Похороны викинга - Персиваль Рен

Внезапно огонь противника ослабел и прекратился. Может быть, они понесли сильные потери от нашего огня, а может быть, собирались переменить тактику. Я представил себе, как позади этих холмов проехал всадник на верблюде и вызвал начальников частей на совещание с командовавшим эмиром. Что-то они придумают?

Наш горнист сыграл отбой.

– Стоять вольно! Раненым лечь на своих местах, – раздался голос Лежона и человек шесть село на землю в лужи своей крови. К счастью, Майкла между ними не было. Сержант Дюпрэ и Кордье, принявший на себя должность доктора, обошли раненых с перевязочными материалами и возбуждающими средствами.

– Капрал Болдини, – гаркнул Лежон, – разделите солдат на три смены. Посменно вниз. Десять минут на суп и пол-литра вина. Если услышите сбор, бегом на места… Сент-Андре, дополнить запас патронов. Каждому человеку по сто штук… Кордье, пошевеливайся…

Когда пришла моя очередь спуститься, я больше обрадовался сравнительной прохладе и темноте казармы, чем еде и вину. Моя голова буквально разрывалась от нестерпимой боли.

– Morituri te salutant и так далее, – сказал Кордье, поднимая кружку вина.

– Глупости, – ответил я.

– Я умру до заката, – сказал Кордье. – Это место скоро будет могилой. Госпожа Республика, идущие на смерть приветствуют тебя!

– Это от жары, – заметил Майкл. – Как бы то ни было, лучше умереть в бою, нежели после боя быть приконченным Лежоном… Если я умру, то мне хотелось бы сделать это в его приятной компании.

– Он великолепный солдат, – сказал я.

– Замечательный, – согласился Майкл. – Простим его.

– Охотно прощу, если он умрет, – сказал я. – Боюсь, что если он и мы останемся в живых после сегодняшних развлечений, то нам не придется думать о прощении…

– Да, – сказал Майкл. – А знаешь, мне кажется, что каждый раз, когда падает солдат, ему одновременно приходят в голову две мысли: так ему и надо, мятежнику, – думает он, а потом добавляет: одним защитником форта меньше.

– Он прохвост, – заметил я. – Я видел, как он бросил двух умирающих солдат в амбразуру. Ему это доставляет удовольствие.

– Это не только удовольствие, это тактика, – ответил Майкл, вытирая губы и зажигая папиросу. – Он хочет заставить туарегов думать, что у нас нет ни одного убитого. Или что у нас столько народу, что мы имеем возможность все время заменять своих раненых… У туарегов биноклей нет, и они не увидят, кто стоит в амбразуре, живой солдат или мертвый.

– А что будет, когда у нас не хватит народу, чтобы поддерживать достаточной силы огонь? – спросил я.

– Он, может быть, надеется к этому времени получить подкрепление, – предположил Майкл.

– Он определенно на это надеется, – вставил Сент-Андре. – Дюпрэ мне об этом рассказал. Эта хитрая скотина Лежон каждую ночь высылал двух арабов-разведчиков с приказанием полным ходом гнать в Токоту за подкреплением, как только они услышат из форта выстрел.

– Черт! – воскликнул я. – Теперь я понимаю, он не хотел посылать в Токоту за помощью для усмирения мятежа, но не имел ничего против того, чтобы оттуда прибыл отряд на основании ошибочного сообщения араба-разведчика об атаке форта.

– Молодец, – согласился Майкл. – Он знал, что когда этот самый заговор будет подавлен, у него не хватит силы защищать форт даже от маленького отряда туарегов.

– Да, – сказал Кордье, – он хотел спасти форт и заодно свою репутацию. При первых же выстрелах по мятежникам арабы поскакали бы в Токоту, и прибывшая оттуда колонна нашла бы Лежона подавившим мятеж и вообще героем… А теперь завтра утром в Токоту узнают о нападении на нас туарегов. Значит, послезавтра здесь будет подкрепление.

– Интересно, где мы будем послезавтра, – заметил я.

– В аду, мои дорогие друзья, – улыбнулся Кордье.

– А что если наших арабов-разведчиков захватили в оазисе и сделали из них котлеты? – спросил Майкл.

– Я говорил об этом Дюпрэ, – ответил Кордье, – но Лежон, каналья, и это предвидел. Им было приказано днем стоять в оазисе, а на ночь разделяться, уходить в пустыню и нести охранение одному с севера и востока, а другому с юга и запада от форта… Возможно, что днем их могли бы поймать в оазисе, но ночью едва ли. Они не могли быть захвачены обходом туарегов и, вероятно, после первого же выстрела, а может быть, и раньше поскакали в Токоту. Теперь они…

– Наверх! – заорал Болдини, и мы выбежали на крышу. Раненые уже стояли на местах. Двое из них лежали. По обе стороны от меня стояли мертвые солдаты с винтовками. Пустыня передо мной была совершенно безжизненна. Не было видно ничего, кроме песка и камней, расплывавшихся в струях знойного воздуха.

– Пальмы! – вдруг закричал сверху Шварц. – Они лезут на пальмы! – Он поднял винтовку и выстрелил. Это были его последние слова. Раздался залп, и он упал. Пули щелкали по внутренней стороне стены. Застрельщики туарегов влезли на пальмы и сверху стреляли по крыше. Одновременно был открыт сильный огонь с кольца песчаных холмов.

– Беглый огонь по пальмам! – закричал Лежон. – Сержант Дюпрэ, возьмите половину людей со всех трех стен, кроме обращенной к оазису… Огонь по пальмам… Брандт, на вышку! Живо!

Я оглянулся, заряжая винтовку, и увидел, как Брандт взглянул на вышку и потом на Лежона. Одновременно рука Лежона опустилась на приклад револьвера, лежавшего в кобуре. Брандт взбежал по лестнице и начал стрелять так быстро, как только мог перезаряжать винтовку.

Майкл все еще стоял на ногах, но его сосед перевернулся и рухнул, хватаясь руками за горло, из которого хлестала кровь. Когда я снова взглянул, Лежон, поставил его в амбразуру. Минуту спустя сверху раздался дикий крик, и я увидел, как Брандт, ударившись спиною о поручни, перевернулся и со страшным грохотом распластался на крыше.

– Установите эту падаль, сержант Дюпрэ, – закричал Лежон. – Хэфф, ступай наверх. Ты тоже очень храбрый… Один из тех, которые готовы рисковать. Живо!

Шварц, Брандт, Хэфф. Несомненно, следующими будут Деляре и Вогэ. А потом Колонна, Готто и Болидар. Гунтайо уже убит… Почему он не посылает наверх Майкла? Вероятно, он хочет сохранить его, Сент-Андре, Кордье, Мари и меня до тех пор, пока все вожаки мятежа не будут перебиты… Даже после победы ему нужно иметь несколько солдат: туареги могут вернуться.

Я взглянул на Хэффа и увидел, что он лежал позади трупа Шварца и стрелял через него, как через бруствер. Я старался сообразить, сколько времени продолжалась эта вторая перестрелка, но не мог. Потом думал о том, выдержим ли мы до ночи, когда туареги не смогут стрелять из-за темноты… Будут ли туареги продолжать бой при лунном свете? Едва ли. Обычно они ночью не дерутся. Скорее всего, что на рассвете они попытаются вторично нас атаковать.