей сразу по лбу. Без разговоров.

Сам он вооружился кувалдой Евстигнея. Оружие что надо – и быка свалит, и любой замок собьет. Беда, что нет в обители ни быков, ни замков.

От кого запираться? Монахи довольны, послушники послушны…

Серые сумерки все тянулись. Обитель спала. Спала ли? Вот в дальнем шалаше на женской половине заплакал младенец, требуя грудь. Что ему до двух нечестивцев, замысливших тайно проникнуть в алтарь! Он голоден, и он получит свое, больше его ничего не интересует. Вырастет неизвестно зачем, станет таким же, как все, будет тесать камни, ловить рыбу, растить хлеб, выстаивать всенощную и бить столько поклонов, сколько ему назначат. А коль объявится строптивец – будет бить и строптивца, в охотку, без указки…

Храм.

Тяжелые створки дверей растворяются без скрипа. Чем тут мажут петли? Кошачьим салом? Рыбьим жиром?

Запереть изнутри. Тяжелое бревно засова. Очень кстати.

Из-под ног с мявом прыгает кошка. Зар-р-раза! На шапку тебя. Пшла!

Несколько секунд, чтобы привыкли глаза. Крохотные оконца под самым сводом дают очень мало света.

Алтарь.

Ниша за занавеской. Стены расписаны мрачными, пугающими ликами. Каменный крест под тяжелым сводом. Больше ничего.

Нет, тут никто никогда не спал… Не прячется ли где-то здесь еще одно помещение, тайное? Яснее ясного, что здешняя спальня необычайно мала – иначе Ефрем не прослыл бы чудотворцем, обнаружив ее случайно, и не основал бы обитель.

Не видно тайного помещения. Незачем искать замаскированные двери, снабженные хитроумными механизмами. Не тот уровень. Умения зодчих только-только хватило, чтобы вывести своды, где уж местным кое-какерам состязаться со средневековыми механиками! Не умножай сущностей.

Ризница. Воняет шерстью и погасшими кадилами. Ризы, стихари, утварь. И никаких намеков на лежанку.

Вроде бы где-то задребезжал колокольчик… Нет, показалось. А это что?

– Гляди, мой рюкзак, – хохотнул Фома. – Пустой, конечно…

Удивительно – но нет! В кармане рюкзака обнаружился компас, оставленный, вероятно, за ненадобностью. В другом кармане рука нащупала четыре палочки длиной с карандаш с остриями из расплющенной проволоки. Монахи не нашли применения отравленным наконечникам для бушменских стрел. Быть может, они вообще не поняли, что это такое.

Зато спрятали подальше все мало-мальски полезное. И уж конечно, в первую очередь – оружие.

В ризнице быстро светало. Серый сумрак отступал, небо в оконце оделось обычной светлой дымкой.

– Нет времени, – безнадежно выдавила Оксана.

– Молчи. Сам знаю. Успеем.

Спальни здесь не было. Тогда где?! Постой-ка… Евстигней рассказывал что-то о Ефреме. Первый настоятель построил часовню. Где? Как выбирал место?

Да ведь ясно, над каким местом он ее построил и почему именно там. В часовне молятся. Непосвященному не придет в голову уснуть в ней. И «божьи дары» появляются оттуда, откуда надо – из святого места!