Прайд (СИ) - Анатолий Махавкин

Узкоглазый размеренно шагал впереди, помахивая своими невероятно длинными руками, а его меч, висящий в наплечных ножнах, маятником раскачивался перед моими глазами. Честно говоря, я не понимал, как можно вытащить оружие такой длины из-за спины, не проделывая при этом акробатических кульбитов.

Странно, но коридор выглядел абсолютно нетронутым: на полу лежали достаточно чистые ковры, стены украшала изысканная лепка (попристойнее, чем во дворце падишаха), а встречающиеся двери никто даже не поцарапал. Стало быть, дворец взяли без сопротивления.

Роскошная лестница привела на второй этаж, где наш проводник перекинулся парой тихих фраз с похожими на него солдатами. Получив разрешение или что там ещё означал этот кивок, мы проследовали в небольшое помещение с голыми каменными стенами, единственной обстановкой которого оказалась потрескавшаяся скамья, древняя словно весь этот мир.

Впрочем, я не заметил с первого взгляда дряхлого бродягу на полу, приняв за кучу лохмотьев, сваленных в дальний угол. Какой-то оборванец тихо похрапывал, положив под лохматую голову сиратон – бедный родственник моего шерандона. Такой использовали для выступления перед самой нищей аудиторией. И это – наш конкурент! Как низко я пал!

Желтолицый голем кивнул на лавку и шевеля губами, сумел сложить пару фраз на местном языке:

– Ждать здесь. Вас звать.

– Понятно, подождём, – откликнулся я, чем поставил эту обезьяну в тупик, ибо мой ответ прозвучал на родном, для него, языке.

Какие-то шестерёнки, заскрежетав, замерли под низким лбом, и охранник повернувшись, вышел за дверь. Кошки немедленно запрыгнули на лавку и затеяли там игру в царапки, а я подошёл поближе к голодранцу, лицо которого казалось мне смутно знакомым. Однако, пока он лежал на боку, я ничего не мог разобрать. Поэтому я упёрся подошвой в его плечо и перевернул на спину. Совсем другое дело! Хм…Теперь все сомнения отпали. Появились вопросы.

Передо мной лежал Назири, неизвестно как угодивший в эту каморку. Всё та же нечёсанная борода на землистом лице и слезящиеся красные глаза, пытающиеся сконцентрироваться на моей фигуре. Винным перегаром можно было сбивать с ног целые армии.

Назири отпихнул в сторону сиратон и медленно вскарабкался по стене, помогая себе дрожащими руками. Приняв сидячее положение, музыкант помотал головой и уставился на меня несколько просветлевшими глазами. Выглядел он совсем больным и дело было даже не в выпитом вине.Такое выражение можно увидеть лишь у бездомных, избитых собак. Раньше этот парень выглядел намного веселее.

– Великий Назири, – сказал я, ухмыляясь, – развлекаем освободителя?

Из воспалённых глаз ручьём хлынули мутные слёзы, а из перекошенного рта не менее обильным потоком понеслись слова. Фразы наплывали друг на друга, пересекались и обрывались, отчего речь превращалась в невнятный набор отдельных звуков. Однако общий смысл мне всё-таки удалось уловить. История оказалась достаточно забавной.

В общем, дела обстояли следующим образом: Назири являлся сводным братом Баджары (Сенсация!! Срочно в номер!), поэтому старался поддерживать родственникка во всех его начинаниях. Все стихи, которые брат выдавал за свои, поэт написал специально для него, вложив правда в них, личное понимание происходящего. Шпионить, однако, этот бессребреник отказывался и даже отринул приглашение падишаха, не в силах выступать перед палачом и угнетателем. Баджара к его удивлению, не слишком из-за этого расстроился (теперь-то я понимал, почему!)

Всё шло своим чередом: повстанцы понемногу трепали регулярные войска, захватывали небольшие посёлки и крохотные области, устанавливая там народную власть. Потом приходил злой дядька Амалат и всё возвращалось на круги своя. Поэт навещал своего активного родственника и давал ему стратегические советы, к которым тот внимательно прислушивался и успешно претворял в жизнь.

Однако, с недавних пор, ситуация радикально изменилась: рейды повстанческих войск стали агрессивнее и намного успешнее. Старина Амалат терпел поражения даже в прямых стычках, словно ему теперь противостоял совершенно другой противник. А венцом стратегического гения стал захват Сен-Харада – второго, по величине, города королевства. Таких крупных побед у Баджары ещё не было. Назири немедленно отправился к брату, поздравить его.

И здесь его поджидал настоящий кошмар. Поначалу Назири пришёл в замешательство, а потом – в ужас. Горы трупов и гирлянды, повешенных наводили на мысль, будто армией повстанцев управляет кто-то другой, узурпировавший место брата. Терзаемый подозрениями, поэт направился во дворец, где обнаружил Баджару, целого и невредимого.

