Падение башни (сборник) - Сэмюэль Дилэни

— Рэра? — спросил он невнятно, поскольку челюсть посинела и опухла.

— Мистер Ноник, пойдемте со мной.

Он оглянулся, и когда глаза увидели постель, застыл.

— Не надо, мистер Ноник, пойдемте со мной.

Он позволил ей поднять его и вышел с нею в коридор, несмотря на страшную боль в плече и правой стороне груди. Рэра видела, под каким немыслимым углом повисла его рука.

— Ну, — сказала она, — нам надо как можно скорее попасть в Медицинский Центр.

И он закричал. Это был долгий вой, поднявшийся почти до визга. Затем Вал опустился на пол. Он тряс головой, слезы бежали по его лицу, но он замолчал.

— Мистер Ноник, вставайте.

Он встал. Она поддержала его и повела дальше.

— Послушайте, мистер Ноник, я понимаю, что для вас не имеет значения, но послушайте. Вы молоды и вы потеряли кое-что... — он слышал ее сквозь туман боли. — Но мы все, в той или иной степени, что-то теряем. Я бы не стала этого говорить, если бы не было того, что случилось, когда мы все внезапно узнали друг друга. Тогда я догадалась, что куча людей говорила то, чего не должна была говорить в нормальном состоянии. Но вы молоды. Многие теряют тех, о ком думают... Все, кто видел вас обоих, знали, что вы о ней думаете. Но вы будете жить... У меня была племянница, которую я любила, как дочь. Ее мать умерла. Они обе были акробатками. Четыре года назад племянница моя исчезла, и я не видела ее с тех пор. Я потеряла ее, а она жила у меня с девяти лет. Но я живу.

— Нет, — сказал он, качая головой. — Нет.

— Да. И вы будете жить. В том случае, если мы отправим вас в Медицинский Центр. — И вдруг отчаяние, которое она старалась вытравить из своего голоса, не показать Валу, вырвалось наружу. — Зачем они сделали такое? Зачем? Как они могли сделать это сейчас, после того момента, когда мы все узнали?

— По той же причине, по какой они делали это и раньше, — сказал он. — Как и вы, они попались в ловушку, в тот яркий миг, когда узнали свою судьбу. Но они не возьмут меня, не возьмут!

— О чем вы говорите?

— Они никогда не найдут меня. Никогда!

Он бросился вперед и скатился по нескольким ступеням лестницы, но потом ухватился за перила и пошел. Она побежала за ним.

— Мистер Ноник, вам нужен врач!

Он остановился в дверях, голый, отрицательно качая головой.

— Они никогда не найдут меня, — прошептал он еще раз и исчез за дверью.

Она вышла, но не увидела его. Улица была пуста. Тогда она нашла полицейского, привела его в дом, и рассказала, что случилось.

Двойное солнце сияло на белом песке города.

— Когда прибудут агенты с Земли? — спросил кто-то.

— Как только найдут те три документа, — ответил тройной голос, — и... если они еще живы.

Пахнущий озоном ветер погнал белую пыль по склону дюны, так что легкая форма пустыни снова изменилась, и единственной стабильной и изолированной вещью был город.

Недалеко от центра Торона старый торговец сидел у себя на балконе, глядя на дворцовые башни и на дощатые дома в районе Адского Котла.

— Кли!

— Да, папа?

— Ты уверена, что хочешь этого? Ты пользовалась всем почетом, какой Торон мог предложить тебе как ученому из-за твоей работы с передачей энергии и твоих теоретических исследований. Я никогда не говорил тебе, но я очень горжусь тобой.

— Спасибо, папа, но я как раз этого и хочу. Ни Рольф, ни я не намерены прекращать работу. Мне нужно закончить свою объединенную теорию поля, а он будет работать над новым историческим проектом.

— Ну, ладно. Зови его сюда.

Она ушла в дом и тут же вернулась, держа за руку высокого мужчину. Они остановились у мраморного стола, за которым сидел Кошер.

— Рольф Катам, вы хотите жениться на моей дочери, Кли Кошер?

— Да! — твердо ответил Катам.

— Почему?

Катам слегка повернул голову, и свет заиграл на прозрачном пластике его щеки. Та часть его лица, что была подвижной плотью, улыбнулась, и от этого прямой взгляд Кошера заколебался.

— Это нечестный вопрос, — сказал Кошер. — Не знаю... после той секунды, когда все мы... ну, вы знаете. Потом я догадался, что многие слышали, спрашивали и даже отвечали не так, как обычно.

Смущение, подумала Кли. Зачем говорить со смущением о том миге контакта, охватившего империю в конце войны? Она надеялась, что отец будет другим. Это смущение не от того, что он увидел, а от новизны опыта.

— Почему же? Это вполне честный вопрос, — ответил Катам. — Он частично из-за того, что мы видели в тот момент.

Катам говорил без страха. Это была одна из причин, по которой она любила его.

— Потому, что мы знаем работу друг друга. И потому, что в тот момент мы познакомили друг друга с мозгом друг друга. И потому, что это знание послужит нам обоим, как сердцу, так и духу.

— Ладно, женитесь, — сказал Кошер, — но...

Кли и Рольф переглянулись и улыбнулись друг другу.

— Но почему вы хотите уехать?

Их лица сразу стали серьезными, они снова посмотрели на старика.

— Кли, — сказал Кошер, — ты так долго была вдали от меня. Пока ты была девочкой, ты была со мной. А потом надолго уехала жить одна, и я разрешил тебе. А теперь вы оба снова хотите уехать, и на этот раз ты даже не хочешь сказать мне, куда вы едете. — Он помолчал. — Конечно, вы можете это сделать, тебе двадцать восемь лет, ты взрослая женщина, как я могу удержать тебя? Только, Кли... не знаю, как сказать... я уже потерял сына... и не хочу потерять еще и дочь.

— Папа, — начала она.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Кли. Но даже вали бы твой брат Джон был жив, а все говорит за то, что он умер — если бы он был жив и прямо сейчас пришел сюда, для меня он все равно умер. После того, что он сделал, он должен был умереть.

— Папа, я хотела бы, чтобы ты так не думал. Джон сделал глупость, сделал неумело, по-детски. Он был неуклюжим мальчишкой в те годы... и заплатил за сделанное.

— Но мой собственный сын на каторге, обычный преступник, убийца! Мои друзья добры ко мне и не упоминают о нем до сих пор. Если бы кто-нибудь из них напомнил мне, я не мог бы держать высоко голову, Кли.

— Папа, — умоляюще сказала Кли, — ему было восемнадцать лет, он был избалован, он возмущал тебя и меня... Но если он жив, прошедшие восемь лет сделали из мальчика мужчину. Нельзя же держать зло на собственного сына восемь лет. А если ты не можешь сейчас держать высоко голову, то это, вероятно, твоя проблема, и она не связана с Джоном.

Рольф положил ей руку на плечо, ласково предупреждая, что ее тон, если не слова, переходит в опасное поле оскорбления, как частицы, движущиеся в случайном поле, действуют непредсказуемо.