Берег Скардара - Владимир Корн

Со шпионами у нас разговор короткий, существует славный старинный скардарский обычай лишать их головы. Нет, вы окажетесь ни при чем, сочтем их вашими случайными попутчиками. Судя по отношению к вашим людям, вы чувствуете себя ответственным за них. Получается неплохой ход с моей стороны, согласитесь. Ведь даже если из-за этой маленькой… — Минур поморщил лицо, с трудом сдерживаясь, — вы создали себе столько проблем, так что и говорить о людях, с которыми вы столько прошли. Словом, мы договорились — вы остаетесь. Тем более путь морем сейчас чрезвычайно опасен, а отправить корабли для сопровождения у меня нет возможности. Так что будем считать, что это во имя вашей же безопасности.

Я молчал, понимая, что он уже принял решение, от которого вряд ли отступится.

Угрожать ему бессмысленно, да и не было у меня ничего такого, что могло бы его испугать. Пригрозить ухудшением отношений с Империей? А смысл? Поэтому я молчал.

Следующая фраза Минура застала меня врасплох, я ожидал чего угодно, но только не ее:

— Господин де Койн, вы не могли бы составить мне компанию и поужинать со мной? Никак не могу отказаться от привычки есть перед сном.

Голос у него при этом звучал чуть ли не извинительно.

Никаких особо изысканных яств вроде паштета из соловьиных язычков или из голубиных почек на столе правителя Скардара не было. Холодная отварная телятина, нарезанная крупными ломтями, сыр, зелень, овощи, вино. Колбаски, похожие на охотничьи, к которым, кстати, Минур даже не притронулся. Немного непонятной кашицы зеленого цвета в глубоком блюде, как оказалось, соуса, очень острого и не слишком приятного на вкус.

За ужином скардарский ондириер как ни в чем не бывало завел следующий разговор. По его словам, мне не стоило скучать все это время на берегу. Было бы весьма неплохо, если бы я на захваченном «Буревестнике» присоединился к скардарскому флоту, которому в ближайшее время предстоит ряд морских сражений. Еще лучше было бы, если бы на корабле развевался имперский флаг.

— Нет, — отвечал я, — на это у меня нет ни малейшего права.

Не видел я логики в словах и действиях правителя Скардара. Какой смысл задерживать меня здесь? По чьей-либо просьбе? Что и кому это даст? Пожалуй, ответить на этот вопрос будет легче всего, но кто мог знать, что я окажусь именно в Скардаре?

Минур не желает отпустить меня, судя по его же словам, из соображений моей собственной безопасности, но в то же время предлагает принять участие в войне, а значит, риск моей гибели весьма велик.

Когда я спросил, что же помешает мне покинуть берега Скардара, намекая на то, что попытаюсь сбежать, Минур ответил:

— Как это что? Ваше слово, де Койн, ваше честное слово. Насколько я знаю, в таких вопросах вы очень щепетильны.

Минур ел с аппетитом. Видимо, прислуживающие за столом люди отлично знали его вкусы, потому что он не давал им никаких указаний, поглощая то, что перед ним ставили. Мне же поесть так и не удалось. Стоило только отправить в рот кусочек чего-либо, сразу следовал вопрос, на который обязательно нужно было отвечать. Не знаю, делал ли он это преднамеренно, но после пары таких действий я отказался от следующей попытки хоть что-то попробовать и просто отхлебывал из кубка напиток темного цвета, похожий на грушевый компот. Вопросы сразу же прекратились, и больше всего это походило на утонченное издевательство.

К дому Иджина я возвращался снова пешком, в сопровождении трех стражников, вооруженных короткими пиками.

«Ладно, Минур, — думал я. — Я побуду здесь некоторое время. Но черт бы меня побрал, если ты когда-нибудь сам не пожалеешь о том, что заставил меня остаться».

Фред фер Груенуа еще не спал. Не спали ни Клемьер, ни Иджин. Прошка вертелся неподалеку, со слоновьей грацией стараясь быть незамеченным.

Фред находился в возбужденном состоянии.

— Знаю, — махнул я рукой в ответ на его сообщение о том, что на днях из Абидоса в Абдальяр отправляется целая флотилия и на одном из кораблей нам обязательно найдется место. Флотилия — это хорошо, вот только мне с ней не по пути.

Затем я сел писать письмо Яне. Письмо получилось длинным, и на это ушла почти целая ночь. Понятно, что письмо не единожды перлюстрируют и даже тщательно скопируют, так что написать лишнего я не мог себе позволить. А сказать хотелось так много. Понимаешь, милая, я у тебя такой, какой есть. Но будешь ли ты по-прежнему любить меня, если я изменюсь и стану другим?

Глава 26

ЕЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО

Утро началось так же, как и обычно в последнее время — с взгляда на пустующую половину постели. Яна уже много раз представляла себе встречу с несостоявшимся мужем: как она будет смотреть, как будет вести себя с ним, что скажет. Она устроит ему такой теплый и ласковый прием, что он надолго его запомнит.

«Если он еще жив, — мелькнула паническая мысль, — если он еще жив».

Затем она вспомнила их встречу после его поездки на север, свою холодность, которая едва не обернулась разрывом. Да, она была уверена: все, что о нем говорят — правда, но все же следовало дать ему шанс объясниться.

Потом была поездка на побережье, когда она молила всех известных ей богов, чтобы он еще не успел уехать. И она вздрогнула, зябко передернув плечами, вспоминая, как тогда волновалась.

Яна спустила ноги с постели, осторожно поставив их на пол. Обвела взглядом огромную спальню и рассмеялась, вспомнив, как он в ней заблудился. Заблудился в спальне! Какой же у него тогда был озадаченный голос!

Яна схватилась за живот, в котором росла новая жизнь, напомнившая о себе очередным толчком. Живот был огромным. Доктора, слушавшие его через свои трубки, озадаченно крякали и сообщали, что, вполне возможно, у ее величества будут близнецы. И где он пропадает, этот негодяй, сейчас, когда особенно нужен?

Настроение опять испортилось, и она коротко звякнула в колокольчик, призывая служанок.

Сейчас их налетит целая куча, они будут убеждать Яну в том, что она великолепно выглядит и что все будет хорошо.

Затем весь день ей придется делать вид всезнающей, всепонимающей и всемогущей императрицы, и вряд ли удастся хоть немного поплакать в укромном уголке. Да и где найдешь его во дворце и кто ее в нем оставит наедине?

Страшно, хотя все доктора в один голос уверяют, что причин для беспокойства нет и роды пройдут удачно. Уже совсем скоро… И как бы соглашаясь с этим, в животе в очередной раз шевельнулся ребенок, ее ребенок.

И где его носит, этого Артуа? Была бы сейчас жива мама…

Она все понимала и умела успокоить и приласкать. Отец всегда был суров, Яна даже побаивалась его немножко. И только после смерти родителей она поняла, что это была маска, которую он был вынужден носить. Она и сама носит такую маску, носит с утра до вечера, и только с Артуа позволяла себе снимать ее.