Галерные рабы - Юрий Пульвер

— Расскажите, пожалуйста, высокочтимый дедушка!

— Чжоу Синь,[115] последний ван[116] династии Инь, отличался жестокостью и порочными наклонностями. Владетель местности Су поднял против него мятеж. Когда Чжоу Синь послал против бунтовщика несметное войско, тот одумался и в знак покорности подарил государю свою красавицу дочь Да-цзы. Она стала фавориткой императора, каждое ее слово обретало силу закона. В порочности и жестокости она превосходила даже своего господина, и они оба восстановили против себя народ и армию. Вот почему У-ван, основатель новой династии Чжоу, легко разгромил Чжоу Синя, убил Да-цзы и приказал надеть ее голову на древко белого знамени[117] в знак того, что она способствовала гибели государства.

Ю-ван,[118] император династии Чжоу, погиб из-за любимой наложницы Бао Сы. Красавица никогда не смеялась, и чтобы развеять ее печаль, владыка приказал зажечь на всех башнях столицы сигнальные костры. Увидев предупреждение о вражеском нападении, удельные князья поспешили на помощь государю. Не обнаружив неприятеля, они пришли в замешательство и смех впервые сорвался с прелестных губок Бао Сы. Но когда недруги в самом деле осадили столицу и на всех башнях вновь засверкали сигнальные огни, князья решили, что это новая шутка, и остались дома. Город был захвачен, Ю-ван погиб.

Правитель княжества Юэ задумал завоевать царство У. Зная, что повелитель этой страны, которого звали Фу Ча, падок до прекрасного пола, он послал ему в подарок двух красавиц, среди них знаменитую Си Ши. Дочь дровосека пленила Фу Ча. Он забросил государственные дела из-за любовных утех и не смог отразить нападение полчищ Юэ. После падения У женщина вернулась на родину. По приказу советника правителя Юэ, желавшего избавить страну от роковой красоты, приносящей несчастья, Си Ши была утоплена в Янцзы.[119]

Этими именами список не исчерпывается! Пань Шуфэй была наложницей и фавориткой Дун Хуня,[120] вана династии Ци. Он безумствовал, чтобы доказать любимой силу своей страсти, велел изготовить из чистого золота цветки лотоса и устлать ими аллеи сада, по которым прогуливалась его возлюбленная. Император Лянской династии У-ди захватил земли Ци, красавица попала в плен. Пораженный ее внешностью победитель хотел взять ее к себе в гарем, но ему отсоветовал министр, который считал женщину причиной падения династии Ци. Узнав о решении императора подарить ее одному из придворных, Пань Шуфэй покончила с собой.

Расскажу еще про Ян Гуйфэй, из-за которой император Сюань-цзун забыл о государственных делах. Родственники фаворитки, назначенные на высокие государственные должности, безнаказанно грабили народ, сама она преследовала великого поэта Ли Бо. Начальник пограничных войск Ань Лушань поднял мятеж. Император бежал, немногие оставшиеся ему верными солдаты потребовали смерти фаворитки. По приказу Сюань-цзуна она удавилась. Государь же отрекся от престола.[121]

— Да простит меня высокочтимый отец моего отца. По моему скромному разумению, в падении могучих государств виновата не красота прославленных женщин древности, а их слабости и недостатки, пуще же всего — пороки их хозяев — ванов.

— Ты осмеливаешься оспаривать выводы, к которым пришли авторы книг, где описаны все эти случаи в назидание потомству?

— И Кун-цзы послушался Сян-го…

Дедушка прикусил губу, чтобы не рассмеяться и тем самым не уронить серьезности и торжественности урока. Он сам рассказал внуку про восьмилетнего Сян-го, который поспорил с величайшим из великих философов. И мудрец признал свою ошибку и назвал мальчишку учителем.

— Ты не столь уж неправ. У твоего отца, конечно, множество достоинств и нет таких дурных качеств, как у вышеназванных ванов древности. Однако порой таланты приносят человеку больше бед, чем пороки. Вспомни Сун Хуна…[122]

…Это сановник при дворе императора Гуанъу-ди. Государь предложил, ему брак со своей сестрой. Сун Хун отказался, не желая понижать положение в доме своей прежней жены, перенесшей с ним голод и холод. Какая связь между этим достойным вельможей и моим отцом? Видимо, дедушка намекает, что ради мамы папа готов на все. Пора бы заканчивать урок, ведь в новогодний месяц даже школьники вообще не учатся…

Дедушка, к счастью, угадал его мысли.

— На сегодня достаточно. Кай Сан! — возвысил он голос.

Вошла служанка, ухаживающая за первым сыном в семье — наследником имущества. На ней были черный халат и штаны, волосы завязаны в узелок.

— Накорми первого сына первой матери, одень его для прогулки.

Через полстражи носильщики понесли паланкин с дедушкой и внуком в театр теней. По дороге они посмотрели еще и выступление уличных циркачей. Жонглеры перекидывались тяжелыми фарфоровыми вазами, то удерживали их на голове, то перекатывали через плечо по руке. И сосуды оставались целыми! Другой актер вертел тарелочки на тонких длинных шестах из бамбука. Фокусник с чудодейственным халатом вытаскивал из-под него бутыли, полные водой, выпускал из небольшого и, казалось бы, пустого ящика живых птиц… Чудес не перечесть!

Лицо дедушки заметно оживилось, когда на площадку вышел бритоголовый монах с кувшином вина в руке. Он кувыркался, совершал немыслимые пируэты и уклоны, прыгал, необыкновенно быстро бил в разные стороны ногами и свободной рукой — и ухитрился не пролить ни капли!

— Удивительно! — шепчет дедушка. — Это цзюйбах-сень, школа пьяного бога, один из секретных стилей цюань-шу. Ему учат только в обители Шаолинь, которая расположена в нашей провинции. Цель этих, на первый взгляд, бессмысленных движений — сбить противника с толку. Смотри, монах топчется на месте, колеблется, падает, делает перевороты через себя, обманные жесты, меняет темп. Великий мастер! Непонятно, почему он опустился до того, что демонстрирует свое кунфу[123] цзюйбах-сень в уличном представлении. Должно быть, он таким образом прославляет храм, чтобы туда стекались ученики…

— Чем славится эта обитель?

— В нее заходит обиженный и слабый — и выходит почти всемогущим.

— И туда надо заманивать послушников?

— В Шаолинь попадает один из тысячи желающих. Я в свое время не попал. Запомни на всякий случай: набор в храм начинается в день моления у текучих вод.

Паланкин последовал дальше по преобразившимся улицам города, обгоняя ряженых. Они шли на высоких ходулях с букетами рисовых колосьев на груди: Новый год — одновременно и праздник начала полевых работ.

В ночь на двадцать третье число двенадцатой луны родичи Хуа проводили своего Цзао-вана, бога домашнего очага, к Владыке Неба Юйди, чтобы он доложил о хороших и дурных делах, совершенных семьей за прошедший год. По сторонам изображения Цзао-вана прикрепили изречения: «Попадешь на небо — докладывай только о благих поступках», «Вернешься — даруй счастье». Губы ему смазали медом — пусть уста шепчут на ухо Яшмовому Владыке лишь сладкие слова. Для священной лошади, на которой хранитель домашнего очага отправлялся наверх, поставили блюдце с водой, положили маленькое седло, клочок сена и уздечку, сплеченную из красного шнурка.