Живые и мертвые - Неле Нойхаус

Беттина улыбнулась и занялась тестом для открытого пирога, которое достала из холодильника. Надо было сделать еще массу дел перед завтрашним сочельником. На плите в большой кастрюле на медленном огне варился тафельшпитц [34]. Она долго размышляла, что приготовить, и решила, что тафельшпитц будет самым подходящим блюдом: каждый раз, когда его разогреваешь, он становится только вкуснее.

– Рождество мы будем праздновать в новом доме, – сказал Ральф летом, когда на строительной площадке еще практически ничего не было, и она в глубине души в этом усомнилась. Но он оказался прав. 24 ноября они переехали, быстро распаковали все коробки, развесили в шкафы одежду и расставили книги на стеллажах.

В замке входной двери повернулся ключ.

– Мы вернулись! – крикнул Ральф, и тут же в кухню вбежали дети с горящими глазами и раскрасневшимися щеками, переполненные радостью от экскурсии в фазанник, на которую их возил Ральф, чтобы они не мешали Беттине на кухне. Они распахнули холодильник, достали оттуда бутылку мультивитаминного сока и взгромоздились на табуреты у стойки открытой кухни.

– Привет, дорогая. – Ральф бесшумно вошел на кухню, обнял ее за талию и поцеловал. – Гм, запах превосходный!

– Это только на завтра. – Сердце Беттины заколотилось, как всегда, когда приходил муж. – Но в духовке у меня сюрприз для голодной банды.

– Я уже чувствую по запаху. – Ральф посмотрел через стекло внутрь духовки. – Пицца!

– Пицца! Пицца! – обрадовались дети. – С какой начинкой, мама?

– С такой, какую вы любите. – Беттина улыбнулась. – Накрывайте быстро на стол и мойте руки, у меня уже все готово.

Она посмотрела на мужа, и он ответил на ее взгляд.

– Как я люблю наш дом, – сказала она. – Но еще больше я люблю тебя.

Он обнял ее и нежно прижался своей холодной щекой к ее лицу.

– Я тоже тебя люблю, – прошептал он. – До конца своей жизни.

* * *

– Проклятье! – выругался Боденштайн. – Этого не может быть, он действительно нас здесь запер!

Томсен привел их в котельную. Огнеупорная дверь захлопнулась за ними с глухим звуком, и он повернул ключ в замке. Они оказались в ловушке! Как назло, отопление было выключено, и в небольшом помещении было холодно и темно.

Пия старалась контролировать свою дрожь. Страх проник во все ее члены. Она чувствовала, что Томсен представляет собой опасность, но на подобную ситауцию не рассчитывала при всей своей фантазии.

– Остерманн знает, куда мы поехали, – пыталась она успокоить Боденштайна, ощупывая стену в поисках выключателя. Но его не было. Видимо, он находился снаружи. Через крошечное окошко в зарешеченной вентиляционной шахте проникал скудный дневной свет.

Пия не хотела думать о том, что могло случиться. А что, если этот тип поджег дом у них над головой, чтобы замести следы? Тогда они сгорят или задохнутся угарным газом! А может быть, он затопит подвал, как это сделала однажды безумная Даниела Лаутербах! [35]

Пия глубоко дышала, заставляя себя успокоиться. Он сказал, что с ними ничего не случится. Надо просто в это верить.

– Ты думаешь, что это снайпер? – спросила она. Ее глаза привыкли к сумеркам. Она увидела пустое ведро, перевернула его и села.

– Вполне возможно, – ответил Боденштайн. – В любом случае он умеет достаточно хорошо стрелять.

– И терять ему тоже нечего, – добавила Пия. – Черт подери!

– Что такое? – спросил Боденштайн недоуменно.

– Почему я не сходила до этого в туалет? Мне срочно нужно по малой нужде.

– Возьми ведро, – предложил ей Боденштайн. – Я отвернусь.

– Нет, я еще потерплю. – Она попыталась натянуть рукава жакета на замерзшие руки. – Томсен очень любил Хелен Штадлер. Когда я его спросила о ней, у него дернулось лицо.

– Эрик Штадлер тоже очень любил свою сестру, – возразил ей Боденштайн.

– Как, собственно говоря, и любят сестру, – сказала Пия. – Он все эти годы страдал от того, что семья была разбита. Но он создал успешную фирму, у него есть женщина, друзья, хобби.

– Но психологический портрет, который нарисовал Нефф, действительно точно соответствует.

– Психологический портрет – это полная чушь! – заявила Пия. – Штадлер, кроме того, слишком суетлив и нетерпелив. Я бы скорее делала ставку на этого Томсена. Он хладнокровен, к тому же профи.

