Вист: Аластор 1716 - Джек Вэнс

Трактирщик развел руками:

— А если нет, зачем бы они зачастили в леса вокруг Балада? Зачем стали бы красть плетневой плющ? Зачем пугают нас по ночам колдовскими кострами и призраками?

— Тем не менее, охота на ведьм представляется мне отвратительным времяпровождением.

Фариск упрямо хрюкнул:

— Ведуны — извращенцы, я их привычек не одобряю и предпочел бы, чтобы они держались подальше. Готов, однако, согласиться с тем, что облавы следует организовывать по правилам, сохраняя человеческое достоинство. Бухлый, например, действительно ведет себя разнузданно. Удивительно, что он еще золотуху не подхватил. Знаешь, как ее лечат? Худшему врагу не пожелаешь. Похоть вынуждает Бухлого безумно рисковать!

Подавленный неприятным разговором, Джантифф решил глотнуть эля и обнаружил, что кружка опустела. Он подал знак Ворису, но тот был всецело занят обслуживанием бравых охотников на ведьм:

— Можно считать, что мы окончательно договорились по поводу декоративных панно и их стоимости?

— Даю не больше двадцати озолей за десять изображений — и настаиваю на использовании четырех красок, с серебряным отливом!

Джантифф повернулся, всем видом показывая, что собрался уходить:

— Зачем мы теряем время? Когда речь идет о художественной работе, производящей эстетический эффект, не пристало торговаться из-за каждого озоля!

— Все зависит от того, с какой стороны рассматривается этот вопрос, представляющий собой, подобно аптекарским весам, палку о двух концах. В конце концов, испытывать радость творчества будешь ты, а не я! А это для меня немалая потеря. В противном случае художники не писали бы картины для собственного удовольствия.

Мало-помалу Джантиффу удалось опровергнуть доводы трактирщика, и они ударили по рукам. Фариск налил Джантиффу кружку «Темной браги» и расстался с ним по-дружески.

Джантифф возвращался к своей хижине. Двон начинал опускаться к западному горизонту, и бледные лучи отбрасывали косые тени на песчаные дюны пляжа Дессимо. Тучи рассеялись под порывами южного ветра, уже терявшими силу и налетавшими изредка, без прежнего напора. Стонущий океан все еще волновался, предаваясь гневным воспоминаниям, и с громом обрушивался на прибрежные скалы, вздымая фонтаны пены и брызг — хорошо, что Джантиффу сегодня больше не нужно было собирать перцебы. Подходя к тому месту, где лес подступал почти к самому берегу, Джантифф замедлил шаги. Из глубины леса доносилось уханье вурглей — мрачный, беспорядочно пульсирующий звук, от которого по спине бежали мурашки древнего страха. Напрягая слух, можно было различить отдаленные вопли и улюлюканье охотников, отставших от своих гончих. «Отвратительная забава!» — снова подумал Джантифф и поспешил дальше по песку, сгорбившись и наклонив голову.

Повизгивающий вой становился то громче, то тише — и вдруг где-то рядом раздалось оглушительное скандальное тявканье. Джантифф застыл на месте и с тревогой посмотрел в чащу Сычового леса. Между стволами было заметно какое-то движение. Немного погодя Джантифф различил пару человеческих фигур, мелькающих в разрывах теней под деревьями. Джантифф заставил свои конечности двигаться и побрел дальше по берегу. Ужасная лавина звуков снова остановила его — рычание и визг вурглей, человеческие вопли, полные ужаса и боли. Лицо замершего Джантиффа побагровело, сморщилось гневной гримасой. Разинув рот в беззвучном крике, он бросился в чащу, задержавшись только для того, чтобы подобрать крепкий тяжелый сук.

Ручей, вьющийся по Сычовому лесу, расширялся, образуя небольшой омут. Возбужденно перепрыгивая с одного берега на другой, вургли с плеском бросились в темную воду, хватая зубами застрявшую в глубокой грязи женщину. Дико крича и размахивая дубиной, Джантифф подбежал к самому краю омута и остановился.

Два вургля взобрались женщине на плечи и погрузили ее голову в воду. Удовлетворенно урча, один грыз ее череп, другой рвал зубами шею под затылком. Струя крови, темнее воды, расплывалась по поверхности лесного пруда. Женщина сделала несколько судорожных движений и скончалась. Джантифф медленно отступил на пару шагов — его тошнило от отвращения и ярости. Отвернувшись, он побрел обратно к берегу. Снова завизжали, затявкали вургли. Ожидая нападения, даже надеясь на него, Джантифф встал лицом к лесу и поднял дубину. Но гончие вспугнули другую дичь — с искаженным от страха лицом из Сычового леса бежала девушка с развевающимися светло-каштановыми волосами. Джантифф сразу узнал ее — это ей он помогал собирать хворост для костра у хижины дорожных рабочих. За ней пружинистыми скачками гнались четыре вургля — высоко задрав морды, оскалив влажные клыки. Заметив Джантиффа прямо перед собой, девушка в отчаянии остановилась: она не знала, куда бежать. Вургли уже бросились на нее, она упала на колени. Джантифф был рядом — размахнувшись дубиной, он переломил хребет ближайшей гончей. Та свалилась на тропу: задняя половина лежала неподвижно лапами вправо, передняя билась в агонии лапами влево. Второго вургля Джантифф встретил на бегу ударом в лоб — тяжеловесная тварь перекувыркнулась и замерла. Два выживших вургля оробели, заскулили, прижались к земле и стали отползать. Джантифф шагнул вперед и замахнулся дубиной — гончие отскочили в стороны и удрали.

Джантифф вернулся к беглянке — та стояла на коленях и все еще пыталась отдышаться. Из Сычового леса доносились, постепенно приближаясь, возгласы охотников на ведьм; уже можно было различить отдельные слова, опознать кричавших по голосам.

Джантифф обратился к молодой ведьме:

— Слушай внимательно! Ты меня слышишь?

Девушка повернулась к нему лицом. Она отчаянно напряглась, но ничего не сказала.

— Вставай, пошли! — с тревогой позвал Джантифф. — Охотники уже идут, тебе нужно прятаться!

Он схватил ее за руку, заставил встать на ноги. Один из вурглей тайком подобрался поближе и внезапно выскочил из засады, но Джантифф был начеку и нанес жестокий удар дубиной, огревшей гончую по заду. Тварь завизжала и стала крутиться на месте, клацая зубами и стараясь достать языком кровоточащий ушиб. Джантифф принялся истерически, изо всех сил избивать скулящего вургля, остановившись только после того, как животное перестало подавать признаки жизни. Тяжело дыша, Джантифф оперся на сук обеими руками и прислушался. Охотники явно потеряли след — они аукались и звали вурглей. Оттащив тела трех убитых гончих к протоке между омутом и океаном, Джантифф спихнул их в воду — медленно кружась, дохлые вургли поплыли к морю.

Джантифф вернулся к ведьме-беглянке:

— Быстрее, пошли! Помнишь меня? Мы встретились в лесу. Теперь — сюда, бегом!