Призрачная ночь - Клаудия Грэй

— Значит, ты видишь сны про свою жизнь? — посерьезнев, спросила я.

— Иногда. — Балтазар показал на отдаленный огонек — в окне небольшого домика горела масляная лампа. — Пойдем посмотрим, что можно сделать.

Я шла вслед за ним по лесу, пока мы не добрались до поляны и домика. Он оказался куда более примитивным, чем я предполагала. Подумав немного, я поняла, что по-другому и быть не могло: наверное, Балтазар вместе с отцом построили эту хижину своими руками. Из чуть покосившейся трубы шел дым, окно было затянуто куском провощенной бумаги. Возле дома спал мохнатый пес. Балтазар улыбнулся и потрепал его по шее:

— Привет, Фидо.

Фидо не шелохнулся. Возможно, во сне он не ощущал прикосновений.

Тут из дома донесся женский голос, резкий и сердитый:

— Твое непослушание возмущает нас, Черити!

— Прости, мама, — раздался голосок Черити, чистый, сильный и без капли раскаяния. — Но боюсь, что я и дальше не буду вас слушаться.

Я с самого начала, как только Балтазар пригласил меня в свой сон, знала, что это произойдет, но легче от этого мне не стало. Судя по ужасу во взгляде Балтазара, он чувствовал то же самое.

Балтазар подошел к входной двери и распахнул ее. Я увидела Черити в длинном темном платье, белом переднике и белом ситцевом чепчике. Она стояла посреди комнаты с лицом еще более юным, чем я помнила. Видимо, все это происходило за пару лет до ее смерти, когда она была совсем ребенком. Перед ней сидели двое, явно родители Балтазара и Черити, одетые по той же строгой моде, что и их дети, с лицами суровыми, без проблеска веселья.

Черити ухмыльнулась, и на ее детском, еще пухлом личике эта ухмылка выглядела чересчур взрослой. Она стянула с головы чепчик, я увидела белокурые кудряшки.

— Больше я не собираюсь покрывать голову. Собственно, если мне захочется, я и тело покрывать не буду.

— В тебя вселился дьявол, девочка моя, — гулко пророкотал отец. Он походил на Балтазара, только был старше, крупнее, суровее. Неприятный. И когда он ругал свою дочь, в его голосе не слышалось любви, лишь неодобрение.

— Это верно! — Черити расхохоталась, наслаждаясь неповиновением. — Хочешь посмотреть, что этот дьявол может заставить меня сделать?

Я шепнула Балтазару:

— Она всегда была такой?

— В те времена я думал, что это просто детский бунт, — ответил он. — Но Черити всегда напрашивалась на неприятности.

В этот момент Черити заметила нас, и торжество на ее лице сменилось растерянностью.

— Что вы здесь делаете? Что она здесь делает?

— Позволь мне с ней разобраться, — прошептала я. После того что она сделала с Лукасом, я была готова разорвать ее на части.

— Нет, — ответил Балтазар, встав между нами. — Она может ранить тебя здесь. Но для меня это всего лишь сон. Надо мной она власти не имеет.

И в точности как Черити напала на Лукаса, он напал на нее.

Балтазар прыгнул вперед, схватил сестру, и они вместе упали на пол. Родители запротестовали, но ни Балтазар, ни Черити не обратили на них никакого внимания — те были всего лишь призраками во сне. А вот драка была настоящей. Черити неистово отбивалась, но Балтазар сумел заломить ей руку за спину и толкнул сестру к очагу. Когда от огня до ее лица осталось всего несколько дюймов, она пронзительно закричала:

— Хватит! Хватит! Балтазар, ты делаешь мне больно!

— И очень сожалею об этом. — Его голос дрожал. — Ты знаешь, что сожалею.

— Тебе мало было убить меня! — Она яростно дергалась, пытаясь вцепиться в него свободной рукой, но не могла дотянуться. Сцена, ужасная сама по себе, стала еще ужаснее, когда я сообразила, насколько беспомощной и незрелой выглядела Черити. — Теперь ты решил меня мучить?

— Я хочу оставить тебя в покое. Так же как ты хочешь оставить меня. Но ты должна отпустить Лукаса.

Черити захохотала, хотя ее золотистые кудряшки начали тлеть.

— Он мой. Весь мой! Ты любил ее сильнее, чем меня, а она любила его сильнее, чем тебя. Но она никогда не будет иметь над ним такой власти, как я.

— Ты отпустишь Лукаса, — повторил Балтазар. — Или… Ты каждую ночь входишь в его сны, чтобы мучить его? Я буду входить в твои сны и делать то же самое с тобой.

— Ты не имеешь права! Только не после того, что ты сделал со мной!

— Если бы я мог вернуться назад и убить себя, лишь бы не превращать тебя в вампира, я сделал бы это. — Балтазара колотило — то ли от усилий, которые он прикладывал, чтобы удержать сопротивляющуюся Черити у огня, то ли от чрезмерных эмоций. — Но я слишком долго позволял чувству вины управлять собой. Ты опасна, Черити. Ты охотишься, ты убиваешь, и мне следовало остановить тебя давным-давно.

— Убив меня? — Голос Черити изменился, теперь в нем звучала настоящая боль. — Снова?

На это Балтазар ничего не ответил.

— Ты отпустишь Лукаса. Навеки прекратишь вторгаться в его сны. А если нарушишь слово — хоть раз! — клянусь, я узнаю, и ты очень пожалеешь об этом.

Черити опять попыталась вцепиться в него, но ей не хватило сил. Я чуяла запах горящих волос.

— Больно! Балтазар, жжет!

— Ты отпустишь Лукаса. — Балтазар не дрогнул, но в глазах его сверкали слезы. Несмотря ни на что, он хотел защищать свою младшую сестренку, но продолжал делать то, что делал, ради Лукаса и меня.

Черити долго молчала, потом проскулила:

— Хорошо.

— Поклянись.

— Клянусь! А теперь прекрати! Прекрати! Балтазар оттащил Черити от очага и толкнул в дальний угол. Ее передник и щеки покрылись сажей, на грязных щеках виднелись влажные полоски слез.

— Это все ради нее, да? — Она ткнула в мою сторону дрожащей рукой. Боже, у нее такое юное лицо! — Ты решил спасать другую, потому что не можешь спасти меня?

— Я не могу спасти тебя, — повторил Балтазар мертвым голосом, — но я люблю тебя, Черити.

Она швырнула в него щетку для чистки очага и разразилась слезами. Возможно, это был способ Черити сказать: «Я тебя тоже люблю».

Она рыдала рядом с очагом, но Балтазар поднялся и вышел из дома, пройдя мимо онемевших, неподвижных родителей. Я молча последовала за ним. Он остановился рядом со спящей собакой и посмотрел на нее.

Когда я все-таки рискнула заговорить, то сказала только:

— Ты не обязан был это делать.

— Обязан. — Балтазар поплотнее закутался в свой отороченный мехом плащ. — Иначе Черити не остановить.

— Она сдержит слово?

— Да. Как ни странно, если она дает обещание, то выполняет его.

Мы отошли от дома и углубились в лес. Воздух был таким свежим и чистым — автомобилей и смога еще не было.

— Я знаю, что тебе пришлось тяжело, — произнесла я. — Пренебречь узами. Причинить ей боль.