– Йенса-Уве Хартига тоже нельзя сбрасывать со счетов. – Засунув руки в карманы пальто, Боденштайн метался от одной стены к другой, пять метров туда, пять – обратно, а Пия вертела головой то в одну, то в другую сторону, как зритель на теннисном матче. – Если внимательно посмотреть, он потерпел крах во всех сферах жизни – в профессиональной, в частной, в исполнении своей миссии. В нем кипит жажда мести. И если Томсен говорит правду, то он тоже умеет стрелять! Они с Хелен годами говорили только о прошлом и ни о чем другом. По-моему, это ненормально. Люди обычно смотрят в будущее и переваривают то, что случилось. Но Хелен Штадлер была, кажется, к этому не готова. И Хартиг тоже.

– Хелен сделала мнимую вину в смерти своей матери темой своей жизни, – подтвердила Пия. – Как будто она хотела быть в этом виновной.

– Она превратила это во что-то особенное, напоминающее тяжелую болезнь. – Боденштайн прислонился к стене. – На свете достаточно людей, которые постоянно выискивают какие-нибудь болезни, чтобы к ним проявили внимание.

– Я вообще не могу себе представить, чтобы кто-то так переживал из-за чего-либо подобного, тем более в течение стольких лет. – Пия покачала головой и сжала колени. Постепенно дрожь прошла. Томсен запер их, чтобы сбежать, а не для того, чтобы что-то сделать с ними.

– Реальность состоит в том, что все этот удар судьбы выдержали и стали жить дальше, только не Хелен. Нам надо более тщательно присмотреться к Хартигу. Может быть, он видит свое назначение в том, чтобы отомстить людям, которые довели Хелен до самоубийства.

– И старики Винклеры, – размышляла Пия вслух, – они винят себя за то, что дали согласие на изъятие органов у своей умершей дочери. Это решение и его последствия в свое время выбили из колеи и Томсена.

У нее лопался мочевой пузырь. Если бы Пия была заперта здесь не с Боденштайном, а с Каем или Кристианом, то она так не комплесовала бы из-за необходимости помочиться в ведро, но в присутствии шефа это было крайне неприятно.

– Итак, четверо подозреваемых: Йенс-Уве Хартиг, Марк Томсен, Йоахим Винклер и Эрик Штадлер, – подвел итог Боденштайн. – Трое последних в любом случае могут обращаться с оружием, в отношении Хартига это еще надо выяснить. У всех четверых есть более или менее серьезный мотив, с большой долей вероятности средства и при определенных обстоятельствах также возможность. Хартиг и Штадлер имеют собственное дело и поэтому могут свободно распоряжаться временем. Винклер пенсионер, а Томсен работает посменно.

– Но для того, чтобы выследить жертв, изучить обстоятельства их жизни и, кроме того, подыскать подходящее место для совершения преступления, требуется определенное время. – Пия растерла ладони и вытянула левую ногу, которая начала затекать. – И нам нельзя также выпускать из виду старшего Штадлера. Он по-прежнему остается пострадавшим в наибольшей степени лицом. О боже, я больше не могу терпеть. Шеф, пожалуйста, отвернись.

Она встала, перевернула ведро и спустила брюки.

* * *

Группа по освобождению прибыла в 16:40, через четыре с половиной часа после того, как Томсен запер их в котельной. С Джемом Алтунаем были четверо коллег в униформе. Откинув засов и открыв дверь, Джем заулыбался.

– Где вас, черт подери, носит? – сказал Боденштайн таким тоном, будто Джем просто нарушил их договоренность.

– Нам, к сожалению, пришлось ждать телефонного сообщения о вашем местонахождении, – ответил Джем. – Кай думал, что вы где-нибудь уютно обедаете.

– Что? – Пия ошеломленно вытаращила глаза на своего коллегу.

– Да, Томсен полчаса назад позвонил в дежурное отделение и сообщил, что запер вас в котельной, – объяснил Джем. – Он сказал, что задняя дверь открыта и ключ торчит в двери. И положил трубку.

– Что это значит? – спросила удивленно Пия, растягивая свои затекшие конечности.

– Он понял, что ситуация стала довольно напряженной, и ему потребовалось время, чтобы скрыться, – предположил Боденштайн. – Надо обыскать дом. Джем, позвони, пожалуйста, криминалистам, они должны здесь все перевернуть. А Кай пусть объявит Томсена во всеобщий розыск.

– Он уже это сделал, – сказал Джем.

Наверху на кухонном столе они нашли свое служебное оружие и мобильные телефоны, которые лежали так, как они их положили. Каминная печь в гостиной распространяла тепло, в помещении было жарко, как в сауне, и Пия, которая промерзла до костей, быстро согрелась. Вместе с Боденштайном и Джемом она обследовала дом. После расставания с женой Томсен устроил здесь все так, как ему это казалось наиболее практичным: в гостиной вместо дивана и кресел находилось несколько спортивных снарядов и беговая дорожка, в другой комнате стояли пустой письменный стол, неубранная кровать и гардероб, дверцы которого были открыты.