Живые и мертвые - Неле Нойхаус

– Автоответчик, – предположил Кай. – Я нашел Фуртвэнглера! 1934-го года рождения, профессор, в настоящее время на пенсии, бывший врач общей практики и онколог в области гематологии.

– А доктор Симон Бурмейстер, – объявил Нефф, который параллельно вел поиски в «Гугл», – заведующий отделением трансплантационной хирургии во Франкфуртской клинике неотложной помощи.

Что хотел Фриц Герке от этих четверых мужчин? Что их связывало? К адвокату он обращался на «ты», стало быть между ними существовали некие доверительные отношения, иначе он не предложил бы более молодому человеку так быстро перейти к неформальному общению.

– Может быть, это была какая-то организация по интересам? – предположила Пия. – К примеру, они все являлись членами ротарианского или лионского клуба или входили еще в какое-нибудь сообщество.

– Симон Бурмейстер, между прочим, в 2002 году уже работал во Франкфуртской клинике, – сказала Ким, открыв веб-сайт клиники.

– Бурмейстер скорее всего займет место профессора Рудольфа. Из его резюме следует, что он трудится в клинике с 1999 года.

– Тогда он может стать следующей целью снайпера! – Боденштайн потянулся к телефону. – Дай мне, пожалуйста, его номер, Пия.

Пия продиктовала ему номер, но у Бурмейстеров сработал лишь автоответчик. Боденштайн оставил сообщение с просьбой срочно перезвонить и потом набрал номер адвоката доктора Ригельхоффа. Дома оказалась только жена, которая была не очень довольна, что ее побеспокоили в столь поздний час воскресным вечером. Она сообщила, что ее муж в канцелярии, и продиктовала номера его стационарного и мобильного телефонов. Ригельхоффа в офисе не оказалось, и Боденштайн передал сообщение на автоответчик и на голосовую почту в мобильном телефоне.

Было начало одиннадцатого вечера, когда в переговорную комнату вошла доктор Николя Энгель и сообщила, что судья дал санкцию на прослушивание стационарного телефона Винклеров и на домашний обыск у Эрика Штадлера и Йенса-Уве Хартига.

– Очень хорошо. – Боденштайн был доволен. Он встал и посмотрел на присутствующих: – Со Штадлером можно подождать, но Хартига мы навестим завтра в пять часов утра. Сначала в его частной квартире, а потом в мастерской. На сегодня все. У нас у всех был напряженный день, завтра продолжим.

Компьютеры выключены, ноутбуки закрыты. Пия потянулась и зевнула. Она заметила, как Ким посмотрела на советника по уголовным делам и как взгляд Неффа проследовал за вглядом Ким. Коллега из земельного уголовного ведомства все чаще искал близости ее сестры, он, не спрашивая, приносил ей кофе и круассаны с шоколадной начинкой. Чем более холодно Ким к нему относилась, тем более активно он предпринимал попытки ей понравиться. Если Нефф чувствовал, что на него не обращают внимания, то его реакцию можно было прочесть по лицу, как в книге. И то, что Пия там читала, вызывало у нее неловкость. Нефф был надменным придурком, и она не верила, что он изменится. Может, он что-то задумал?

* * *

Каролина Альбрехт потерла затекший затылок. Она уже целый час сидела в Интернете в поисках какой-нибудь информации о докторе Гансе Фуртвэнглере, у которого побывала сегодня в Кёльне, но не нашла ничего, что привлекло бы ее внимание. За сорок лет, в течение которых Фуртвэнглер работал врачом, он, похоже, ничем не запятнал свою репутацию. Он был заведующим отделением онкологии и гематологии в солидной клинике Кёльна, а в дальнейшем, достигнув пенсионного возраста, стал практиковать частным образом. В области, в которой он специализировался, он внедрил несколько новых методов лечения, которые на сегодняшний день являются стандартом в лечении рака крови. Кроме «Креста за заслуги перед Федеративной Республикой Германии», он имел множество других наград, являлся членом различных ассоциаций врачей, входил в Лионский клуб и участвовал в нескольких спонсорских объединениях. Никаких скандалов, никаких жалоб. Ничего. Затем у нее была еще одна встреча с доктором Артуром Яннингом, когда-то лучшим другом отца, но и здесь ей не удалось узнать ничего нового. Яннинг, заведующий реанимационным отделением Франкфуртской клиники неотложной помощи, был столь же безупречен, как и Фуртвэнглер.

Она напрасно надеялась найти в резюме обоих что-нибудь, что содержало бы слабые намеки на то, что сделали Фуртвэнглер и Яннинг. Разговор с Фуртвэнглером, подвижным восьмидесятилетним стариком со свежим карибским загаром, который с подобающим смущением выразил ей соболезнование, протекал довольно непринужденно. Каролина сообщила ему, что случайно оказалась в Кёльне и вспомнила, как они, когда она была еще ребенком, приходили к нему в его великолепный сад. Но как только она упомянула имя Кирстен Штадлер, вся доброжелательность куда-то исчезла. Неожиданно она наткнулась на стену молчания, и беседа вскоре завершилась.

Каролина посмотрела на часы, вмонтированные в плиту. Полночь!

Павшая духом и разочарованная отсутствием результатов своих расследований, она хотела все бросить и идти спать, но вдруг ей в голову пришла идея. Никогда еще Грета не ждала своего дня рождения так, как в ожидании тринадцатилетия, когда ей можно, наконец, будет зарегистрироваться в «Фейсбуке». С тех пор она, кажется, проводила в социальных сетях половину своей жизни. Она загружала фотографии, ежедневно выкладывала там всякие мелочи и определяла степень своей популярности числом «лайков». Каролине не раз уже приходилось сталкиваться с тем, что Грета все выходные напролет пребывала в дурном настроении, так как кто-то в соцсети ее расфрендил, что в прежние времена было равносильно тому, что тебя не пригласили на день рождения. Грета говорила, что она не существует в реальности, если не бывает в «Фейсбуке», и некоторое время назад создала ей аккаунт и объяснила основные понятия. К собственному удивлению, Каролина действительно получила приглашения дружить от разных знакомых и одноклассников. Она налила себе еще бокал белого вина и зашла в «Фейсбук». Через поисковик она сразу нашла Хелен Штадлер. Как ни странно, аккаунт был еще активным, очевидно, никто не подумал о том, чтобы его отключить! Она едва верила своей удаче и кликнула на список друзей Хелен Штадлер, которых насчитывалось 54 человека. Так как она не входила в число ее друзей, она смогла открыть только несколько фотографий и постов, но она записала имена тех, кто комментировал или оценивал посты Хелен. Одно имя всплывало чаще других: Вивьен Штерн. Каролина перешла на ее страницу и недолго думая написала ей. Она, правда, сомневалась, что ей ответят, но шанс все же был.

Сегодня последний день старого года, особый день. Для многих людей это подходящий момент, чтобы проанализировать прошедший год и подвести его итоги. Что было хорошего, что плохого? Что хотелось бы изменить? Где я буду в это время на следующий год? Что касается его самого, здесь все ясно. Никто никогда не поймет, почему он это делает, и поэтому он или будет сидеть за решеткой, или гореть в аду. И то и другое – примерно одно и то же.

Многие люди празднуют Новый год, и не в одиночестве. Они едят, пьют и считают, что это особая ночь, притом что на самом деле она такая же, как любая другая. В иных культурах 31 декабря считается совершенно обычной датой. Он не испытывал никакой радости от веселья, салюта, ракет – всей этой новогодней истерии. Больше не испытывал. Раньше все было по-другому. Сначала он выпивал бокал шампанского с коллегами, потом праздновал дома с семьей. Под шампанское подавали расплавленный сыр: раклет или фондю. Но это было давно. Сегодня он один. И сегодня ночью он кого-то убьет. Очень многие из тех, кто с радостью ждет Нового года, не увидят его. В новогоднюю ночь происходит больше несчастных случаев, чем обычно, и старые люди умирают, как они умирали всегда. Но один человек умрет, хотя его очередь еще не подошла. Или подошла? Может быть, этому человеку предопределено судьбой еще при рождении умереть 31.12.2012 от экспансивной пули калибра 7,62, выпущенной из винтовки «Штайр SSG69». Или к этому привели различные решения, которые он принимал в своей жизни и которые привели его туда, где он сегодня ночью умрет?

Он не испытывал сочувствия. Как никто никогда не испытывал сочувствия к нему. Он так же должен был принять и усвоить то, что случилось, чтобы жить. Он так же был брошен и ничего не мог изменить. Судьба нанесла удар неожиданно, безжалостно и без предупреждения. И теперь приходится сидеть здесь, смирившись с этим. Всю жалкую оставшуюся жизнь.

* * *

Пия спала плохо. У нее что-то постоянно вертелось в голове, и она просто сходила с ума от того, что не может ухватить мысль. Без четверти четыре утра она встала, оделась, спустилась на кухню и сделала себе кофе. Накануне вечером она разговаривала с Кристофом по скайпу, но об истории с Томсеном и снятом с предохранителя пистолете у виска она благоразумно умолчала. Он и без того беспокоился за нее, переживает, что она неправильно питается и мало спит, поэтому ей не хотелось еще больше его тревожить. Каждой частицей своего сердца она ощущала его отсутствие. Днем из-за обилия дел ей некогда было задумываться над тем, как ей его не хватает, но ночью она лежала в постели без сна и тосковала по нему, по запаху его кожи и его дыханию в темноте. Удивительно, что можно так привыкнуть к человеку и испытывать такую боль, когда его нет рядом! У нее, к счастью, это было лишь временным переживанием, а что должен чувствовать тот, кто потерял своего любимого человека навсегда, потому что он умер? Что происходит с человеком, который получает известие о неожиданной смерти своего спутника жизни, дочери, сына или матери, при таких обстоятельствах, когда даже не было возможности попрощаться? Пия подумала о Дирке Штадлере, который дважды был вынужден пережить подобные трагические события. Сначала он потерял свою жену, а потом дочь. И о Йенсе-Уве Хартиге, которому незадолго до свадьбы пришлось проводить в последний путь свою невесту. Марк Томсен потерял сына, а потом расстался с женой и работой.