Заговор генералов - Фридрих Незнанский

И это важное, можно сказать, оперативное задание Андрея Васильевича спасло неожиданно Александра Борисовича Турецкого от крупных неприятностей. Во всяком случае, на сегодняшний день. Поскольку Харин не получил дальнейших указаний, а на свой страх и риск больше действовать не решился, Саша спокойно доехал до «Чеховской», где его благополучно встретил Коля Саватеев…

…Сиротин пока не решил до конца, как ему вести себя в создавшейся ситуации. С одной стороны – была Команда, именно так, с большой буквы. В которой он, хоть и немалая величина, все же считался пешкой. С другой – он видел опытным глазом профессионала, подкрадывался тот самый п…, который имел обычай подкрадываться, если судить по народной молве, как правило, незаметно. И уже тут перед ним вставал кардинальный вопрос, точнее, дилемма: надо и невинность соблюсти, и капитал приобрести. Но как?

Нормальный человек давно бы сдвинулся по фазе, но люди, как о них в шутку говаривали коллеги, большой физической силы ума не могли себе позволить принимать уклончивые решения. Или – или. Так кто же в конце концов: Команда или этот сукин сын из Генпрокуратуры? Спроси он сейчас о том Алину, та, не задумываясь, ответила бы: конечно, сукин сын. Он такой сукин сын, что, ей-богу… и так далее. Но она баба. Дальше собственной конкретной задачи мыслить не может. Или собственного желания…

Сиротину нужен был толчок, притом довольно жесткий. Эти бульдоги, вроде Турецкого, уже не отстанут. Начали копать, как говорили в старину, до воды докопаются обязательно. Иначе чего было начинать! На Зверева теперь рассчитывать нельзя: продаст, едва почует, что начинает припекать задницу. А впрочем, он и там у себя, в Германии, когда отваливал, спасая счет в банке, пару «мерседесов» и так называемое собственное реноме, тоже вел себя как порядочная шлюха: всех заложил, кого мог. Точнее, на кого указали ему пальцем. Оттого и смог выплыть. Но Зверев никогда не был фигурой. Не брал раньше в голову Сиротин, а теперь вот пришлось задуматься. И получалось все таким образом, что в любом случае старшим в данном раскладе выходил Марк Михайлович. Козырной он туз или только валет, никто сказать не мог, но ходил явно в козырях.

Знал, с кем имеет дело Сиротин. Особо знакомством не бравировал, однако и в мальчиках себя не чувствовал. Разговаривали, когда случалось, уважительно, на «вы». Правда, не получал от Кострова Сиротин лаковых приглашений в письменном виде: мол, прошу пожаловать… и далее в том же духе, которые иногда доставлял нарочный для директора библиотеки. Зато мог твердо сказать Сиротин, почему нашли пистолет Калошина, покойного начальника вневедомственной охраны, со следами пальцев хозяина, но в таком положении, в котором он никак оказаться после самоубийства не мог. Элементарный зевок следователя, а ведь можно было такую партию разыграть!

Сиротин лично тогда выехал на место по просьбе Зверева. И вместе со следователем, который теперь сидит внизу, в компании себе подобных, и разбирается с бумажками, в которых ничего стоящего нет, вошел в квартиру Калошина. Все чин по чину: покойник – на месте, у ног «макаров», на котором должны были остаться следы пальцев самоубийцы. Но одну деталь сразу увидел военный человек Сиротин: пистолет стоял на предохранителе! Это, значит, как же? Калошин пустил себе пулю в висок, снова поставил оружие на предохранитель и только потом бросил на пол? Здорово! Даже полный идиот понял бы, что убийца шлепнул хозяина пистолета, вложил оружие ему в руку, но, боясь случайного выстрела – ведь еще теплые пальцы должны лежать и на рукояти, и желательно на спусковом крючке, – на всякий случай поставил машинку на предохранитель. А потом просто забыл снять.

Очень аккуратно, почти носом разглядывая лежащее на полу оружие, сумел-таки Сиротин незаметно для остальных, искавших следы на подоконнике, на кухне, на замке выходных дверей, перевести пистолет в боевое положение. Конечно, скорее всего, этого делать не следовало, но тогда полетела бы, к черту, генеральская версия о самоубийстве начальника охраны. А куда бы привела эта ниточка «следаков», одному Богу известно.

Конечно, не стал бы Марк Михайлович заниматься подобным киллерством, ему это и не надо. Но он точно имел какое-то отношение к делу Калошина. Потому что на следующий день Сиротин, докладывая Звереву о результатах расследования, не преминул вставить и данный эпизод, а также сообщить и о своей роли в нем. Зверев растерянно качал головой, однако не возмущался поступком Сиротина, а когда кадровик вышел, услышал в приемной команду директора: «Немедленно соедините меня с Костровым!» О чем там у них шел разговор, Сиротин узнать просто не успел: пока дошел до своего кабинета, то да се, но на следующий день Зверев вызвал кадровика к себе и скромно, как бы между прочим, вручил ему конверт. В нем была тысяча долларов. От себя директор никогда бы такого подарка не сделал, скорее, удавился бы от жадности. Значит? А то и значит, что «легкая операция» Сиротина кем-то была оценена по-достоинству.

