Пёсья матерь - Павлос Матесис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иоанн Эфесский – известный историк VI в. в «Житиях восточных святых», сочинении, написанном на сирийском языке, приводит следующую историю о двух актерах, чрезвычайно созвучную истории, которую излагает Матесис.
«Когда я был в Амиде девять лет назад, я часто видел юношу в одежде мима и с ним молодую девушку, красоты которой не описать словами… в одеянии проститутки. Обычно они ходили по городу… разыгрывали шутки и буффонады, постоянно появлялись в церковных дворах, передразнивая, словно чужаки, клириков и всех остальных и получая пощечины ото всех, словно мимы… В дневные часы множество народу окружало их… шутя и играя с ними и давая им затрещины по голове, но никто не мог выяснить, где они проводят ночи, хотя многие мужчины были охвачены страстью к женщине…
[Однажды знатные люди чуть было не применили силу, чтобы овладеть “проституткой”, но тут мим со слезами заявил, что это его жена. Иоанн как-то отправился тайком за ними в их укрывище] и увидел, как оба встали лицом к востоку и простерли руки к небу в молитве… и упали ниц… и встали, и упали, и повторили это много раз, а потом сели отдохнуть, и тут я, в свой черед, пал ниц перед ними. Они были взволнованы и раздосадованы и говорили: “Кто ты, человек, и чего хочешь? Что тебе нужно от мимов?” После долгих запирательств я дал им страшную клятву: “Никто не услышит из моих уст о вас, пока вы в городе”. Тогда они попросили еще, чтобы я никогда не говорил с ними днем на глазах у других и чтобы не оказывал им почестей и не приветствовал их и не удерживался от того, чтобы заушать их, как мимов… И я обещал… Они спустились в церковный двор, и когда настал день, их можно было видеть разыгрывающими мимы перед толпой… На следующую ночь псевдомимы рассказали Иоанну, что их зовут Феофил и Мария, что они родом из знатных семей Антиохии и должны были пожениться, но один святой человек, также бежавший из богатой семьи в Риме (Константинополе?) и живший нищим при конюшне, открыл им путь высшего совершенства и убедил их покинуть отчий дом и под видом брата и сестры “уйти в чужие страны, пряча великий дар совершенства, который вы получили; иначе же он будет отнят”. Кончается история тем, что Иоанн “не посмел оскорбить мимов так, как они того хотели”, и потому пара исчезла из города» [63].
Мария и Рарау – два очень похожих образа актрис, которых все считают проститутками Рарау и вовсе примеряет эту роль, рассказывая читателю о своей распутной жизни, но на деле под этой маской скрывается великая невинность и девственность.
Видимо, не случайным является то обстоятельство, что два главных греческих романа второй половины ХХ в., написанные современниками: «Третий венец» Костаса Тахциса (1962) и «Пёсья матерь» Павлоса Матесиса – представляют собой монологи немолодых женщин, трогательных, наивных и полных любви к жизни. Слово предоставляется обычной греческой женщине, женщине из хора древнегреческой трагедии. Но если убедительность Нины, героини Тахциса, связана с ее трафаретностью, обычностью, с тем, что она выражает общую точку зрения, то Рарау, вышедшая на пенсию актриса (ее настоящее имя Рубина Мескари, а Рарау – сценический псевдоним) очень быстро в своем повествовании выходит в трансцендентное измерение. Она рассказывает о своем детстве и отрочестве, прошедшем в деревне, в греческой провинции незадолго до начала Второй мировой войны и оккупации. В оккупационные годы ее мать, чтобы спасти детей от голодной смерти, становится любовницей итальянского офицера. После освобождения жители деревни подвергают семью остракизму. Мать и других женщин, виновных в связях с итальянцами, сажают в грузовик и возят по городу, обливая помоями и закидывая яйцами.
Этот эпизод накладывает на всю жизнь девушки неизгладимый след. Вся история книги – это исповедь главной героини, которая пытается переписать историю собственной жизни и жизни своей матери, изменив все географические названия и имена. Помимо фигуры матери и дочери, в произведении важную роль играет образ птицы – курочки, которую у них не поднялась рука зарубить и съесть, несмотря на невыносимый голод. Птица сама умирает от голода, и Рарау хоронит ее у себя под кроватью. В конце произведения образ птицы возникает снова, и героиня мечтает о том, что их прах хотя бы на мгновение соединится в воздухе. Так Матесис встраивает в повествование символическую отсылку к образу Троицы.
Девочка и ее мать бегут от унижений и поношения общества, объявившего их предателями родины, однако и в Афинах их ждут не менее тяжелые испытания. Повествование очень сложно выстроено, голос девочки Рубини перебивается голосом взрослой актрисы Рарау, а затем и пожилой женщины, а также голосом автора-повествователя.
Повествование о самых мрачных страницах греческой истории ведется от лица «бедных людей», простых и невинных. Именно поэтому голосом народа, основной рассказчицей становится Рарау.
А в последней части романа, описывая Грецию времен гражданской войны, Матесис вводит аллегорический образ нищего и увечного калеки и теперь ведет повествование от третьего лица, оставляя Рарау-Рубини наедине со своими демонами на суд читателя.
Роман представляет собой своеобразную мозаику, которую читатель должен собрать воедино, однако писатель намеренно выстраивает сложнейшую систему пазлов, которые всякий раз распадаются при попытке собрать их в стройную картину.
«В своих книгах я не писал о собственной жизни. Это глубоко личное и касается только меня и моих близких. Я слишком уважаю их и не хочу выставлять их жизнь на всеобщее обсуждение. Все, что я пишу, – это плод моего воображения, идущего рука об руку с Историей. В “Пёсьей матери” я пишу о времени оккупации. Это рама картины. И Греция, измученная, страдающая и ободранная, как рама… Другой же вид литературы, где для достижения трагического эффекта непременно должен умереть ребенок, – я не познал. Думаю, это отчасти безнравственно. По-моему, есть два способа письма. Первый – это когда ты говоришь читателю: “Сядь рядом, я расскажу тебе о своей боли”. А другой: “Иди сюда, я поведаю тебе о твоей боли”. Я избрал второй путь» [64].
Екатерина Басова
Фатима Елоева
Хронология событий, обозначенных в романе
4 августа 1936 г.: установление
