Заложник - Александр Смоленский

– А если будет?

Надо же. Мацкевич словно угадывал генеральские мысли.

– Тогда плохо, – как-то по-детски жалобно сказал генерал. – Я, возможно, наивен, но думаю, что этого не произойдет. Ведь почему-то Президент не стал посвящать своих друзей и наших начальников в то, что тоже поставил свою подпись под меморандумом. Хотя если бы посвятил, мы не наломали бы столько дров.

– Логично, – вновь согласился Мацкевич.

– А если все-таки посвятит? – теперь настала очередь якобы не сомневающегося генерала.

– Гадание на кофейной гуще. Или на ромашках. Кому как нравится. Вопрос не в том, посвятит или не посвятит, а в том, сколько дров мы успеем наломать, прежде чем узнаем об этом. Кстати, вы, Петр Семенович, делаете успехи в аналитике. Вот что значит – с кем поведешься…

– Я так и не понял, что вы предлагаете?

– Практически то же, что и вы. Поскольку записывающее устройство у вас на столе и ни одна душа не знает, что удалось, а что не удалось записать, предлагаю в докладе ограничиться самым существенным. Первое. Забыть, что Президент ставил подпись под меморандумом. Раз он пока не хочет, чтобы его ближний круг знал это, так тому и быть. Второе. Дозированно дать информацию о дополнительной части меморандума и коротко, без конкретики по лицам, о дискуссии вокруг нее. Для пущей убедительности сослаться, что запись, дескать, некачественная, трудно кого-то узнать. Третье. Пресс-конференция – как новый инструмент давления на Президента и переориентация по главному направлению нашего противодействия – недопущение вывоза экземпляров за границу. Получить по этому направлению полный карт-бланш. Вот, пожалуй, и все.

– Вы только одного не предусмотрели, Леонид Сергеевич. А если там потребуют запись? Чтобы, так сказать, прослушать лично?

– Мне кажется, Петр Семенович, это как раз предусмотрели вы.

– У меня тоже есть свой вариант, – на свою голову влез с идеями Попов. – Запись, как вы уже справедливо заметили, оказалась плохая. Понсену, чтобы уже не расширять круг тех, кто ее слышал, поручили ее «вытянуть» и расшифровать по лицам. Но по каким-то причинам шила в мешке не утаили, и нашим противникам удалось ее ликвидировать. То есть стереть. А может, сам Понсен решил заняться бизнесом… «Могу поспорить, что в голове Кушакова крутилось нечто подобное, – подумал Мацкевич и послал весьма выразительный взгляд Смирнягину. Мол, ну что тут сказать, нет ума – считай калека. Не вовремя вылез Попов со своими идеями». – Ладно. По последнему пункту будем думать, – сказал генерал, давая всем понять, что посиделки закончены. Что касается несчастного майора, который, по сути, спас провальную операцию в Нормандии, его участь генералом была практически решена. Такие свидетели долго не живут. И Виктор Понсен не стал исключением. Его нашли дома мертвым через день после возвращения из Франции. Врачи констатировали кровоизлияние в мозг. В кармане пиджака майора лежал билет на Брюссель, куда он собирался вылететь для завершения своей минувшей командировки.

Курьер

Сентябрь 2005 года. Москва – Дубровник – Бордо. 6 месяцев до объявления референдума

Глава 1

Не прошло и месяца, а кажется, так далеко все это было, – Багрянский вновь во всех деталях вспомнил высокое собрание у Мартена и, естественно, подготовку к нему. Разъезжаясь, они договорились до определенного момента не светиться вместе, поскольку после возвращения из Франции Лев тоже плотно попал под чужие и зоркие очи. И вдруг неделю назад, может, чуть меньше, Духон вновь прислал за ним самолет.

Когда они приехали во Внуково-3, из самолета навстречу вылез слегка помятый и, как показалось Багрянскому, озадаченный академик медицины Леонид Михайлович Табачников со своей женой Аленой, внучатой племянницей живописца Коровина. Чем она несказанно гордилась.

«Наверное, теперь она будет так же активно гордиться и тем, что впервые летела частным самолетом, который ее мужу уже второй раз подряд выделил сам олигарх», – не без ехидства подумал бывший журналист.

Лично ему уже давно претила любая гордыня, вызванная чем-либо или кем-либо. Но Лёнечка – это другое дело. Это так естественно для него и так красиво получается, что осуждать язык не поворачивается.

Встреча с другом, как оказалось, обремененного неожиданно новыми проблемами, произвела на Льва не слишком приятное впечатление. Даже не похоже, что он отдыхал. На какое-то мгновение Табачников отвел его в сторону и буркнул:

– Такие дела, что с ума сойти можно. Духон тебя, конечно, посвятит.

