Дракула, любовь моя - Сири Джеймс

— Это больше похоже на библиотеку, чем гостиную, — в изумлении произнесла я, глядя на названия книг, многие из которых выглядели очень старыми.

Они охватывали множество тем, включая историю, биографию, философию, науку, медицину, поэзию и беллетристику — от античной классики до современности, от популярных произведений до никому не известных. Также я заметила собрание книг по черной магии, алхимии и суевериям. О многих заголовках я даже не слышала, и мне нестерпимо захотелось заглянуть в эти издания.

— Где ты взял столько книг? — спросила я.

— Они прибыли из моего замка в Трансильвании. Это лишь малая часть моей библиотеки. Ты правда думала, что во всех ящиках была земля?

Я кивнула, лишившись дара речи, хотя мне не следовало так удивляться. В конце концов, мы с мистером Вагнером говорили о литературе часто и подолгу. Две половинки мужчины, которого я знала, начали сливаться в моем сознании в единое чарующее целое… А ведь меня еще ждали сюрпризы. На соседнем столике я увидела пишущую машинку, учебник стенографии Грегга и ворох страниц, на которых граф явно практиковался в том и другом.

Я посмотрела на Дракулу и смущенно улыбнулась. Он пожал плечами.

— Мне захотелось обучиться искусствам, которые представляют для тебя такой интерес.

Под его взглядом я залилась краской, внезапно осознав, что мне больше не холодно. Сняв шаль, я обратила внимание на яркий огонь, весело пылавший в камине и источавший ласковое тепло.

— Ах! — в тревоге воскликнула я. — Ты не боишься, что кто-нибудь заметит дым?

— Это бездымный огонь.

Внимательно взглянув на пламя, я увидела, что его языки скорее алые, а не желтые. Они пожирают вполне настоящие бревна, но дыма действительно нет.

— И вновь все дело в физике, полагаю?

— Вроде того.

Я в изумлении смотрела на него. Мне снова снится странный сон? Но нет, в глубине души я сознавала, что это происходит наяву. Едва войдя в комнату, я ощутила характерный резкий запах, который был насыщенным, густым и странно знакомым. Теперь я обнаружила его источник. В углу стоял мольберт, обращенный холстом от меня. На столике рядом с ним теснились баночки масляных красок, карандаши, кисти, растворители, альбомы и разноцветная палитра.

Это открытие настолько поразило меня, что я зачем-то выпалила:

— Ты рисуешь?

— Чуть-чуть.

Я подошла к мольберту и встала перед холстом. Это был портрет маслом, еще совсем свежий, новый, написанный столь совершенно и изысканно, что его можно было принять за работу Рембрандта или Леонардо да Винчи. Я в изумлении смотрела на холст и видела себя.

На портрете я была одета в красивое изумрудно-зеленое вечернее платье с глубоким вырезом, искусно расшитое бисером. Светлые волосы зачесаны наверх, обнажая бледное горло. Я улыбалась с притворной застенчивостью, как будто хранила приятный секрет. Сомнений в любви художника к модели не возникало. Я сразу же узнала себя, но он сумел изобразить меня намного более красивой, чем я себя считала. На столике рядом с мольбертом я заметила крошечную фотографию, которую Джонатан сделал год назад. Выцветший снимок в тонах сепии казался блеклым и безжизненным по сравнению с сияющей красавицей на портрете.

Я услышала, как Дракула подходит ко мне сзади.

— Тебе нравится? — тихо спросил он.

— Да. Когда ты ее написал? — Мой пульс участился от его близости.

— Я начал ее много недель назад, когда только прибыл сюда. Она была моим утешением.

— Ты прекрасный художник. — Я не знала, что еще сказать.

— Я обнаружил, что можно стать мастером почти в любой области, если у тебя есть искорка таланта и вечность, чтобы раздуть ее.

Он подошел совсем близко, прижался к моей спине, положил руки на плечи. Я знала, что пора отстраниться. Я должна сохранять безопасную дистанцию, укрепить свое сердце против него. Но от этого прикосновения я лишилась сил, охваченная внезапным томлением, и не могла это сделать.

Губы графа прижались к моим волосам, затем спустились ниже и ласково коснулись шеи.

— Мина, много недель я мечтал о том, как приведу тебя сюда. Я никогда не верил, что это возможно, и все же ты здесь.

Теперь мое сердце неистово колотилось. Он собирается укусить меня снова? Я опасалась этого и в то же время, к своей досаде, желала. Я страстно мечтала о том, как его зубы пронзят мою плоть, о яркой эротической волне удовольствия, которая непременно за этим последует. Я закрыла глаза, невольно испустив тревожный вздох.

Он напрягся и произнес с глубоким сожалением:

— Ты все еще боишься. — Дракула резко отпустил меня и отступил с коротким ироническим смешком. — Прости. Я говорил себе, что могу находиться рядом с тобой и не испытывать соблазна, но ошибался. Впредь постараюсь сдерживать свои аппетиты.

Я разочарованно молчала, глядя, как он пересекает комнату, стараясь унять учащенное дыхание и замедлить лихорадочное биение сердца. Он открыл сундук и достал изумительное, расшитое бисером вечернее платье из изумрудно-зеленого шелка — то самое, которое было на мне на портрете.

— Я заказал его в Уитби. — Он протянул наряд мне. — Подумал, что этот цвет подходит к твоим глазам. Я собирался подарить его там, но… ты уехала так внезапно.

— Ах! Какая прелесть.

Я даже не мечтала о подобной вещи. Но это было уже слишком. Мои чувства не выдерживали такого множества новых и удивительных чудес за столь короткий промежуток времени.

— Но… ты же понимаешь, что я не могу его принять. Как я объясню появление этой вещи?

— Быть может, ты окажешь мне любезность и наденешь его здесь?

— Лучше не стоит. Но все равно спасибо.

Он разочарованно отложил платье в сторону и подвел меня к небольшому столику посреди комнаты, который был элегантно уставлен позолоченным фарфором, тонким хрусталем и серебром, украшенным обильной резьбой.

Граф выдвинул для меня стул и спросил:

— Не желаешь ли немного подкрепиться? Я не знал, какую пищу ты предпочитаешь, потому раздобыл всего по чуть-чуть.

Он поднял серебряную крышку с блюда, стоявшего передо мной, и моему взору открылся восхитительный выбор холодного мяса, сыра, хлеба и фруктов, от аппетитных ароматов которых у меня потекли слюнки. Мне польстило, что Дракула предпринял такие усилия ради меня, и внезапно я поняла, что умираю от голода, несмотря на тревогу, поскольку за ужином была слишком напряжена и ничего не ела. Я опустилась на предложенный стул.

— Благодарю.

— Бокал вина?

— С удовольствием.

Посмотрев, как он открывает бутылку бордо, я подумала, что красное вино будет очень кстати. Но все прочие мои мысли и чувства продолжали пребывать в замешательстве. Утонченный джентльмен передо мной был весьма интересным, страстным, образованным и культурным. Разве мог он являться тем чудовищем, на которое мы охотились, потусторонним существом, жаждавшим выпить мою кровь?