Наполеон и Гитлер - Десмонд Сьюард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, как говорит Гейл, «что такое казни Палма, Хофера, что такое карательные рейды по городам и селам в Германии и Испании по сравнению с тем, что в наше время творилось на оккупированных гитлеровской армией территориях?!»
Европа при Наполеоне и при Гитлере была одинаково неспокойна, правительства европейских стран постоянно ждали нападения со стороны агрессора. Оба диктатора были уверены, что, для того чтобы их режимы продолжали существовать, необходимы все новые И новые победы. Оба считали собственные страны слугами, с помощью которых можно удовлетворить свои амбиции. Меньше всего их интересовал народ, а иерархические системы, установленные ими в своих странах, были на удивление схожи.
«Берлин должен стать действительным центром Европы, — говорил Гитлер в июле 1941-го. — Эта столица должна быть столицей для каждого». Его «новая Европа» должна была стать империей не меньше, чем наполеоновская. Хотя Гитлер и не захотел становиться «кайзером Адольфом I», он вполне осознавал свою монархическую роль, постоянно черпая идеи в речах Вильгельма II, четыре тома которых были с ним в течение всей войны. Он не был плодовитым и чадолюбивым, как император, и у него не было представительных родственников. В связи с этим он управлял покоренными землями при помощи «рейхскомиссаров», среди которых большинство составляли люди, которых он хорошо и давно знал, такие, как Ганс Франк или Альфред Розенберг. Зейсс-Инкварт делал именно то, что от него требовалось в Голландии, и фюрер описывал его как «человека выдающегося ума, скользкого, как угорь, дружелюбного, но в то же время толстокожего и жесткого». Он не хотел (по крайней мере в Голландии) «германской строгости и дисциплины», которая могла бы помешать популярности. Таких мыслей у него, однако, не возникало по поводу России и Польши. Бывший мюнхенский адвокат Ганс Франк правил польским генерал-губернаторством из Королевского замка на холме Вавель в Кракове, как коррумпированный тиран, а Эрих Кох терроризировал Восточную Пруссию, включающую большой кусок России, с садистской жестокостью, чрезмерной даже по нацистским стандартам. В прошлом гражданин России Альфред Розенберг, которому предназначалось управление восточными территориями, испытывал симпатию к своим «подопечным», однако хозяин не позволял ему ничего, кроме жестоких репрессий (политика, широко применяемая СС). «Вешатель» Рейнхард Гейдрих оказался на удивление слаб в качестве рейхспротектора Богемии, обеспечив чешским рабочим такой высокий уровень жизни, что это встревожило союзников. Фюрер был очень доволен тем, что делал в Норвегии Йозеф Тербовен. Нацистам оказывали ценную помощь коллаборационисты, подобные Видкуну Квислингу в Норвегии, Антону Муссерту в Голландии, Леону Дегрелю в Бельгии и Анте Павеличу в Хорватии.
Подобно Наполеону, Гитлер имел своих сателлитов. Он видел не только Италию, но и Финляндию, Венгрию, Румынию и «вишистскую» Фракцию с Испанией частью «новой Европы», так же, как и Наполеон хотел, чтобы германские страны и Великое княжество Варшавское стали единой империей. После Муссолини он избрал генерала Антонеску своим наиболее близким союзником. Адмирал Хорти, венгерский регент, не очень ему нравился, поэтому он заменил его кровожадным Ференцем Салаши с его партией «скрещенных стрел». В процессе замены был убит сын Хорти.
Что касается самой Германии, то жизнь здесь, с чисто потребительской точки зрения, выглядела довольно приличной. Такие предметы роскоши, как шампанское, меха, спиртное, парфюмерия в огромных количествах поступала с оккупированных территорий. Национальная экономика теперь была на удивление немилитаризованной, чего нельзя было сказать в 1918 году. Женщин не заставляли работать на фабриках, как в Британии, поскольку было в достатке дешевой рабочей силы. Гигантская бюрократическая машина давала возможность состоятельным людям уклоняться от призыва на военную службу. В таких условиях абсолютизм Гитлера смог вырасти до невероятных размеров.
Каждый жил в вечном страхе перед гестапо. В соответствии с Директивой «Ночь и туман» 1941 года секретные службы получили право арестовывать людей без предупреждения и уничтожать без суда и следствия. Люди исчезали бесследно, стоило им только высказать свое недовольство режимом. Оппозиция склонилась вправо и состояла в основном из людей, близких социально или по крови. Но уже с 1938 года на Гитлера готовились покушения. Гиммлер знал, что что-то происходит, но не принимал все это всерьез. И действительно, по-настоящему серьезные покушения были предприняты только тогда, когда уже было ясно, что Гитлеру грозит поражение в войне. Германские офицеры были законопослушны, пока нацию не потряс 1944 год. Тогда они уподобились императорским паладинам, которые боялись поражения Франции в 1814-м.
Отношения Гитлера с вермахтом были сложными. Офицеры традиционно держались в стороне от политики, а он и совсем лишил их желания лезть не в свое дело, дискредитируя их лидеров. Двое подающих надежды главнокомандующих были уволены со скандалом - как только фельдмаршал фон Бломберг женился на машинистке из военного министерства, пошли слухи, что она позировала для порнографических открыток. Генерала фон Фрича ложно обвинили в гомосексуализме. И в то же время армия в большинстве своем приняла новый режим, так как он давал огромные возможности повышения по службе, особенно в люфтваффе и СС. Однако Гитлеру так и не удалось подчинить себе Генеральный штаб, даже когда в 1941-м он назначил сам себя главнокомандующим. У Генерального штаба до последнего момента были свои идеи, непоколебимо традиционные — желая иметь сильную Германию в границах 1914 года, он не хотел ввязываться ни в какие военные авантюры, не говоря уже о покорении России. В конце концов именно Генштаб пытался убить фюрера в июле 1944-го. Даже после этого неудачного покушения любой, посетивший штаб, вряд ли услышал бы приветствие «Хайль Гитлер!»[46]
Кардинал Пацелли, после того как стал папой в 1939 году, прекрасно понимая, какую опасность для человечества представляет фюрер, выступил посредником между группой немецких генералов и британским правительством в их попытке устранить Гитлера. Фюрер знал, что понтифик — его враг. Он говорил, что если бы он был дуче, то «вошел бы в Ватикан и вышвырнул всех вон». Пий II был готов одеть своих швейцарских гвардейцев в хаки и вооружить их пулеметами