Но радость от встречи, оказалась преждевременной. Знакомого Назири человека больше не существовало; казалось кто-то сильный и безжалостный полностью контролирует душу и разум Баджары. Когда поэт попытался вразумить брата, тот равнодушно приказал бить его палками по пяткам, пока не образумится.

В этом месте Назири совершенно сбился и его речь потеряла остаток смысла. Видимо наказание не прошло бесследно для рассудка и без того расшатанного разгульной жизнью. Поэт бессвязно бормотал о призраке в тёмных одеждах, о горящих во мраке глазах и прикосновениях ледяных рук. Полезная информация закончилась, попёр белый шум. Бред перешёл в жалобное хныканье, и музыкант повалился на пол, где и уснул, продолжая тихо всхлипывать. Гадая, много ли толку от полученной информации, я повернулся к девушкам и поинтересовался:

– Ну а вы, что думаете по этому поводу?

– Полная чушь, – откликнулась Ольга, выдёргивая ладонь из-под Галькиных когтей, – я просто не понимаю, на кой дьявол ты слушаешь все эти отбросы?

– А я вообще не уловила, о чём он там говорил, – простодушно созналась Галя, нацеливаясь коготком на палец соперницы, – да я и не слушала.

Дверь распахнулась и в комнату протиснулся давешний орангутанг, за могучей спиной которого маячило нечто эфемерное

– Идти, распорядитель, – прохрипела обезьяна, причём последнее слово далось ему с очень большим трудом, – слушаться.

Массивная фигура исчезла в коридоре, а воздушный силуэт впорхнул внутрь, оказавшись тщедушным парнем, облачённым в свободные одежды изумрудного цвета. Зелёный, вообще-то, в здешних местах является признаком гомосексуальных связей. Не знаю, имел ли цвет балахона отношение к специализации парнишки, но я на это поставил бы.

– Следуйте за мной, – то ли спел, то ли проговорил распорядитель, улетучиваясь за дверь, откуда донёсся припев, – поторопитесь, Освободитель не любит ждать.

– Значит поторопимся, – согласился я.

Зелёный призрак мерцал в самом конце тусклого коридора, где я различил тяжёлые металлические двери, охраняемые десятком длинноруких раскосых гоблинов. Внезапно мне пришла в голову мысль: Илье, как повелителю собственного Мордора, более подобает командовать этими уродами. Надо будет подсказать.

Стражи дружно вцепились в двери и потянули на себя, наполняя воздух истошными воплями несмазанных петель. Завхоза следовало посадить на кол. Если он ещё не успел занять там место. В коридор вывалился клуб серого дыма, пропитанного вонью кальянов и винными парами. Уши усладил гомон множества нетрезвых голосов. Судя по всему, веселье было в полном разгаре.

– Проходите, – проорал изумрудный мальчик, – идите прямо, там будет площадка. Как только доберётесь до нужного места, немедленно начинайте исполнение.

Кошки сразу же нырнули внутрь, а я на мгновение задержался, втягивая носом странно знакомый аромат. Забавно, нужно будет повеселить Нату, рассказав ей про кого-то, из окружения Баджары, пахнущего почти как она. Посмеиваясь, я вошёл в зал.

Двери за нашими спинами, тяжело захлопнулись, и мы оказались в огромном, чуть меньше королевского зале, ярко освещённом пламенем из сотен исполинских чаш. А вот гостей здесь было поболее и вели себя они намного активнее: нервно орали, пытаясь перекричать друг друга; громко чавкали, запихиваясь едой; плевали на пол и дрались между собой. Те, кто уже не мог заниматься перечисленным, просто лежали на дастарханах, не потрудившись убрать посуду из-под себя. А ведь это могло помочь избежать пары тройки синяков.

Пока мы шли между всеми этими освободителями, я рыскал глазами по сторонам, пытаясь найти Баджару или ту стерву, которая ранила меня. Но среди сотен, жующих рыл, я не видел ни единого знакомого.

Площадка для выступлений, оказалась небольшим круглым пятачком, возвышающимся над уровнем пола. Когда я вместе с кошками поднялся на сцену, над залом неожиданно повисла тишина. Мгновение я размышлял над причинами, вызвавшими это загадочное явление, а потом обнаружил искомое.

Баджара сидел в огромном высоком кресле, обитом красной материей и знакомая мне девица облюбовала его колени. Освободитель опустил поднятую ладонь и кивнул: давай мол, лабай! Ну а мне ещё было нужно немного времени, для оценки ситуации, поэтому я достал шерандон и отвесил лёгкий поклон, прошептав кошкам: