Ужасное сияние (СИ) - Платт Мэй

Порыв ветра сбил с ног. Таннер прижался к стене транспорт-точки. Мертвенное свечение превращало уцелевшие здания в призраков, а людей видно не было — должно быть, все покинули базу или погибли. «Опоздал», — он успел скрежетнуть зубами, когда небо стало светлым, аладов зелёный — пронзительным в белизну, в стену всего в паре метрах от Таннера врезался обломок щита с указанием «…олигон» и нарисованной хроматофорной краской стрелочкой. Оранжевая подсветка хромокраски казалась бледной и совершеннотерялась.

— Леони, — позвал Таннер.

Следующая вспышка выхватила силуэты мёртвых механизмов, действительно похожие сейчас на трупы доисторических ящеров. Их хозяева остались внутри; Таннер видел чьи-то оторванные руки, там и здесь из разбитых лобовых стёкол свешивались окровавленные тела — половины, трети. От кого-то осталась голова, лежащая рядом с мёртвым раптором-механизмом. Единые в жизни и смерти, они упокоились не с миром, но, надеялся Таннер, хотя бы уверенные в том, что погибают не зря.

«Мы остановим бурю».

Ветер утих. До следующего рывка нужно успеть перебраться к ангару, а там — рукой подать до лазарета. Если Леони ещё жива, Таннер поможет, он вовсе не так уж бесполезен.

«Эта штука не сработает», — говорила ему мысленная Леони, которая превратилась в людей, выгнавших его из Академии Интакта больше двадцати лет назад, тех, из-за кого Таннеру пришлось перебиваться ремонтом ботов и модификацией аквариумных рыбок, вживлять ксантофоры в синих гуппи; потом его нашёл Энси и позвал на Лазуритовый уровень, но часть Таннера всё ещё торчала в грязной лаборатории паршивого клуба, пытаясь вывести ретровирус, который заставил бы синих рыбок получить оранжевые пятна, но не убил бы их при этом.

«Не сработает».

Таннер показал ксантофорам средний палец. Оранжевого не осталось — только зелёное, и вот — оно всё впереди.

Он различил фигуры рапторов, узнал пестрядь «Кислотной Бабки». Прошло всего несколько минут, осознал Таннер, хотя какие-то сбитые циркадные ритмы вопили про долгие мучительные часы. Всего несколько минут. Ониещё живы, а он успеет — как раз до следующего вдоха бури.

«Ну так беги, твою мать».

И Таннер побежал.

Вблизи столп света стал стеной. Он заслонил видимость, поднимался сплошным немигающим сиянием; не как костёр или другое открытое пламя, скорее сродни звёздам, если смотреть на них без атмосферного искажения, прямо из открытого космоса. Таннер остановился в десятке метров — он успел поравняться с рапторами, а теперь пожалел об этом.

Остальные-то подбирались к центру бури на своих механизмах. Вон Кислотная Бабка, вон с двух сторон бьют из открытых «пастей» излучением дизрупторов те двое, парень и девушка, похожие на зеркальное отражение друг друга, которому сменили пол. Субедара Аро Таннер нигде не видел — либо он с третьей стороны, не разглядеть сквозь равномерно-зелёное, как люминесцент-лампа в лаборатории, извержение, либо уже погиб. Впрочем, здесь, в самом «оке бури», мёртвых рапторов не было — ни железных, ни из плоти и крови.

Дизрупторы близнецов били в центр бывшего лазарета. Никакой реакции. Кислотная Бабка подпрыгнула ближе, словно собираясь ворваться в самый центр; механизм отдёрнулся со вполне биологической реакцией на боль — ожог или удар током. Кислотная Бабка присоединилась лучом дизруптора.

Таннер крался едва не ползком. Леони его убьёт, если увидит. Как будто это самое страшное, что с ним может случиться.

Он едва не засмеялся.

Центр ощущался то невыносимо горячим, то холодным. Таннер сделал попытку преодолеть последний рубеж метров в двадцать, и вынужден был упасть на землю, прижимая опалённое лицо к прохладному песку. Вокруг ничего не нагревалось, да и жар исчез спустя мгновение, но приближаться снова Таннер больше не решался.

Если рапторы и видели его, то не подавали никаких персональных сигналов. Таннер достал прикрученный к своему чудо-рюкзаку кинжал — атаковать с ним источник даже теоретически казалось глупым, всё равно, что громадного дикого бизона, альфа-самку, тыкать столовым ножом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рюкзак, напомнил себе Таннер. Не в «столовом кинжале» дело. Рюкзак заточил алада, превратил его в стабильную единицу, выровнялась даже обычно причудливая сигнатура — их по-прежнему называли «фрактальными», но деление прекратилось, как только удалось поместить «кузнечика» в среду постоянного дизрупторного излучения; очень слабого по сравнению с кинжалами, тем более с оружием рапторов-машин.

Может, оно мечтает только лишь о покое, подумал Таннер, выхватил свой маленький «столовый ножик» и снова сделал несколько шагов навстречу заполнившей всю Вселенную зелёной стене.

Боковым зрением он заметил движение. Кислотная Бабка поравнялась за три громадных прыжка, дверь открылась, и Леони высунулась — злая, как покусанная мурапчёлами змея-ядоплюй.

— Какого…

Она схватила Таннера за руку, прямо на ходу, Кислотная Бабка даже не останавливалась. Леони втянула Таннера внутрь. Теснота рассчитанного на одного кабинки заставила его прижаться к окну. От Леони резко пахло свежим потом и перегревшейся бионикой — этот аромат напоминал раскалённое железо вперемешку с песком.

— Какого хрена ты тут?

— Это. Ты помнишь.

Она моргнула единственным глазом.

— Ловушка для аладов. Но здесь…

— Раз уж ты здесь, попробуй подключить к своей машине.

— Ладно. Оставь и вали.

Таннер сделал глубокий вдох.

— Нет, Леони. Я останусь. Здесь немного тесновато для двоих, но я всё равно останусь… может, именно ради этого вот момента я всю жизнь и работал.

Он бы ещё долго болтал, наверное. Рассказывал о том, чем не гордился; в том числе о бедной Мари. Леони не слушала, вырвала провод рюкзака из маленького и невинного кинжала, саккадным движением приказала вскрыться приборной панели и воткнула провод в неё.

— Лучше бы этой штуке сработать.

Она крикнула кому-то:

— Запасной протокол! Субедар Аро, запрашиваю… Так точно! Юнассоны, повторить!

Одинаковые механизмы с юношей и девушкой, тоже одинаковыми, если не считать половых признаков, в очередной раз ударили своими лучами; это выглядело так, будто они смертельно устали от бесплодного боя, но получили второе дыхание. Леони вдавила живую и бионическую ладонь в сенсорную панель. Таннер догадывался, что это не обязательно, машины слушались едва ли не мысленных приказов — всего лишь потребность выплеснуть команды подкорки на вегетативном уровне. Бей или беги. Бей. Не беги.

В раскалённой влажной тесноте он пытался дышать. Близость к Леони отзывалась теплом в груди и пониже живота; Таннер проанализировал это ощущение и усмехнулся, но не удивился. Близость смерти зачастую рождает сексуальные импульсы. У мертвецов — особенно самоубийц, — часто бывает тот ещё крепкий стояк.

Даже если Леони заметит, ему уже всё равно. Зелёная буря поглотит всех, или они остановят её; всего два выхода.

Зелёный столп дрогнул: словно кто-то ослабил напор воды из-под крана, пришло в голову Таннеру глуповатое сравнение. Зарево вылиняло в блёкло-желтоватый, за причудливо искажающими створками «стекла» маячил лазарет; его стены стали прозрачными, как будто тоже стеклянными, но в остальном всё внутри казалось нетронутым — от голографических изображений с рекомендациями по здоровому питанию на стенах, эти плакаты до сих пор блестели зубастыми улыбками, и до палаты, куда указывала бионическим указательным пальцем Леони.

Таннер проследил за жестом.

На одной из коек лежал человек — Таннер его помнил: альбинос, словно природа решила, что одной мутации бедолаге недостаточно. Альбинос был подключён к полудюжине приборов и капельниц, но все мониторы указывали на полное отсутствие жизненных показателей, мозговой активности даже на уровне спинного мозга. Рапторы живучи, способны выкарабкаться там, где обычный человек умрёт в считанные минуты — та же Леони продержалась несколько часов со своей оторванной аладами рукой. Рапторы живучи, но не бессмертны.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})