Калошину– то теперь уже все равно, а тысяча баксов -деньги вполне приличные.

Поразмышляв еще немного, Сиротин принял наконец радикальное для себя решение, снял трубку и набрал телефонный номер Кострова. Откликнулся милый голос, вероятно, секретарши. Сиротин объяснил, кто он и откуда. После недолгой паузы он услышал энергичный, резкий голос Марка Михайловича:

– Костров слушает, день добрый, Алексей Андреевич, чем обязан?

«Вишь ты, имя-отчество помнит…»

– Короткий разговор имею, Марк Михайлович, – неторопливо, нарочно задавая такой темп беседе, начал Сиротин. – Некоторые сомнения появились…

– Ну, если сомнения, то разговор важный, – как бы потеплел Костров. – Надо встретиться? Или телефоном обойдемся?

– Думаю, особой срочности для встречи нет. Пока, во всяком случае.

– Тогда я вас внимательно слушаю, Алексей Андреевич.

– Я не стал бы беспокоить, но… Обстоятельства сложились таким образом, что к нам явилась Генеральная прокуратура. В большом числе и с серьезными намерениями. С соответствующими, как вы понимаете, санкциями. Директор наш немедленно уклонился, и весь, так сказать, груз ответственности мне пришлось взвалить на собственные плечи пенсионера. Понимаете?

– Еще бы! – коротко засмеялся Костров. – А пенсия хоть и наша, но маленькая. Слушаю дальше.

«Все– таки приятно иметь дело с умным человеком, а не этим нашим дуболомом! -подумал Сиротин. – Соображает человек… И про пенсию с ходу все усекает…»

– Так вот, работают они сейчас тут у меня. Как вы понимаете, особо у нас не накопаешь, но руководит ими личность вполне достойная. Возможно, слышали: Турецкий Александр Борисович, «важняк». С ним, чувствую, может быть нелегко. Ну а наш Анатолий, как я уже заметил, благополучно удалился. Вот так, Марк Михайлович, информирую, поскольку больше, как говорится, некому печаль свою излить. Какое будет ваше мнение, хотелось бы знать.

– Спасибо, Алексей Андреевич, – почти тепло отозвался Костров. – Поскольку, как вы понимаете, к данному делу – или делам – я отношения не имею, – он подчеркнул это «не имею», – мне тем более приятно, что вы сочли возможным проинформировать меня. А что касается мнения, что ж, начали работу и пусть работают. Я так думаю. Буду рад, если вы согласитесь со мной в этом вопросе. Полагаю, в таком серьезном деле Генеральной прокуратуре мешать нельзя. Верно?

– А зачем же мешать? Можно даже помочь.

– Вот именно. Скажите, Алексей Андреевич, а что это я вас ни разу в нашем салоне в качестве гостя не видел?

– Так ведь э-э… приглашения особые наверх передаем-с!

– Быть того не может! Ай-я-яй, какая ошибка! Ну простите, ради Бога, нынче же исправлюсь. А вот, к слову, не желаете хоть и сегодня навестить? Адрес, надеюсь, известен, при входе прикажу вас встретить, поглядите, познакомитесь с интересными людьми, а после фуршет, как положено. Если нет возражений, жду. Форма, как говорится, – засмеялся он, – повседневная. Кстати, и презентик тут у меня небольшой вас дожидается. Приезжайте, буду рад.

И – отбой.

Приятная оказалась беседа. С перспективой. Надо ехать, решил Сиротин…

Глава 15.

Турецкий сидел теперь в собственном кабинете и читал протокол допроса сержанта Криворучко. Читал и злился, хотя давно уже знал, что в его деле не может быть места никаким эмоциям. По материалам, доставленным с помощью Грязнова из Управления кадров министерства, Александру уже были ясны, так сказать, «портреты» подозреваемых в убийстве Комарова. Прослеживались и руки покровителей, и пока главный из них – Николай Нефедович Шумилов, первый заместитель министра внутренних дел. Но, по сведениям из того же источника, этот самый Шумилов волею растерянного до крайности министра, которого стало модно «употреблять» по поводу и без повода что в средствах массовой информации, что в придворных президентских кругах, со дня на день должен вылететь из первых в последние. А замена ему, как понимал Турецкий, уже готова: скорее всего, новым первым замом станет все тот же Кашинцев. Среди прочих претендентов у него было одно, сильно перевешивающее другие, качество: происходил из тех же краев, что и Президент. Ну а Сам, как всем хорошо известно, всегда оставался неравнодушным к землякам: тянул за собой, облекал высоким доверием, возводил в должности, а после легко расставался, как бы отбрасывал за ненадобностью. Именно поэтому у многих из его соратников «звездный час» так и не состоялся, хотя были близки к нему. К часу, разумеется.