На том и попрощались. Особо ничего нового Духон ему не открыл:

– Быть тебе, месье Багрянский, курьером. Специалистом по доставке на Запад партии русских меморандумов. Ты что на меня так пялишься? Других нет. Или почти нет.

И вот, как говорится, случилось…

Невыразительный, но настойчивый голос заставил Льва взглянуть на него более внимательно.

Он был слегка полноват и несколько одутловат, хотя далеко не старик, с короткой пижонской стрижкой. Блеклое, усталое, как и его голос, лицо. Блеклая, как выцветшие голубые обои, куртка.

«Раньше по тряпкам всегда можно было отличить иностранца, – подумал Багрянский, – а сейчас – черт знает что…»

– Мы не в шпионов играем, – вдруг сказал пришелец, опустившись в кресло в тесном, как гроб, новом кабинете Багрянского. И откровенно добавил, словно угадав мысли своего русского собеседника:

– Если вас интересует, то я не подданный России, хотя мои родители – до сих пор ваши соотечественники. Мне поручили немного научить вас быть неуловимым при выполнении задания. Но я думаю, что и это лишнее. Чем меньше вы будете знать о методах работы ваших спецслужб, тем будет лучше. Месье Тьерри, приславший меня, просил трижды повторить это вам. Вся эта работа не для профессионалов, а для обычных людей. Мы можем все испортить, потому что ко всему равнодушны. Вы – совсем другое дело. Вам есть что защищать. Вот почему мы сегодня идем к таким, как вы.

– Что-то я не заметил вашего равнодушия. А вы – профессионал, как я понимаю? Дилетанты вроде меня инструкций не дают. Ведь так?

– Я – нелепое исключение. Потому что корнями из России. И юридически не могу служить ей. – Гость на пару минут замолчал, видно, размышляя, надо ли ему откровенничать дальше. Но распирающее его желание выговориться взяло верх над профессиональной осторожностью. К тому же он интуитивно понимал, что скоро навсегда исчезнет из поля зрения этого уже немолодого русского, как только завершит свою миссию. – Я ненавижу то, куда вы опять катитесь. Вас то и дело бросает в крайности. Как вы не видите этого?!

Он вперил в Багрянского взгляд, как будто его постоянное место работы было в Кремле или на Старой площади. И будто сидят они сейчас не в маленькой комнатушке, а в президентском кабинете, который неприлично часто, особенно в последнее время, стали показывать по всем российским новостным каналам.

Видит бог, как же Льву не хотелось вступать в дискуссию. Если поразмыслить, пришелец представлял собой скрытую угрозу. Тот ли он, за кого себя выдает?

– Вам виднее, – сказал Лев как можно дипломатичнее. – Извините, но я тороплюсь. Как с вами связаться?

Незнакомец посмотрел на него как на сумасшедшего, и кто знает, может, он и был недалек от истины, отдавая себе отчет, чем в ближайшее время займется человек, представленный ему как один из курьеров. Но взял себя в руки и поднялся с кресла:

– Извините, заболтался. Связаться со мной никак нельзя. Да и с другими, кто в курсе дела, искать контакт не советую. Инструкцию я вам дал. Теперь – самое главное. – Он протянул Багрянскому плоский, на глаз – меньше полутора сантиметров, продолговатый контейнер, чем-то напоминающий чемоданчик, который к тому же оказался удивительно легким и гибким.

– Наверное, из титана. Это чтобы удобнее таскать с собою?

– Не из титана. Из другого материала, который, обратите внимание, не фиксируется на рентгене и одновременно комфортен, если его подвязать, например, к спине или к животу. Вы понимаете, почему? Вам же придется много летать.

– Совсем невесомый, – вслух удивился будущий переносчик контейнера через границу, невольно выдавая свою неистребимую любовь ко всяким техническим игрушкам. Не понимая, впрочем, ничего в них, кроме того, на какие клавиши нажимать. – Здорово! У вас все продумано.

– Не у нас, а у вас. Открывается только кодовым словом, причем сказанным определенным человеком на определенном языке. Кодовое слово знает лишь тот, кому вы доставите этот сейф. Если кто-либо станет несанкционированно подбирать код, сейф самоликвидируется.

Увидев, что потенциальный курьер находится в некотором замешательстве, незнакомец понял причину этого нервного замешательства и спокойно, без прежней эмоциональности, ну прямо как на уроке, добавил к уже сказанному: – И не волнуйтесь, если что-то пойдет не гладко. Вы не единственный, кто попытается доставить другие оригиналы по назначению. У вас есть дублеры. Заметьте, адресаты и курьеры – люди разные и друг друга не знают.