Великий герцог Мекленбурга - Иван Оченков

- Креста на тебе нет разбойник! - возвысил голос епископ.

- Як то нема? - насмешливо изумился тот в ответ, расстегнув ворот, - а ось на шее?

- Прокляну! - почти проревел на это преподобный Сильвестр, но насмешливый казак только хмыкнул в ответ.

- Послушай меня атаман, - вступил в разговор я, - больше того что вы уже сделали, вы ничего сделать не сможете. За стены я вас не пущу, а посады вы уже пограбили, да пожгли. Скоро начнутся дожди, и вам ничего не останется, как уйти, потому что зимовать тут негде. Вы сами все разорили. Поэтому послушай доброго совета, иди отсюда подобру-поздорову. Может там, на Диком поле вы и рыцари, стоящие за христианскую веру против поганых. Но здесь вы просто разбойники, которых наняли польские паны, чтобы не подставляться под пули самим. Это не ваша война и вам тут делать нечего, уходите.

- Ты князь, верно, надеешься получить подмогу от ополчения, только зря. Король Сигизмунд собрал большое войско и скоро будет под Москвой. Так что им не до вас. Заплатите выкуп и мы уйдем, не заплатите, будем стоять здесь, пока вы не начнете дохнуть внутри своих стен.

- Ты говоришь, что король Сигизмунд собрал войско и идет к Москве?

- Так и есть!

- Как интересно, - удивился я и, подойдя к краю стены, нагнулся в сторону казака, - а что с порохом у короля все благополучно?

Мимолетная тень набежала на обветренное лицо казачьего атамана, потом он широко улыбнулся и заразительно рассмеялся.

- Говорят, его величество, когда взорвался его порох, упал с лошади в такую грязь, что его потом целый день отмывали! При том, что грязнее всего были его королевские шаровары!

- А его высочество королевич?

- Не знаю, но тоже обделался!

Мы посмеялись вместе с ним, но казак внезапно оборвал смех и серьезно спросил меня.

- А откуда ясновельможный князь про порох знает?

- Птичка на хвосте принесла.... Так что уходи казак, хватит кровь православную проливать латинянам на радость.

Когда парламентеры уехали, Сильвестр пристально смотря на меня задумчиво проговорил:

- Странный ты иноземец, вроде лютеранин, а о крови православной печешься. Ни наших, ни казачьих смертей не хочешь. Отчего так?

- Оттого Владыко, что войска у меня мало.

- Что?

- Было бы у меня войска довольно, преподобный, - ответил я ему задумчивым голосом, - я бы эту шайку православную по ветру развеял, а тех, кто уцелел, по деревьям бы приказал развесить. И знаете что, Владыко, в будущем крови православной от этого действительно куда меньше пролилось-бы. Вот так-то!

На следующий день казаки ушли. Мы еще три дня не выходили из города ограничиваясь лишь конными разъездами и разведкой. Наконец вернувшийся из поиска Казимир доложил:

- Ушли казаки, далеко ушли.

- Ну и славно. Мы тут тоже погостили, пора и честь знать.

Провожали нас всем городом и с колокольным звоном. Оказать честь лично вышли епископ Сильвестр и резко поправившийся князь Одоевский. Наша колонна уже вышла из города, когда к ней присоединился отец Мелентий верхом на хорошей лошади и в сопровождении пары служек.

- Отче, вы все-таки решили вступить в мой регимент? - спросил я его.

- Нет, что вы, я же говорил вам князь у меня дела в Устюжне.

- Значит нам по пути.

Осеняя распутица еще не началась, и лошади бодро меряли копытами дорожные версты. Мы ехали с отцом Мелентием рядом и развлекали друг друга беседой. Иеромонах, очевидно, происходил из какого-то знатного рода попавшего в опалу во время смуты и был насильно пострижен в монахи в Кирилло-Белозерском монастыре. Будучи человеком с живым характером и авантюрной жилкой отец Мелентий как видно сумел найти себя в служении церкви и занимался выполнением различных щекотливых поручений своего игумена. Разумеется, он не сказал мне этого прямо, но догадаться было нетрудно. Мое чутье подсказывало, что интерес иеромонаха каким-то образом связан с моим делом. Но как это может быть связано я пока не понимал, и поэтому слушал рассказы отца Мелентия со всем вниманием, усиленно прикидываясь при этом простым наемником, не интересующимся ничем кроме войны. Благо это было не трудно, мой собеседник прекрасно знал устройство русского войска, участвовал во многих сражениях и что самое ценное был умелым рассказчиком. Я в ответ рассказывал иеромонаху об устройстве европейских армий. Об Кальмарской компании участником которой был сам. Аникита и Казимир, если небыли заняты, тоже принимали участие в наших беседах, но в основном мы говорили один на один.

