Эридиана - Жумабек Алыкулов

— Странно,- инспектору казалось, что с ним играют, как с мышкой, и он прикинул, что будет делать, если сейчас придется защищаться. Мускулы налились, и Барр незаметно, одним движением ног, чуть-чуть отодвинул свое кресло от стола.- Вы объединили представителей двух диаметрально противоположных профессий. Если вообще преступление против общества можно назвать профессией.

— Но ведь называют же профессией проституцию. Хотя, уходя корнями в биологическую суть человека, она в простом виде, всего лишь вид заработка.

— Может быть, если смотреть на жизнь глазами проститутки.- Барру захотелось разозлить Линарда, чтобы тот сделал какой-нибудь поспешный шаг. Но собеседник захохотал. Он смеялся широко и открыто, захлебываясь от удовольствия.

«И чего я волнуюсь,- глядя на его мужественное, открытое лицо, подумал Барр,- разве так может смеяться преступник?»

— Прелесть, просто прелесть,-продолжая похохатывать, произнес Линард,- вам пальца в рот не клади, руку по самый локоть отхватите. Ловко вы меня поставили в угол. Знаете, эти несоизмеримости от недостатка общения. Десяток слуг, да пробирки в лаборатории. Каждый ученый в определенной степени себя обкрадывает. И уж, конечно, в этом смысле совершает преступление против личности,- в его голосе послышалась какая-то грустинка,-и самое страшное, что эта личность- ты сам.

Барру стало легко и спокойно. Жмурясь от удовольствия, он допил свой коньяк и встал.

— Да, да, я понимаю,-Линард развел руками, на его лице появилось сожаление,- работа есть работа. Я был рад познакомиться с вами, господин Вул.

Барр спустился по широкой лестнице, открыл дверцу автомобиля, взглянул снизу на стоявшую на ступенях горничную и включил двигатель. И только взявшись рукой за рычаг переключения скоростей, он понял, что в машине побывал кто-то посторонний. Резиновый коврик был чуть-чуть сдвинут. Еще продолжая улыбаться девушке, инспектор тронул машину и носком туфли приподнял край коврика. На полу лежала красная папка, туго набитая бумагой. Он отъехал от дома и, не останавливаясь, осмотрел салон, потом открыл отделение для перчаток. Здесь лежал диктофон. Антон взял его в руки и нажал кнопку воспроизводства.

— Инспектор Барр,- хриплый мужской голос заставил Антона вздрогнуть,-с вами говорит профессор Саймур Грациани. Не волнуйтесь, вы не попали в рай, а я еще жив. Вас выдали номера на автомобиле. Линард достаточно умен, чтобы не повредить вашу машину или не заложить в нее бомбу, но все-таки, прежде чем начать спуск, проверьте тормоза. Лучше всего это сделать за шлагбаумом. «Орлиное гнездо» со всех сторон просматривается приборами. По тому, что вы появились у нас, я сделал вывод, что мой маленький Билли у вас, только он мертв, иначе, вместе с вами прибыли бы армейские подразделения. Ну, да не буду спешить, расскажу вам все по-порядку. Документы, которые лежат у вас под ковриком — это неопровержимые доказательства преступления против человечества, в которых, к сожалению, участвовал и я.

Холодный пот струился по спине Барра. Он всем своим существом чувствовал, что его машина сейчас напоминает мишень. Антон еле сдерживал себя, чтобы не утопить до упора педаль акселератора.

— Если вам немного известно мое имя,- продолжал Грациани,- то вы должны помнить, что одно время меня называли «земным богом» из-за того, что я подарил многим женщинам радости материнства. Мне первому удалось в искусственных условиях оплодотворить яйцеклетку и, подсадив ее в матку, произвести на свет здорового ребенка. Тысячи женщин, еще вчера даже не имевшие возможности надеяться, стали матерями. Деньги, слава, всеобщее поклонение окружали меня. И тогда я решил пойти дальше — вырастить ребенка в лабораторных условиях без помощи человеческого организма. Сведения об этом просочились в прессу. Обезумевшие фанатики трижды уничтожали мою лабораторию и всю документацию, и каждый раз только чудо спасало меня от смерти. И тут в моем кабинете появился Линард. Умный, приятный собеседник, он обладает даром почти мгновенно располагать к себе. Более того, это прекрасный ученый, решительный экспериментатор. Он сказал, что представляет военное ведомство, которое готово не только финансировать любые мои работы, но и представит в мое распоряжение чуть ли не весь научный потенциал земли.

— У меня неограниченные средства,- сказал Линард,- и я могу пригласить в нашу лабораторию любого нужного вам специалиста. От вас требуется только одно — абсолютная секретность работ. Для этого он предложил разыграть спектакль с авиационой катастрофой и, чтобы не сидеть взаперти — сделать пластическую операцию.

Семьи у меня не было, родства тоже — все удалось, как нельзя лучше. Мир скорбел, а я работал. Сами того не зная, на меня работали многие ученые мира. Я разбил свою работу на множество мелких исследований, которые мы разместили в разных лабораториях. Линард был моей правой рукой. Господи, как это было прекрасно. Три года пролетели, как один день. Наконец, одна серия удалась — двадцать зародышей, созданных моими руками, стали нормально развиваться. Вы не представляете, какое это удовольствие приходить каждое утро в лабораторию и своими глазами видеть как растут твои сыновья. Да, да, мои сыновья. Ведь каждого из них я создал своими руками. Я лепил их будущие облики, характеры, физические свойства. И только одно, я сейчас понимаю, что делать этого было нельзя, только одно было сделано по просьбе Линарда. Я наделил своих ребят желанием беспрекословно подчиняться.

Голос Грициани смолк. Барр слышал, что он откупорил бутылку воды, налил в бокал и жадно, большими, булькающими глотками выпил.

«Господи,-подумал инспектор,-да неужели даже это — беспрекословное подчинение — можно заложить в еще не родившегося человека? Да и люди ли это? А может, он не здоров, этот Грациани?»

Барр невольно пощупал рукой папку с документами. Она по-прежнему лежала там, куда ее кто-то положил. В зеркале заднего обзора никого не было, шлагбаум впереди был поднят. Инспектор, борясь с желанием пригнуться к приборному щитку, спокойно пересек невидимую черту земель «Орлиного гнезда». Стояла тишина. Барр, чувствуя, что по его лицу струится пот, опустил стекло. В кабине засвистел ветер, где-то внизу рокотала река, вокруг было пустынно.

— Мне хочется, чтобы вы не подумали, что я сошел с ума,- инспектор невольно покосился на диктофон. Профессор, не знавший его, заранее предвидел какие мысли могут навеять его откровения. — Генная инженерия, о ней только-только начинают говорить, а я уже сделал ее реальностью. Такой реальностью, что сегодня мои ребята, может быть, самые страшные люди на всем белом свете. — В его голосе зазвучала боль.