Однажды вечером мы остановились на ночлег в небольшой деревне чудом уцелевшей во время смуты. Устюжна была уже недалеко, и следующий раз мы будем ночевать там, а сегодня разбили бивуак вокруг убогих изб. Осмотрев эти неприхотливые жилища и отметив что топятся они по черному, я решил что крыша над головой это хорошо, а вот клопы нет, поэтому ночевать мое высочество будет под открытым небом. Благо князь Одоевский на прощание подарил мне изрядную медвежью шубу, и риска замерзнуть не было. Казимир как обычно усвистал на разведку вокруг лагеря с несколькими казаками. Вообще не представляю себе, когда он спит, я засыпаю, он где-то в засаде - просыпаюсь он уже на месте бодрый и веселый со свежими новостями. Кароль ушел обходить караулы, а мы с отцом Мелентием и Аникитой поужинав сидели у костра.

- Все никак не надивлюсь обычаю твоему, князь, - начал разговор иеромонах, - иной раз глянешь, ведешь себя важно, куда там нашим князьям и боярам. Глядишь грозно, да речь ведешь, так что римскому кесарю впору. А иной раз прост вовсе, с казаками говоришь так, будто всю жизнь с ними знался.

- В чужой монастырь, святой отец, сам знаешь, со своим уставом не ходят. - Отвечал я ему, - а с волками жить по-волчьи выть.

- Вот-вот и поговорки наши знаешь. И речь наша для тебя будто родная.

- У меня были хорошие учителя, они научили меня многим наукам и разным языкам.

- И что все князья в немецких землях таковы?

- По-всякому бывает. Разного толка люди попадаются, бывают книжники, бывают молельщики. Иные к ратному делу склонны, а иные только жрать, спать, да девок портить. Все как у вас.

- А кесарю своему вы разве служить недолжны?

- В прежние времена должны были, а теперь только деньги даем, чтобы император мог войска нанять.

- И много ли даете?

- Согласно Вормскому матрикулу имперское войско должно быть из четырех тысяч конной и двадцати тысяч пешей рати. Мое княжество содержит почти две сотни конных и семьсот человек пешцев. Все в добром доспехе и со справным оружием.

- Немного для всей империи то! - Воскликнул внимательно слушавший нас Аникита.

- По мирному времени хватает. К тому же у императора свое войско есть, равно как и у всех курфюрстов и прочих князей. Так что случись война тысяч сорок - пятьдесят император в поле выведет.

- А в прочее время вам, значит, кесарю и служить не надо?

- Нет. И мне мои рыцари все больше не служат, а щитовые деньги платят, чтобы я наемникам платил, а их от хозяйства не отрывал.

- У нас не так, получил поместье, будь добр, в свой черед отслужи великому государю, а скажешься в нетях враз без земли останешься!

- Ну, так у вас и жизнь совсем другая, вам пока нельзя иначе. Однако со временем и у вас так будет.

- Чего это вдруг?

- Ну, сам посуди Аникита Иванович, какое войско лучше, то которое время от времени собирается, или то которое постоянно служит?

- Да если я постоянно служить буду, моя вотчина совсем в запустение придет!

- То-то и оно, но ведь с другой стороны кабы ты дома был, разве разорились бы так твои деревеньки? А если вотчина в порядке, так и щитовые деньги платить не разорительно.

- Это что же дворяне, да бояре и служить не будут?

- Да отчего же не будут? Вошел новик в возраст, так пусть послужит! Вот только не ставить молокососа во главе войска, оттого что его пращуры ратных в бой водили, а пусть послужит ратником в полку вроде польских гусар. Если покажет себя толковым - продвинется по службе, а нет, так пусть в вотчине сидит да сопли на кулак мотает. Если пользы нет, так хоть вреда не будет!

- У нас так нельзя, - задумчиво проговорил Вельяминов, - у нас если отец большим полком командовал, то и сын его должен. Иначе поруха чести и умаление роду!

- А войско погубить, оттого что во главе его царского брата поставили, который в ратном деле ни уха, ни рыла, значит можно? - С жаром воскликнул молчавший до поры отец Мелентий.

- То был не истинный царь! - упрямо набычившись, отвечал ему Аникита.

- А ты помнишь сколь раз рати на Казань ходили?

- Меня в ту пору еще матушка не родила, а что?

- А то, что ее могли еще в первый поход взять! Поганые тогда, как войско царское увидели, в замешательство пришли, а полковые воеводы нет бы ее без боя взять, все родами мерялись, да спорили, кому первому заходить в город! Татары же тем временем опамятовали, и ворота закрыли, да на стены взошли. Через эту дурь боярскую, множество людей ратных зря погибло, а уж денег и вовсе без счета на снаряжение войска, да на пушки, да на зелье и прочее потратили! А все спесь княжеская, да боярская!